Хромая дама: Нерассказанная история женщины – тайного агента периода Второй мировой войны - Пернелл Соня

Примерно через час безрезультатных попыток Вирджиния призналась, что она «англичанка» и что на самом деле она не столько интересуется детьми, сколько ищет способ связаться с маки. Однако, как и многие другие набожные протестанты на плато, Бони дал обет противостоять насилию и отказался поддерживать любую форму вооруженной борьбы. Он не мог ей помочь. Это был горький удар. Очевидно, совет обратиться к нему, который дали Вирджинии, был неудачным, и теперь она думала, что ее изнурительное путешествие потеряло смысл. Уже было слишком поздно, чтобы немедленно покинуть Ле-Шамбон, и две удрученные женщины забронировали номер в одном из местных отелей, прежде чем вернуться в Кон утром.

Сразу после того, как они покинули Л’Абрик, Бони передумал. Он поведал об этом остановившемуся в его доме учителю (сбежавшему от принудительных работ в Марселе, чтобы присоединиться к маки). Тот сказал своему непосредственному руководителю в маки Морису Лебра (тоже учителю), который решил, что визит Вирджинии стоил того, чтобы разбудить одного из местных лидеров, Пьера Файоля (бывшего офицера армейского резерва, скрывающегося со своей женой Марианной на уединенной ферме). Когда его товарищи незадолго до полуночи ворвались с новостями, Файоль уже лежал в своей постели, с автоматом и гранатой у подушки.

Этот необъяснимый визит из Лондона – Вирджиния не сообщила, какую организацию она представляет, – пришелся на решающий момент. С начала месяца другие члены Сопротивления Верхней Луары – или Тайной армии, как их предпочитали называть некоторые, – сражались с тысячами немецких солдат на склонах Мон-Муше к юго-западу от плато. Им удалось убить сотни людей и отсрочить прибытие выживших в Нормандию, но в ответ они получили кровопролитную контратаку со стороны значительно превосходящих их сил, которые затем в отместку разорили местные деревни. За три дня до прибытия Вирджинии партизанам пришлось быстро отступить, потеряв сотни человек. Выжившие рассеялись по горам, некоторым удалось перегруппироваться в лагере маки возле Сен-Клемана. Теперь они опасались, что немецкие гарнизоны в Ле-Пюи и Сент-Этьене нанесут еще больший удар, поскольку люфтваффе уже обстреляли из пулеметов деревню Сен-Агрев у ворот плато. Маки прекрасно помнили о резне на плато Глиер и боялись повторения трагедии. Тем не менее до сих пор от союзников практически не было поставок оружия или боеприпасов – единственная заброска год назад была перехвачена гестапо. Через неделю после «Дня Д» – когда силы союзников, наконец, смогли выбраться с берегового плацдарма в пятистах милях к северу, – около двухсот человек, находившихся в распоряжении Файоля, были наготове и выражали желание идти в бой, но сражаться им было практически нечем. Как Верховный главнокомандующий союзными войсками Эйзенхауэр стремился сплотить своих солдат, моряков и летчиков перед высадкой, произнося речи о том, что «взоры всего мира обращены на вас». В Верхней Луаре же люди чувствовали, что мир совершенно забыл об их борьбе.

«У нас нет времени проверить, кто она такая. Нам нужно увидеть ее немедленно, – заключил Файоль после того, как они кратко обсудили ситуацию. – Возможно, она сможет нам помочь»[335]. Нарушив комендантский час, в три часа ночи мужчины пробрались к отелю и направились к комнате Вирджинии. Тридцатидевятилетний Файоль, еще не участвовавший в боевых действиях, придерживался традиционных взглядов. В каждой группе Сопротивления женщинам приходилось бороться со стереотипами о своих предполагаемых слабостях, и если их вообще принимали, то поручали выполнение «женских» обязанностей, таких как приготовление пищи и починка одежды. Во многих группах были мужчины, сбежавшие из тюрьмы, – в мирное время они, вероятно, все еще были бы за решеткой. Случаи сексуального насилия были в то время обычным явлением. Большинство мужчин, включая Файоля, считало войну исключительно мужским делом.

