Клоун. История одной любви - Юлия Владимировна Монакова

как шокированно округлились ее глаза, рассмеялся:

— Боже, расслабься… я же просто шучу.

На кровати сонно заворочалась Влада и что-то невнятно пробормотала. Динка, спохватившись, прижала палец к губам.

— Тише! — прошипела она. — Ребенка разбудишь.

Лицо Макара окаменело.

— Твой… ребенок? — глухо спросил он.

«Ага, ревнуешь, — совершенно инфантильно возликовала про себя Динка. — Все-таки ревнуешь!»

Она и сама не знала, зачем мучает его. Возможно, хотела хоть как-то отплатить за те унижения, которые ей пришлось пережить, пока он был в больнице?

Нарочно помедлив несколько мгновений, она сжалилась и покачала головой:

— Не мой. Это Сонина дочь, просто сегодня у меня ночует. Племянница.

Макар на секунду прикрыл глаза и стиснул челюсти, а затем с шумом облегченно выдохнул. Динка невольно залюбовалась им. Господи, какой же он был красивый, как она по нему скучала…

Все эти годы она категорически запрещала себе думать о нем. Не искала в соцсетях, наоборот — удалилась отовсюду, чтобы Макар не вздумал разыскивать ее сам. Не расспрашивала о нем общих знакомых и друзей. Если до нее долетали какие-то слухи, старалась их игнорировать. Главное она знала — Макар постепенно восстановился после перелома позвоночника и поступил в цирковое училище. Остальное ее не касалось…

Но он все равно пробирался в душу незваным гостем — как вор. Из мыслей она упорно его гнала, но он приходил в Динкины сны. И вот теперь, оказавшись с ним лицом к лицу, она чувствовала, что готова умереть от неожиданности и одновременно желанности этой встречи. Это было для нее слишком резко, слишком близко, слишком больно и слишком… эмоционально сильно и много — как будто она ползла по знойной пустыне много километров, изнемогая от жажды и усталости, а ей в рот вдруг влили сразу несколько литров ледяной воды, которыми можно было скорее убить, чем помочь.

— Можем мы поговорить где-нибудь в другом месте? — спросил он наконец и пояснил:

— Чтобы не разбудить твою племянницу.

В доме были свободные комнаты, но вести его туда Динка не рискнула.

— Спустимся в кухню? — предложила она нерешительно. — Выпьем чаю… если хочешь.

— Хочу, — кивнул Макар, глядя на нее так откровенно, что она уже не понимала, к чему относится это его «хочу».

— Ну… тогда пойдем, — она неуклюже посторонилась, пропуская его вперед.

— Ты не против, если я разденусь? — Макар расстегнул куртку и небрежно бросил ее на стул.

Под курткой не оказалось даже свитера, только тонкая футболка. Очень даже в репертуаре Макара: насколько она помнила, ему всегда было жарко. Но сейчас Динка залипла на его руках — таких по-мужски красивых, сильных, рельефных… он и раньше выгодно отличался от дрищей-сверстников с их ручками-веточками, а сейчас и вовсе выглядел роскошно.

Динка отвела взгляд, чтобы не выдать своего волнения, и, негромко кашлянув, кивком указала на дверь:

— Идем.

Они вышли из комнаты, неловко замешкавшись в дверях, и принялись молча спускаться по лестнице — плечом к плечу.

Внезапно у Макара зазвонил телефон. Тихонько чертыхнувшись себе под нос, он выудил мобильник из кармана джинсов. Динка нечаянно бросила взгляд на экран и успела прочитать имя звонившего — «Ева». Она закусила губу. Глупо было рассчитывать на то, что он ни с кем не встречается… и все-таки ей стало неприятно.

— Я сейчас не могу говорить. Перезвоню, — коротко бросил Макар и отключился, а затем настороженно покосился на Динку.

Она быстро отвела глаза.

— Это… знакомая, — смущенно пояснил Макар.

А Динка, вдруг разозлившись непонятно на что, с вызовом отозвалась:

— Да мне-то что? Мы оба взрослые люди со своей личной жизнью, и мне абсолютно все равно, кого ты трахаешь.

Получилось грубо, она и сама это знала. Макар недобро сузил глаза.

— Что ж… мне тоже пофиг, с кем ты спишь.

— Ну и отлично! — заявила она запальчиво. — Мне вообще на тебя наплевать.

— Ну и отлично, — эхом откликнулся он, — мне на тебя тоже.

А затем вдруг резко шагнул к Динке, сокращая дистанцию между ними до критического минимума, пригвоздил ее руками к стене и впился губами в ее губы.

* * *

Она тут же ответила на поцелуй, прижавшись к Макару так отчаянно и крепко, что, должно быть, выдала себя с головой. Он наверняка сразу же догадался, как сильно она этого ждала. Как дико хотела этого!

Впрочем, ему, похоже, было не до анализирования ситуации. Он просто целовал Динку — целовал так, словно стремился вложить в этот невозможно долгий поцелуй все свои эмоции, накопившиеся за десять лет: любовь и ненависть, боль и ревность, обиду и злость, нежность, страсть, горечь, сладость, дичайшую зависимость и неутолимую жажду. А она зарылась пальцами в его волосы, кайфуя от этих до боли знакомых ощущений и просто отдаваясь течению. Господи, только бы он не останавливался!..

Макар, однако, остановился. Но лишь для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха и снова наброситься на Динку — на этот раз с короткими, словно укусы, торопливыми и жаркими поцелуями, каждый из которых буквально прошивал ее насквозь как пуля.

— Ненавижу тебя… — бормотал он в промежутках между этими быстрыми обжигающими прикосновениями своих губ к ее коже. — Как же я тебя ненавижу…

— А я тебя… — плавясь под его поцелуями, выдыхала она, чуть ли не поскуливая.

— Как ты могла…

— А как ты мог?..

— Бесишь…

— А ты-то как бесишь!..

Они не договаривали фразы, обрывая их на полуслове, и вместе с тем пытались выплеснуть друг на друга то, о чем все эти годы болела душа у обоих.

Поцелуев становилось катастрофически мало. Не в силах совладать с эмоциями и боясь, что ее сейчас просто разорвет, Динка прикусила плечо Макара через футболку. Он простонал что-то нечленораздельное, и было непонятно — больно ему или, наоборот, хорошо. Его горячие руки нырнули под ее пижаму, опалили кожу, и Динка совсем потеряла голову.

— Макар… пожалуйста… — жалобно выговорила она.

Ей казалось, что она готова отдаться ему прямо тут — стоя, впопыхах, на лестнице. Он понял и буквально втолкнул ее в кухню.

К счастью, там стоял старенький — еще времен Динкиного детства — диван, который вот уже много лет никто не решался выбросить. Динка привыкла валяться на нем и читать, налив себе чашку чая или какао и хрустя печенюшками. Возможно, в кухонном интерьере эта старая рухлядь смотрелась несколько чужеродно, но сейчас диванчик пришелся как нельзя кстати.

Они тяжело рухнули на него, отчего диван устрашающе заскрипел, словно намекая на свой почтенный возраст. Макар торопливо распустил узел Динкиных волос, и они рассыпались по плечам. Карандаш, скрепляющий их, с легким стуком упал на пол