Становление личности. Избранные труды - Гордон Олпорт

Очевидно, далее, что основная проблема психологии становления – объяснить, каким образом происходит превращение несоциализированного младенца во взрослого человека, обладающего структурированными системами любви, ненависти, лояльности, интересов, и способного занять свое место в сложно организованном обществе.

История полна вариантами решения этой проблемы. Часто вопрос формулируется (иногда с излишним уклоном в морализаторство) в терминах оппозиции эгоизма и альтруизма. Некоторые авторы (Адам Смит, Гиддингс, Кропоткин, Эшли Монтегю) видят в человеческой природе действие ряда врожденных социализированных наклонностей (таких как общительность, сочувствие, подражание или инстинкт взаимной помощи), заранее гарантирующих определенную степень альтруизма в ходе дальнейшего развития. Но эти процессы всего лишь дают название изучаемому явлению, но не предлагают детального описания самой трансформации. Другие авторы, наоборот, считают, что человек никогда по-настоящему не социализируется. Он только сверху покрывается тонким слоем социального лака, а в глубине души остается дикарем. Этого мнения придерживаются Гоббс, Ницше, Штирнер и Ле Дантек [252] .

Я думаю, что ближе всего к истине «закон аффективной эволюции» Конта. Этот закон гласит, что с возрастом степень доминирования и интенсивность личных склонностей снижаются, а чувства, касающиеся других, растут и расширяются. Говоря иначе, маленький ребенок, будучи полностью несоциализированным, не может продемонстрировать никаких структур личности, требующих научения. Его потребность в зависимости полностью связана с его непосредственными требованиями. Правда, у него есть «диспозиция» к конечной социализации, но первые стадии становления с неизбежностью лишены альтруизма. Однако с развитием опосредующих структур сознания, воображения и расширения эго могут происходить подлинные трансформации мотивации. В той степени, в какой индивид демократически социализирован, для него оказывается невыносимым поиск счастья за счет других. Такое превращение, конечно, не устраняет полностью первоначального эгоизма, даже у святого. Очевидно, что самолюбие всегда остается в нас позитивным и активным. Наша теория утверждает только то, что оно не обязательно остается господствующим.

8. Важность ранней привязанности

Итак, нам надо связать ранние стадии становления с последующими. Фрейд учил, что основы характера устанавливаются к трем годам. Он считал, что более поздние события могут модифицировать, но не изменить в своей основе уже сформированные к этому возрасту черты [253] . Даже Адлер, мало в чем согласный с Фрейдом, датирует возникновение устойчивого стиля жизни примерно четырьмя-пятью годами [254] .

В этих утверждениях мы видим серьезное преувеличение, но это не значит, что надо закрывать глаза на существование впечатляющих поддерживающих свидетельств. В этой связи вспомним работы Спитца, Леви, Анны Фрейд и других. Боулби сделал обзор их исследований и добавил свои важные данные [255] . Во многих работах показано, что характер и психическое здоровье ребенка в значительной степени зависят от его взаимоотношений с матерью в ранние годы. Оказывается, что неблагополучные взаимоотношения часто создают непреодолимые преграды для эффективных терапевтических отношений в последующие периоды жизни. В аффективной депривации и нарушениях привязанностей в раннем детстве удалось частично найти корни таких антисоциальных состояний, как делинквентность, психические нарушения и этнические предрассудки [256] . В целом получается, что для начала движения в направлении продуктивного жизненного стиля ребенку требуется «щедрый минимум» безопасности. Без этого у индивида развивается патологическая жажда безопасности, и он становится менее способен, чем другие, переносить неудачи в зрелости. Настойчивые требования, ревность, нападки на окружающих и эгоизм выдают страстные желания, преследующие его с детства. И наоборот, ребенок, чьи младенческие потребности получали адекватное удовлетворение, в более позднем возрасте легче откажется от привычки требовать и научится переносить фрустрации. Успешно завершив одну стадию развития, он освободится от характерных для нее привычек и перейдет в зрелые стадии становления. Познав на опыте принятие любящим окружением, он с большей готовностью научится принимать себя, переносить воздействия окружающего мира и зрелыми способами справляться с конфликтами в последующей жизни [257] .