Однако он никогда раньше не встречал женщину, подобную той высокой, закаленной в боях фигуре, которая так уверенно открыла перед ним дверь посреди ночи. Французская компаньонка Вирджинии, мадам Буатье, сидела в темном углу маленькой, тускло освещенной комнаты, не говоря ни слова. После беглого представления Вирджиния перешла к делу. Мужчины могли слышать громкий гул самолета, низко летевшего над ними, пока она задавала вопросы один за другим с «сильнейшим акцентом»: Ваше звание? где вы работаете? кто отдает вам приказы? установили ли вы зоны парашютной заброски? можете ли вы найти сорок хороших людей? что вам необходимо? И, наконец, с напором потребовала ответа на вопрос: «Будете ли вы беспрекословно выполнять мои приказы?»[336]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пораженный этим допросом, Файоль ответил, что у него есть разведывательная группа под названием «десантная компания Исенжо» (Yssingeaux Parachutages), которая составила список возможных зон для заброски. Найти сорок человек не составит проблемы, но их было бы гораздо больше, если бы только у него было снабжение для их поддержки.

– На какие операции вы рассчитываете? – спросил Файоль.

– Саботаж, – сказала она. – Что вам для этого необходимо?

– Оружие, взрывчатка и деньги, особенно на еду, – последовал ответ.

Вирджиния проинструктировала своих посетителей вернуться на машине в восемь, менее чем через четыре часа. «Съездим посмотрим на зоны высадки», – сказала она им.

Это было для Файоля непростой задачей. Водить автомобиль без специального разрешения запрещалось, любой транспорт было трудно разыскать, не говоря уже о бензине. Тем не менее автомобиль был найден, и Файоль подъехал к отелю в назначенный час на черном переднеприводном «Ситроене» с низкой посадкой, который так любили в гестапо за его элегантность и управляемость. Однако конкретно этот автомобиль обладал двумя интересными особенностями. Он мог двигаться быстрее, поскольку у него был форсированный двигатель (адаптированный для работы на секретном запасе бензола), и его ветровое стекло можно было откинуть, позволяя пассажирам вести огонь. Однако важнее всего было то, что немецкие патрули будут считать автомобиль «своим» и позволят свободно проехать.

В четверг, тихим и спокойным утром, Вирджиния, Файоль и два других макизара выехали на осмотр девяти возможных зон высадки на обширном плато. У Вирджинии была система проверки для каждой из них. Сначала она уточняла размеры (зона выброски должна была быть около полумили в поперечнике и располагаться на ровной, сухой земле без препятствий или ям). Затем проверяла силу ветра, подняв платок за угол, – если он не лежал полностью горизонтально, значит, скорость ветра составляла менее пятнадцати миль в час[337], и это подходило для парашютной заброски. Она отмечала координаты, выбирала кодовое название (в честь какой-либо рыбы) и опознавательную букву, которую при помощи лампы следовало передать азбукой Морзе пилоту приближающегося самолета. Каждой зоне также присваивалось определенное сообщение. Любимая зона выброски Вирджинии в самой высокой части плато носила кодовое название Лещ, имела опознавательную букву R, и за несколько часов до высадки французская служба «Би-би-си» объявляла: «Cette obscure clarté tombait des étoiles» (фр.: «И вот, при свете звезд, во мраке молчаливом»[338]), – чтобы встречающие могли подготовиться.

Вирджиния была впечатлена представлявшимися возможностями, но не могла сразу же связаться с Лондоном – она оставила дома свой радиопередатчик, опасаясь проверок нацистов или Французской милиции. Она сказала мужчинам, что ей нужно вернуться на базу, прежде чем предпринимать дальнейшие действия: «Я не могу принять окончательное решение в одиночку, но я либо вернусь, либо пошлю вам задание для выполнения». Возвышаясь над ними, сидя на большом камне, Вирджиния объяснила, что им придется конкурировать за ограниченные ресурсы с другими достойными группами – такие регионы, как Верхняя Марна, например, уже пять месяцев ждали заброски. Немцы безнаказанно пользовались их шоссейными и железными дорогами, поскольку у местных маки совсем не было оружия[339]. «Что касается денег, то их я могу дать вам сегодня, они у меня прямо здесь», – сказала она, похлопав себя по животу.