Босиком по асфальту - Элеонора Фео

среди этого гама звучал тонкий голос Карины, доносился приглушенный плеск воды, и единственное, чего мне сейчас хотелось, — это насладиться каждой секундой угасающего дня, потому что вечер уже вступал в свои законные права. Отражался золотыми и рыжими бликами на водной глади.

— Будем. Наверное, будем. Но не сейчас. Сейчас, когда я лежу на песке и радуюсь солнцу и теплу, думать об этом не очень хочется.

Гита весело хмыкнула и тоже опустилась рядом, коснувшись моего плеча своим. А через секунду я услышала недовольное кряхтение.

— От парней одни проблемы.

Улыбнулась и глубоко вздохнула, чувствуя, как расслабляется все мое тело. Спокойствие накатывало мягкими волнами, и, несмотря на копошение не самых приятных мыслей, я все так же была влюблена в этот день.

Ровно до того момента, пока кто-то не загородил собой солнечный свет. На мое лицо упала тень, и я недовольно цокнула, не открывая глаз:

— Кто там встал и закрыл мне солнце?

Мое возмущение тут же подействовало: тень исчезла, и я уже было снова окунулась в негу наслаждения, как вдруг рядом со мной на плед внезапно приземлилось чье-то тело, ощутимо задев меня.

— Эй! — Я распахнула глаза, резким движением поднимая очки на макушку. И тотчас уткнулась в голубые радужки прямо перед своим лицом. Полные веселья.

Саша лежал рядом со мной на животе, подперев ладонью щеку, и чересчур загадочно улыбался. А еще он был так близко, что я, кажется, на несколько секунд забыла, как разговаривать. Благо быстро пришла в себя. Вздохнула так тяжко, будто Воскресенский лег не рядом со мной, а прямо на меня, и снова прикрыла глаза.

Просто чтобы не видеть его рядом. И чтобы не усиливать бурю внутри себя.

— Чего тебе?

Отлично. Тон получился равнодушно-небрежный. Словно бы я отдыхаю, а он тут пришел и нарушил мой покой. Хотя, в принципе, так оно и было.

— Какая-то ты недовольная для человека, который наслаждается отдыхом на пляже в жаркий летний день. — Я прямо слышала эту насмешку, пропитавшую его голос. И воображение тут же услужливо нарисовало в голове небрежную ухмылку и появившуюся на щеке ямочку.

— А ты какой-то буйный и внезапный. Я хочу остаться невредимой к концу своего замечательного отдыха, — произнесла я даже как-то слишком миролюбиво, вслушиваясь в крики ребят и тихое хихиканье лежащей рядом Гиты. — Вдруг ты на меня упадешь и раздавишь.

— Что значит «вдруг»? — тут же раздался вопрос.

Я уже хотела спросить, что он такое имеет в виду, как внезапно мне на живот опустилось что-то тяжелое и немного щекочущее, отчего в легких не осталось ни грамма воздуха. Это было… неожиданно. Настолько, что я снова распахнула глаза и приподнялась на локтях, опуская взгляд.

Саша положил голову мне на живот и теперь блестел оттуда своими хитрыми глазами. Глухой смешок вперемешку с дыханием коснулся пупка, и от этого места по всему телу побежали предательские мурашки. Светлые пряди его челки щекотали кожу. Мне захотелось зарыться в них пальцами, ощутить мягкость волос, но я вовремя удержала в себе этот бесцеремонный порыв.

Просто пялилась на Воскресенского, хлопая глазами.

Чувствовала попытки Гиты сдержать смех и готова была ее за это покусать. Где женская солидарность-то?

— Не тяжело? — весело спросил Саша, едва заметно улыбаясь.

Тяжело.

Чувствовать его так близко и не реагировать на эту близость. Категорически тяжело, я бы сказала.

— Нет.

— Отлично.

Он прикрыл глаза. Положил руку рядом со мной, почти касаясь пальцами открытой кожи на моем боку.

Я закусила губу. Стрельнула взглядом в сторону Гиты. Она находилась в том же положении, что и я: опиралась на локти, приподняв двумя пальцами очки за дужки. А когда мы встретились взглядами, многозначительно поиграла бровями и, подмигнув, откинулась обратно на плед, опуская очки на переносицу.

Скоро такими темпами и я откинусь. Не на плед, а уже совсем.

Саша, видимо, вставать не собирался. Улегся, как будто так и надо, и щекотал мой живот дыханием и волосами. Что ж. Погибать, так с музыкой.

— Тебе удобно, милый?

— Конечно, дорогая.

— Чудно, — предвкушение и азарт забились в грудной клетке, когда я легла обратно и, приподняв руку с пледа, уверенно зарылась пальцами в светлые пряди. Мягкие до мурашек.

Я успела стереть с лица эту предательскую улыбку, прежде чем…

Кажется, Саша напрягся. Давление в районе живота исчезло: он слегка приподнял голову. Я буквально чувствовала кончиком носа пристальный взгляд небесных глаз. А еще — маленьких бесят внутри себя. Они задорно хохотали, щекоча нутро своими острыми рогами, и мне тоже хотелось смеяться. Громко, звонко, так, чтобы меня услышал весь пляж. Весь город. Весь этот сумасшедший мир.

Я тоже умею удивлять, милый.

Несколько мгновений, и Саша снова опустил голову, а я привыкала к ощущению прядей, скользящих сквозь пальцы. Мягко перебирала их руками, зарываясь сильнее. Игнорировала исходящие от Гиты волны красноречивого веселья и отметала все образы из прошлого. Я предпочитала не думать о семнадцатилетнем Саше.

Уже не размышляла над причинами. Какая разница, если мое сознание просто не принимает того мальчишку?

— Я отправила картину своему преподавателю, — будто только вспомнив, сказала Гита. Наверное, хотела немного разрядить обстановку. Или дать мне выдохнуть. Получилось и то, и то.

— Отсканировала?

— Нет, сфотографировала при дневном свете, это куда лучше, чем скан.

— Серьезно? — удивилась я, однако даже головы не повернула. Состояние было лениво-счастливым. Разговор казался тягучим, как клейкая лента. Или тающая карамель. Удовольствие распирало изнутри, щекотало, мягко царапало коготками.

— Да, ничего не вышло. Я даже расстроилась, но потом оказалось, что камера на моем телефоне действительно хороша. Давно так не радовалась этому, если честно.

Я услышала в голосе подруги легкую усмешку и усмехнулась сама, продолжая перебирать пальцами светлые пряди, теперь куда более уверенно.

Так, будто делала это каждый божий день. И ведь делала бы, будь у меня возможность или капелька уверенности в том, что произойдет завтра. Капелька уверенности в нас самих. Саша молчал, вслушиваясь в наш разговор.

— Что сказал преподаватель?

— Был в восторге. — Гита явно радовалась этому. — Завтра еще раз при дневном свете с другого ракурса сфотографирую, и уже отправим на конкурс. Кстати, сказал, что вы оба идеально смотритесь вместе, — теперь она обращалась не только ко мне, но и к Саше.

Я почувствовала, как он усмехнулся и кивнул.

— Так и знал. Лиз, а ты сопротивлялась.

Я слабо хохотнула, ероша волосы, на что он перехватил мою руку