Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III - Кондратий Биркин

— Я все еще живу по-походному, — объяснил граф, — обзаводиться хозяйством не вижу надобности.

— Привычка путешествовать… — подсказал Герман.

— Именно так. Терпеть не могу долго оставаться на одном месте. Мои книги и рукописи до сих пор еще лежат в ящиках. Не откупоривал.

— Как вам нравиться здешний городок?

— Беден и скучен. Берлин лучше?

— Нельзя и сравнивать. В последнее время он особенно украсился многими новыми зданиями. Но, граф, позвольте поговорить с вами о предмете более интересном. Кто был вашим учителем в великой науке златоделия?

— Природа и собственный опыт.

— Но, чтобы изучить, необходимо было иметь запас предварительных сведений. Откуда вы их почерпнули?

— Из книг. Разных ученых читал, итальянских и иностранных. Вы арабский язык знаете?

— Нет, граф.

— Я больше по арабским рукописям занимался. Иное что вычитал из египетских иероглифов.

— Вы их разбираете?

— Да, немножко умею… Однако, — заключил граф, — обед наш кончен. Хотите, пойдемте ко мне в лабораторию? Я обещал показать вам еще один опыт.

Галле и Герман, поклонясь графине, последовали за графом. Он опять разжег камин и поставил на уголья небольшой тигель, наполненный ртутью, на этот раз вместо белого порошка он всыпал красный, и. ртуть, вылитая из тигля, превратилась в небольшой сплавок золота. На этот раз удивлению зрителей не было предела!

— Пожалуй, и это свезите курфюрсту, — сказал граф небрежно, — и уверьте его светлость, что я не из числа жалких морочил, унижающих достоинство истинных ученых. Что видели, то и скажите!

Дня через два ученые представились курфюрсту и, сообщив ему о виденных ими чудесах, поднесли оба слитка работы графа Каэтани.

— Вам верю, — сказал Фридрих III, — но не верю глазам! Непостижимо!..

Слава графа Каэтани росла не по дням, а по часам.

В январе 1700 года он имел честь быть представленным курфюрсту, принявшему его необыкновенно благосклонно и в короткое время привязавшемуся к графу всей душой. Та чарующая сила, которая сблизила курфюрста с итальянцем, заключалась не в уме, не в даровании последнего; силу эту называют златолюбием, а эта страсть способна привязать человека к человеку сильнее всякой любви и дружбы. Фаворитки и временщики, предававшие себя высоким своим покровителям и покровительницам, пользовались их щедротами и обирали их более или менее без зазрения совести. Курфюрст Фридрих III и граф Каэтани поменялись ролями; первый ласкал адепта, рассчитывая на его щедроты. Каэтани понял, чего от него добивается курфюрст, и не замедлил воспользоваться обстоятельствами. Получив квартиру во дворце, чествуемый придворными, он не замедлил зазнаться и обходиться со всеми его знавшими с обидным высокомерием. Ученая братия хмурилась, ворчала; втихомолку бранила шарлатана, но вслух превозносила его познания и преклонялась перед ним чуть ли не до земли.

Весной того же 1700 года по повелению курфюрста в одной из комнат нижнего этажа его дворца начались переделки и поправки. Перестилали пол, перекладывали стены, ставили огромную печь особенного устройства по рисунку графа Каэтани. Работами распоряжался Антонио Беллуна, страшно умничавший и покрикивавший на рабочих; курфюрст изредка и сам заходил посмотреть на работы и с удовольствием потирал руки по мере их приближения к концу. Месяца два граф Каэтани не приступал к алхимическим занятиям, чтобы дать время смазке печи обсохнуть, а в августе перебрался в это помещение. На устройство лаборатории курфюрст пожертвовал несколько тысяч талеров, но не обратил внимание на эту издержку, в твердой уверенности, что она возвратится сторицею. За ней, однако же, последовала другая, значительнейшая. Каэтани объявил курфюрсту, что ему необходимо запастись материалами для златоделия, а на материалы потребны деньги. По смете, составленной алхимиком, на путевые издержки Антонио и на покупки потребно было не менее 10 000 талеров. Можно ли было задумываться над подобной безделицей, когда дело шло о миллионах? И 10 000 были беспрекословно вручены графу Каэтани. Антонио уехал и месяца через три возвратился с всевозможными материалами, купленными чуть не за тридесять земель. Работы начались.

Несмотря на убедительные просьбы Галле присутствовать во время алхимических занятий Каэтани, хоть в качестве истопника, — ему было отказано; кроме Антонио, граф Каэтани в иных помощниках не нуждался и даже курфюрста встречал не совсем любезно, когда тот заходил в лабораторию. С утра и до ночи, а иногда и ночью яркий огонь пылал в печи, и там плавились в тиглях разные металлы, пережигали кости животных, растения, дерева. Три месяца продолжалась эта работа, наконец, в одно прекрасное октябрьское утро граф Каэтани доложил курфюрсту, что им добыто белого и красного порошка в количестве, достаточном для превращения пяти фунтов свинца в чистое золото.

— Угодно вашей светлости собственноручно произвести опыт? — спросил при этом Каэтани.

— Желал бы, любезный граф!

— Ваша воля для меня закон; но я не желал бы, чтобы, кроме вашей светлости, еще кто-нибудь присутствовал.

— Даже курфюрстина?

— О, ее светлость может посетить нашу лабораторию, но кроме ее…

— С ней неразлучна ее любимая фрейлина девица Глокнер.

— Но, кроме девицы Глокнер, я не желал бы иметь еще свидетелей нашего опыта.

Курфюрст нахмурился.

— Любезный граф, — сказал он, — там, где идет речь о торжестве науки, там скрытность неуместна. Вы как будто боитесь свидетелей.

— Не скрою от вас, государь, мне не по сердцу ваши профессора, которые смотрят на меня как на фокусника и стараются уловить как обманщика.

— Но если вы ни то, ни другое?

— Именно потому-то мне и оскорбительно сомнение!

— Будь по-вашему. В восемь часов мы у вас будем.

Минута в минуту, в назначенный час курфюрст с супругой, сопровождаемые девицею Глокнер, явились в лабораторию. На их глазах граф поставил на огонь большой тигель с кусками свинца, и, когда он расплавился, алхимик подал курфюрсту небольшой пакетик с порошком. Фридрих III бросил его в тигель. Произошла вспышка, и из тигля вылетел клуб красноватого дыма.

— Готово! — сказал Каэтани, снимая тигель с огня и опуская его в сосуд с водой. Тигель лопнул. Засучив рукава кафтана по локоть, граф достал со дна сосуда большой сплавок золота.

— Браво! Браво! — воскликнула курфюрстина, хлопая в ладоши. Курфюрст в восторге бросился графу на шею и крепко его обнял.

— Ты велик, Каэтани! — вскричал он. — Из этого сплава я велю вычеканить первые медали и жетоны для раздачи на моей коронации.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});