Пусть к солнцу - Корбан Эддисон

Часы пробили полночь. Устав ворочаться, Томас встал и принялся мерить шагами гостиную. Он не мог даже сидеть на месте. Потом он прошел на кухню, открыл холодильник, посмотрел в него пару минут и понял, что совершенно не голоден. Он вернулся в гостиную и встал у окна. Париж сиял огнями. В другое время это зрелище показалось бы Томасу завораживающе-романтическим, но сейчас он смотрел на городской пейзаж и не видел его.

«Где же ты, Зита Гхаи? — подумал он. — Куда они тебя увезли?»

На его плечо вдруг легла чья-то рука. Томас обернулся. Джулия стояла рядом, одетая только в коротенькую ночную рубашку на тонких бретельках. Он заглянул в ее огромные глаза, загадочные, полные ночной темноты, и увидел симпатию и сочувствие. Она взяла его за руку и крепко сжала. Все это было так неожиданно, что Томас не нашел что сказать. Он затаил дыхание, не сводя с Джулии глаз.

— Ты в порядке? — тихо, почти шепотом спросила она.

Разумеется, в порядке, хотел ответить Томас, но солгать почему-то не смог.

— Бывало и получше, — признался он.

Джулия подалась к нему и положила голову ему на грудь.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — шепнула она и обвила его руками. — Со мной было то же самое, когда исчезла моя сестра.

Томас застыл. Он не знал, что делать, как реагировать. Он подумал о Прийе в Бомбее, за четыре тысячи миль отсюда. О Кембридже, о Шарлоттсвилле, о Джорджтауне, о тех годах, что они провели вместе. Но его сила воли не могла устоять перед мощной волной тепла, исходившей от Джулии. Он дрогнул. Только одно имело сейчас значение — разделить это тепло. Он обнял Джулию и уткнулся лицом в ее душистые волосы.

Они стояли прижавшись друг к другу, и минута казалась бесконечной. Потом Джулия подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она спрашивала. Томас понял, что сейчас, в эту секунду, он должен принять решение, и пути назад уже не будет. Где-то в подсознании отчаянно зазвенела тревога, предупреждая об опасности, но он не выпустил Джулию из объятий. Когда ее губы коснулись его губ, он не отстранился. Когда она повела его в свою спальню, он не стал сопротивляться. В голове у Томаса мелькнула мысль, что точно так же было и с Терой, но сейчас ему было уже все равно. Он хотел ее. Она была ему нужна.

Они вошли в спальню. Джулия обернулась и сжала его руки в своих. Она притянула его к себе и опять поцеловала. Он чуть повернул голову, и его взгляд упал на туалетный столик. На нем стояла свеча; маленький огонек отражался в тяжелом зеркале. В ту же секунду перед его взором возникло видение. Подсвечник у зеркала. Комната, освещенная дрожащим пламенем свечей. Прийя, раскинувшаяся на кровати, готовая предаться любви. Невероятное, переливающееся через край счастье. Страсть. Радость освобождения. Ночь, когда была зачата Мохини.

Он отпустил руки Джулии и дотронулся до пальца, на котором когда-то было обручальное кольцо. Томас снял его, когда ушла Прийя, а потом, среди поспешных сборов, и вовсе забыл о нем. Кольцо символизировало обет, который они дали друг другу. Я, Томас, беру тебя, Прийя… Каким наивным он был тогда. Но ведь до свадьбы все наивны. Да соединит нас это кольцо. Томас вдруг осознал, что если он сейчас переспит с Джулией, то не только предаст свой брак как раз в тот момент, когда перед ним забрезжил новый рассвет, но и память о Мохини и обо всем прекрасном, что было в их с Прийей совместной жизни.

— Я не могу, — прошептал он.

Джулия отступила и скрестила руки на груди.

— Почему?

Он сделал глубокий вдох.

— Я женат. Моя жена в Бомбее.

Джулия медленно опустилась на кровать и обхватила колени руками. Томас неподвижно стоял рядом. Это было нечестно по отношению к ней, подумал он. Он позволил ей думать, что между ними все возможно, позволил этой симпатии развиваться. Любой дурак догадался бы, что Джулия к нему неравнодушна. А теперь, когда она шагнула вперед, ожидая естественного продолжения, он вдруг вспомнил о долге и оттолкнул ее.

Они долго молчали. Наконец Джулия подала голос.

— Как ее зовут? — спросила она.

— Прийя.

— Она индианка?

— Да. Но почти всю жизнь прожила на Западе.

Она снова замолчала.

— Ты ее любишь?

Он кивнул. Это была правда. Чистая правда.

Джулия отвернулась. Легкий румянец окрасил ее щеки.

— Прости меня, — выговорил Томас. — Я должен был сказать тебе раньше.

Она встала.

