Свадьбы - Владислав Бахревский

Он был на горе Арафат, где после изгнания из рая встретились Адам и Ева, он бросал камни в колонну Большого сатаны и кричал вместе с другими: «Во имя бога всевышнего, я совершаю это в знак ненависти к диаволу и для его посрамления». Он всюду был, он все делал как надо, но все эти дни он видел одно — белый измятый ихрам посреди серой пустыни. Он видел это, хотя так и не посмел оглянуться тогда, в тот последний день пути к Мекке…

* * *

Когда они плыли уже по Мраморному морю и когда до Истамбула остался только один день пути, Мехмед сказал Элиф:

— Отныне я достоин носить зеленую чалму, но, Элиф, я боюсь.

Он стоял и ждал, что она ему скажет, и она сказала:

— Я люблю тебя, Мехмед.

Книга третья

Хан бегадыр просит поминки

Глава первая

В Бахчисарай, к хану Бегадыру Гирею, Мурад IV прислал чауша Жузефа. Этикет бахчисарайского дворца позволял хану разделить трапезу с прибывшими от Порога Счастья.

Турок был молод, слыл любимцем султана, и Бегадыр Гирей, зная это, говорил о Мураде IV восторженно:

— Его присутствие султан Мурад образом своего правления напоминает мне великого Баязида.

— Ты прав, государь, — Жузеф тоже был не промах, — я осмелюсь утверждать, что правление султана Мурада превзойдет ослепительностью правление Баязида. Мурад IV получил империю в свои руки, когда она была поражена тысячью недугов. А теперь казна полна, армия непобедима, страной правят герои. Великий падишах выбросил за порог Сераля всю рухлядь, все алчное, выжившее из ума старичье.

— О да! — подхватил Бегадыр. — Когда у власти молодые, совершаются великие дела. Надеюсь, скоро мы будем свидетелями победоносных походов падишаха.

Жузеф ухмыльнулся:

— Не только свидетелями! Мурад IV не позволит своим слугам быть зрителями… Тебе, великий государь, его присутствие падишах приказывает, не ожидая помощи из Турции, идти под Азов и взять его. Да, мой государь! Великие замыслы султана Мурада требуют от нас быть великими исполнителями этих замыслов. Азов необходимо взять немедленно. Это воля падишаха! Впрочем, султан Мурад милостив: все его войска нацелены на Персию, но он не мог совершенно отказаться от помощи тебе, государь, в твоем непростом деле. Вместе со мною в Крым прибыл большой флот Пиали-паши.

— Я счастлив выполнить волю великого падишаха. — Бегадыр помрачнел. — И я еще раз убеждаюсь в сходстве султана Мурада с его великим предком. Он даже внешне похож на султана Баязида.

Болтнул и пришел в ужас: Баязид был слеп на один глаз.

— Если его присутствие великий падишах чего-то желает, то он желает не часть, а целое, — сказал Жузеф строго.

— Не часть, а целое! — вцепился Бегадыр в брошенную к его ногам ниточку разговора. — Я и говорю: замыслы султана Мурада подобны грандиозным замыслам султана Баязида. Когда-то король венгров Сигизмунд прислал ко двору Баязида своего посла с требованием дать ответ: по какому праву султан захватил Болгарию? Баязид повел посла в свою оружейную палату и, показывая на оружие, сказал: «Христианин! Ты хочешь знать мои права! Вот они. Исчисли их. Узнай также и о моих намерениях. Я завоюю Венгрию, овладею немецкой землею, повлеку за победной моей колесницей греческого императора. Рим увидит меня в стенах своих. Я велю принести корм для коня моего в алтарь святого Петра».

Жузеф молчал. Он осуждал хана: не дело ханов — много говорить.

Хан Бегадыр осунулся. Все его мысли о войне. Промедлишь — потеряешь престол, пойдешь на войну — станешь посмешищем. Хан Бегадыр знал: мурзы и беи не хотят идти под Азов. Под Азовом их ждет настоящая война, платить за нее придется жизнями — казаки вполсилы не воюют.

Однажды рано утром хан, как всегда, пришел к любимому фонтану, имевшему форму лотоса. Загляделся на желтые опавшие листья.

— Я давно тебя жду здесь, хан! — раздался голос.

Бегадыр Гирей вздрогнул, поднял глаза. По другую сторону фонтана, за кисеей воды, стоял белый старик в белой чалме.

— Я пришел сказать тебе, хан, — не помышляй о войне. Цари на войне не умирают — умирают их воины, но я говорю тебе: ты умрешь сразу после похода. Подумай, что дороже — жизнь или сомнительная слава победителя.