Это означает, что ранние аффилиативные потребности (в зависимости, помощи и привязанности) лежат в основе становления, даже на досоциализированных стадиях. Они требуют наличия базовой связи с миром прежде, чем может начаться собственно развитие. Агрессия и ненависть – это, напротив, реактивный протест, возникающий вследствие того, что ранние аффилиативные тенденции сталкивались с помехами [258] . Мы знаем, что пациент, подвергающийся психотерапии, движется к здоровью пропорционально тому, как уменьшается его возмущение, враждебность и ненависть, а также тому, насколько он чувствует себя принятым терапевтом, семьей и коллегами, и нужным им. Получать и давать любовь – это лучшая форма терапии. Тому, чья жизнь отмечена реактивным протестом против депривации в детстве, нелегко любить и быть любимым.

Обнадеживает то, что психологи начали обращать внимание на аффилиативный фундамент жизни, абсолютная вездесущесть которого, быть может, и вела к относительному игнорированию его до сих пор. Мы больше внимания уделяли патологии становления, чем его нормальному течению, фокусируясь на болезни, а не на здоровье, на плохой гражданственности, а не на хорошей, на предубеждениях, а не на терпимости и милосердии.

Сейчас, я думаю, мы в состоянии оценить утверждение, что основы характера устанавливаются к трем, четырем или пяти годам. Аргумент, заключающийся в том, что нарушенные аффилиативные взаимоотношения оставляют неизгладимые рубцы, кажется действительно сильным. Патологическая тревога и вина во взрослом возрасте могут быть всего лишь проявлением неизжитого детского дистресса. У этих страдальцев процесс становления был задержан в раннем детстве. Но для ребенка, получающего удовольствие от нормального аффилиативного фундамента и успешно вступающего в более продвинутые стадии социализации, ситуация иная. В его случае основы характера устанавливаются к трем-пяти годам только в том смысле, что он теперь свободен для становления , он не задержался, он успешно двинулся по пути непрерывного и беспрепятственного развития. Нет нужды указывать, что эта интерпретация роли раннего детства существенно отклоняется от доктрины психоанализа, считающего, что характер здоровых людей, как и нездоровых, по сути устанавливается к трем годам.

9. Трибализм и индивидуация

Утверждая, что безопасность и любящие отношения в детстве являются основой становления, а также то, что в некоторых случаях в ранние годы жизни закладываются причины тяжелых последствий, мы все еще обладаем только частью истины.

Ребенок нуждается и хочет находиться в атмосфере любви и безопасности, но при этом не хочет, чтобы его импульсы, свобода или предпочитаемые способы действия подвергались ограничению. С самого начала жизни он сопротивляется удушающему влиянию своего социального окружения. Следствием одной лишь аффилиации было бы рабское принятие ребенком семейных или племенных (родовых) стандартов поведения и взглядов на окружающий мир. Если бы на него влияло только это, он всегда приобретал бы общепринятое и стереотипное поведение. Нынешние теории социализации ограничены тем, что они по сути имеют дело только с зеркальной природой так называемого суперэго и склонны определять социализацию исключительно в понятиях конформности, а совсем не в понятиях творческого становления.

Истина, однако, в том, что нравственные чувства и жизненные стили большинства людей простираются далеко за пределы домашних и семейных нравов, под воздействием которых они первоначально формировались. Заглянув в себя, мы заметим, что наша племенная мораль кажется нам в чем-то периферийной по отношению к нашей личной целостности. Мы, правда, подчиняемся обычаям скромности, приличий и самоконтроля и обладаем многими привычками, которые зеркально отражают наши домашние, классовые и культурные способы жизни. Но мы знаем, что в значительной степени сами отбирали, переформировывали эти способы и выходили за их пределы.

Таким образом, оказывается, что действуют две противоположные силы. Одна направляет нас на закрытое племенное существование. Она берет свое начало в зависимости ребенка от тех, кто о нем заботится. Удовлетворение и безопасность его идут извне, то же происходит со всеми первыми уроками, которые он выучивает: время дня, когда он может получить пищу, действия, за которые его наказывают или поощряют. Его принуждают и толкают к конформности, но, как мы отметили, не с полным успехом. Он уже с рождения демонстрирует способность сопротивляться материнским и племенным требованиям. До определенной степени его группа формирует его путь, но в то же время и противодействует ему (как будто он осознает, что от нее исходит угроза его целостности).