Нахалка на его голову - Елена Солт

только из-за ребёнка. Ты – совсем другое для меня. Не знаю, как это вышло, но ничего подобного я не испытывал ни к кому и никогда. Ты будто яркий солнечный вихрь в моей бесконечной серости.

Влад приблизился и, не разрывая зрительного контакта, коснулся рукой моей щеки, большим пальцем мягко очертил скулу. Его глаза завораживали, гипнотизировали, ломали сопротивление. Хотелось зажмуриться от удовольствия, потереться щекой о его руку, податься навстречу.

Его взгляд сместился на мои губы. Сумасшествие, чистое сумасшествие. Внезапно металл его наручных часов охладил щёку. Я моргнула, пытаясь сбросить наваждение, прошептала тихо:

- Надо было мне сказать.

- Я знаю, прости меня, прости. Иди ко мне, прошу.

Он быстро щёлкнул застёжкой ремня безопасности и, прежде чем я поняла, что происходит, перетащил меня к себе на колени. Я оказалась сидящей верхом на нём, втиснутой между ним и рулём, упиравшемся мне в спину. Водительское кресло отъехало назад, и стало чуть свободней, чем он тут же воспользовался.

Одной рукой сжал мою талию, сместился на поясницу и надавил, впечатывая в себя. Почувствовала промежностью твёрдость и хотела дёрнуться, но его вторая рука уже завладела моим затылком, а губы нашли мои. Ох, блин, нет! Пропустил волосы сквозь пальцы, наматывая на кулак, оттянул голову чуть назад и требовательно поцеловал снова.

И не было никаких сил оттолкнуть его. Я отвечала, отвечала на его поцелуи, обхватив за шею, в отчаянном желании тоже прикоснуться к нему.

За окном разыгрался ливень, капли дождя оглушительно долбят по кузову автомобиля и лобовому стеклу. Природа сошла с ума, и мы вместе с ней. Его губы на моих губах, на шее, на груди… Боже, я уже без куртки и платье стянуто вниз. Я плавлюсь под его губами, послушная его рукам, вся в его власти, вся – его. И нет желания этому противиться. Хочется одного – снова ощутить его в себе, принадлежать ему полностью, целиком и без остатка.

Из груди вырвался жалобный стон, чувствительную точку между ног начало тянуть, и я уже догадывалась, чего мне хочется. И только один человек может это дать.

Стёкла машины запотели от нашего горячего дыхания. Его потряхивает не меньше меня самой, слышу хриплый срывающийся шёпот:

- Я соскучился, Ариш, как же я соскучился, малыш, девочка моя. Думал, с ума сойду. Мне тебя мало, всегда мало. Даже сейчас.

Мимо пронеслась чья-то машина, обдав нашу щедрой волной из лужи. Я вздрогнула от резкого звука и замерла, пытаясь отдышаться. Влад уже почти стянул в сторону тонкую полоску моих трусиков, и вот-вот возьмёт меня прямо здесь, в машине на полупустой дороге.

Внезапно память не к месту подбросила картинки из соцсетей его жены, и происходящее предстало в самом отвратительном свете. Весь налёт романтики и страсти слетел, словно напыление с дешёвой бижутерии.

- Нет! Я не хочу, перестань, всё! Я сказала - хватит! Стоп!

Пришлось сорваться на крик, чтобы он понял, что я серьёзно и замер, глядя на меня с удивлением и отчаянием. Переползла на пассажирское сиденье и судорожно привела себя в порядок. Открыла окно, жадно глотая влажный воздух и подставляя лицо каплям дождя, попадавшим внутрь. Прикрыла глаза и отдышалась.

- Что стряслось? - Услышала обманчиво спокойный голос с тщательно сдерживаемым бешенством.

Ответила в окно, не оборачиваясь:

- Стряслось то, что ты женат, Влад, а мне не подходит эта история!

- Ведь я всё тебе объяснил!

Упрямо покачала головой:

- Я не стану красть тебя из семьи. Кто я после этого?

- Опять двадцать пять! – Крикнул громко. - Нет никакой семьи, Арина! И не было никогда!

- Это уже твой выбор. А вот мой: всё кончено. Отвези меня на площадку.

Несмотря на долгую дорогу и километровые пробки, мы не сказали друг другу больше ни слова, только когда остановились у делового центра, я услышала:

- Позвони родителям.

- Что? – Оглянулась, уже держась за дверь и недоумённо на него посмотрела.

Влад держал руки на руле и смотрел перед собой:

- Сегодня выйдет серия с благотворительного вечера. Позвони родителям и скажи, что у тебя всё хорошо, что всё, что они увидят, снято по сценарию. Чтобы не переживали.

Хм, я уже и думать о том забыла, а ведь и правда, явно для рейтингов они нагонят паники и выставят всё в самых жутких красках, словно я чудом жива осталась.

- Спасибо, что подсказал. Позвоню.

Уже наверху на выходе из лифта столкнулась со Старским. Парень сухо кивнул, и шагнул было в лифт мимо меня, но нельзя было упускать редкую возможность поговорить без камер. Осталась в кабине, коснулась рукава его куртки и выпалила сразу:

- Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее.

Переступила с ноги на ногу. Двери лифта закрылись, увозя нас вниз. Макс молчал. Я опустила глаза на кончики балеток и вздохнула:

- Я знаю, что ты здесь ни при чём. Мне ведь говорили, что ты ничего не решаешь. Что на меня нашло? Мне так стыдно. Просто… Надя была моей подругой, а ты ведь знаешь, как бывает одиноко. И Надя ушла, а теперь ещё и ты на меня злишься.

- Ну, и что прикажешь с тобой делать? – Макс скрестил руки на груди, но больше не хмурился.

- Понять и пхрастить? – Несмело улыбнулась, коверкая слова, как в известном комедийном ситкоме.

Макс со вздохом обнял меня за шею локтем, притянул к себе и сказал:

- Ладно, Аринка-мандаринка, я не злюсь. Ты ведь не на пустом месте завелась, а из-за подруги. Это даже как-то благородно. Наверное. Только знаешь, обидно слышать, что я ничего не решаю.

- Но… мне так говорили!

- Кто, интересно?

«Ветров».

- Не помню уже.

- Я очень даже решаю, - Макс поднял вверх указательный палец и сказал с расстановкой, - я утверждаю кандидатуру на вылет, Ирина всегда со мной советуется. А Вилкину назвали