Бегадыр был поэт, мистика его не пугала. Он спросил старика:

— Я хочу знать, кто ты, ибо хочу наградить тебя. Ты подал мне мысль, и сегодня я создам лучшие свои стихи.

— Меня зовут Караходжа. Я говорю тебе это не ради награды — моя награда на небе, — я говорю тебе это, чтобы ты помнил: ты умрешь сразу после похода.

— Караходжа? — Бегадыр никак не мог вспомнить, но где-то он уже слышал подобное имя.

Бегадыр Гирей закрыл глаза, ожидая, что, когда он откроет их, привидение исчезнет.

Зашелестели опавшие листья. Хан открыл глаза — старик и вправду исчез. Но листья-то шелестели! Значит, старик не испарился, а ушел. И все-таки хан не позвал стражу. Ему хотелось хоть раз в жизни перед самим собой не струсить.

Спохватился: поэт помешал правителю — надо было задержать старика. Кто его подослал с угрозами: Ширин-бей, Култуш-бей или, быть может, Урак-мурза?

В Диване стояла духота. Окна были закрыты — не унесло бы ветром какую тайну.

Зачитали фирман султана Мурада IV с требованием идти походом на Азов.

Хан сидел на возвышении. У ног его на одеялах — братья. Прочие члены Дивана стояли.

Хан Бегадыр положил правую руку на книгу закона, левую на тарак, герб. Герб представлял собой гребень померанцевого цвета в четырехугольной раме. Над гребнем, уходя внутрь рамы, — сияние. Рама являлась символом комнаты, в которой пребывала божественная Аланка. Сияние — божественный посетитель Аланки, от которого она зачала трех сыновей. Один из этих сыновей и явился основателем рода Чингизов.

Плечи хана Бегадыра согнулись под тяжестью власти. Вопрос, который он задал Дивану, был заучен наизусть и продуман в одиночестве, втайне от советников.

— Если бы московский царь дал бы мне, хану Бегадыру, свое царское слово не посылать казакам под Азов запасов и если бы московский царь дал бы нам две казны, могли бы мы не спрашивать у него Азова и войною на земли его не ходить?

В вопросе хана столько ловушек, что Диван затаился: стало слышно, как за окном в поисках лазейки звенит оса.

Диван молчал, но молчать долго тоже опасно.

— Если мы теперь же не отберем у казаков Азова, — сказал Маметша-ага, — пропадет все Крымское царство! Казаки метят захватить Керчь, Тамань, Темрюк. Хан, веди нас в поход!

«На этого можно положиться», — думает Бегадыр Гирей.

Мурзы не прочь поговорить о необходимости войны и, поговорив, наперебой убеждают хана в том, с чего он начал: взять с московского царя две казны. Азовскую твердыню без турецкого войска все равно не захватить. А когда султан пришлет свое войско, тогда можно договор с Москвой нарушить, «ибо государь исламитский может заключать мир с неверными только в том случае, когда мир этот приносит пользу мусульманам. Такой мир может считаться законным». Магомет, да благословит его бог, в шестой год хиджры заключил с неверными мир, который должен был продолжаться шесть лет, однако он почел за благо в следующем же году разорвать мирные связи, напал на неверных и овладел Меккой. Его величество, наместник бога на земле, не может ничего лучше сделать, как подражать сунне.

Опомнитесь, правоверные! — возмутился Маметша-ага. — Подумайте, какой торг вы затеваете! Две казны за Азов? А может быть, за весь Крым? Азов — щит всему Крымскому царству. Если мы будем выжидать, русский царь уверует в силу казаков и придет им на помощь. С отпадением Азова мы потеряем треть государства. А если русский царь догадается поставить город в устье Донца, тогда и до Перекопа рукой подать. В Перекопе укрепления худы. Стены низки, во многих местах совершенно развалились. Крепостей в городе нет. Если русские пойдут на Перекоп, Перекоп падет. Падет Перекоп — не удержать и Бахчисарая. Турки нам не помогут — у них до себя теперь дело: как бы от персов отбиться. Государь! Я умоляю тебя не слушать голосов, которые зовут уклониться от ратных дел. Я призываю тебя идти на Азов и взять его!

Хан Бегадыр слушал всех, не перебивая. И вдруг спросил:

— А что скажет нам опытный в государственных делах Урак-мурза? Кому, как не князю Петру Урусову, знать урусов?

Урак-мурза побледнел: он был не готов к ответу и сказал то, что думал, а не то, что нужно было сказать:

— Государь, если мы и придем со всем нашим войском под Азов, Азову мы ничего не сделаем. Если, государь, ты хочешь получить город — ступай на Русь. Походишь по русским украйнам осень-другую, и русские без боя отдадут Азов в казну турецкого султана. Поверь мне, ибо я действительно ведаю московский обычай. Я вырос в Москве.