— Да, — согласилась она и подошла ближе. — Ты должен был сказать мне раньше. Но вряд ли это что-то изменило бы. — Она легонько поцеловала его в щеку. — А могло бы быть так хорошо… — вдруг шепнула она.

Он закрыл глаза и стиснул зубы, борясь с желанием забыть обо всем и снова сжать ее в объятиях.

— Спокойной ночи, Джулия.

Собрав остатки решимости, Томас вышел из спальни и вернулся на свой диван. Он попытался уснуть. Слабо тикали часы. Джулия была совсем рядом, и ощущение ее горячих рук на его спине преследовало его, не давало расслабиться. Минуты утекали, превращаясь в часы; ночь постепенно переходила в утро. Когда наконец рассвело, Томас почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение.

Он быстро принял душ и упаковал свои вещи. Джулия сварила кофе и поставила на стол свежие круассаны и масло. За завтраком они старательно поддерживали беседу на отвлеченные темы. После Джулия проводила Томаса до станции метро. Они прошли три квартала, вошли внутрь и остановились у турникетов, не зная, что сказать друг другу на прощание. В конце концов Джулия стряхнула с себя оцепенение и обняла его.

— Мне очень жаль, что все так вышло с Зитой, — сказала она.

— Мы сделали все, что могли. Никто на нашем месте не сумел бы добиться большего.

Она набралась смелости и посмотрела ему в глаза.

— Может быть, Эндрю Портер сможет помочь.

— Может быть. Кто его знает. — Томас помолчал. — Береги себя, Джулия. Пусть у тебя все будет хорошо.

Она улыбнулась ему — своей обычной мимолетной улыбкой.

— Возвращайся домой, Томас.

Он кивнул и медленно прошел через турникет. Последние слова Джулии, неизвестно почему, поразили его до глубины души.

Он добрался до аэропорта имени Шарля де Голля и сел в самолет «Эйр Франс» до Бомбея. Измученный бессонной ночью, Томас опустил жалюзи и постарался уснуть. Но сон не шел к нему.

Устав от бесплодных усилий, он вытащил фотографию Ахальи и в сотый раз уставился на лицо Зиты, улыбающейся сзади него. Прелестное дитя; девочка, которая вот-вот превратится в женщину. Когда-то он надеялся, что Мохини вырастет такой же красавицей. Эта мысль вдруг пронзила его как стрела. Неужели это и была истинная причина, по которой он отправился во Францию? Неужели тень его умершей дочери взывала к нему, умоляя спасти другую жизнь?

Самолет приземлился в Бомбее за полчаса до полуночи. Небо над городом было черным; звезд не было видно из-за смога. Было очень жарко и влажно, ночная температура была ниже дневной всего на несколько градусов. Прийя ждала Томаса возле багажной ленты. Она сделала шаг ему навстречу и неожиданно заключила его в объятия.

— С возвращением, — сказала она, и глаза ее заблестели. — Я скучала по тебе.

— Правда? — Томас удивился тому, как легко ему дышится рядом с ней.

Прийя кивнула и сжала его ладонь.

— У меня кое-что есть для тебя. — Она полезла в сумочку и достала два билета «Джет Эйрвэйз».

— Гоа, — с радостью отметил он.

— Завтра мы уезжаем в отпуск. Мне нужно выбраться из этого города.

Она взглянула на него с такой надеждой, что Томас не мог не улыбнуться.

— Это прекрасная идея. — Его вдруг затопила волна любви и нежности. — Ты такая красивая, — ни с того ни с сего заявил он.

Прийя просияла.

— Давай выберемся отсюда, — сказала она и потянула Томаса к выходу.

Они переночевали в квартире Динеша в Бандре. Молодой банкир был в отъезде, и Томас занял его спальню. После всплеска эмоций в аэропорту он надеялся, что Прийя захочет разделить с ним постель, но его ожидания не оправдались. Лукаво улыбнувшись, она обняла Томаса, пожелала ему спокойной ночи и скрылась в спальне для гостей.

Вторая ночь подряд стала для него пыткой. В три часа Томас проснулся от кошмара — ему показалось, что Мохини умирает от удушья в соседней комнате. Он вскочил с постели, готовый мчаться неведомо куда, обвел спальню диким взглядом и только тогда вспомнил, где он. После этого он уже не заснул. Томас лежал в кровати, прислушивался к звукам ночного города и размышлял над парадоксами, которые подкидывала ему жизнь. Почему, добиваясь славы и чести, он потерял их, а потеряв любовь, как будто бы приобрел снова? Как так вышло, что боль и страдания, почти разрушившие его жизнь, начали приносить в нее радость? Дело Джогешвари. Спасение Ахальи. Поиски Зиты. Прийя, спящая в соседней комнате. Обещание счастья в Гоа. Как получилось, что он прожил на свете тридцать лет, заработал две ученые степени, но все равно у него больше вопросов, чем ответов?