Хромая дама: Нерассказанная история женщины – тайного агента периода Второй мировой войны - Пернелл Соня

Немцы усилили жестокие репрессии против Сопротивления. Любой, кто подозревался в связях с маки, мог быть немедленно казнен, а в районе, где жила Вирджиния, милиция предлагала вознаграждение в две тысячи франков за донос. Неосторожные разговоры были опаснее, чем когда-либо, и с прибытием огромного числа новобранцев в течение нескольких недель, предшествовавших «Дню Д», возрос и риск проникновения в сети двойных агентов. Некоторые потенциальные новобранцы, отсеянные как слишком ненадежные, искали мести и денежной выгоды, донося в милицию. В таких случаях ожидалось, что агенты предпримут необходимые действия на местах. «Если члены были склонны к болтовне, их исключали из организации, – объяснял Бен Кауберн, – а если они знали слишком много и были склонны к болтовне, их расстреливали»[318]. К телу затем приклеивали приветственную записку, в которой объяснялось, что этот человек был казнен за то, что был информатором.

Вирджиния чувствовала, что ей грозит неминуемая опасность. Люди начали интересоваться, почему на чердаке Жюттри до поздней ночи горит свет. Она также заметила несколько немецких фургонов-детекторов, объезжающих переулки, очевидно, поймав ее сигналы. Поэтому, чтобы спасти своих отважных гостеприимных хозяев, Вирджиния снова поменяла место дислокации. Незадолго до «Дня Д» она поселилась на еще одной ферме в Сюри-э-Буа.

Пока Вирджиния играла в кошки-мышки с немцами, миссис Холл следила по газетам за ходом войны в Европе и переживала за дочь – было ясно, что битва за Францию   скоро начнется. Она уже несколько месяцев ничего не слышала о Вирджинии, но достаточно хорошо ее знала, чтобы подозревать: ей угрожает опасность. В апреле миссис Холл написала капитану Греллю в Лондон, имя и адрес которого Вирджиния дала ей перед отъездом. 2 июня Шарлотта Норрис из Нью-Йорка наконец ответила от его имени. Она извинилась за отсутствие подробностей из соображений безопасности, но добавила, что «ваша дочь связана с Первым экспериментальным отрядом армии США», не сообщив, конечно, что это было вымышленное прикрытие УСС. Вирджиния «делала важную и трудоемкую работу», которая «требовала перевода из Лондона» и сводила «переписку к минимуму». Она добавила: «Пожалуйста, не стесняйтесь писать мне, когда хотите, миссис Холл. Мы находимся в постоянном контакте с вашей дочерью и немедленно узнаем о любых изменениях в ее статусе. Я буду рада сообщить вам любые новости о ней»[319].

Вирджиния, конечно, тоже ждала новостей. Есть некоторые разногласия относительно того, где она находилась, когда «День Д» наконец настал. По одной правдоподобной версии, вечером 5 июня она вместе с Эстель Бертран и несколькими другими сторонниками слушала радио в своем новом фермерском доме в Сюри-э-Буа. Оно было настроено на французскую передачу «Би-би-си», которая каждый вечер объявляла: «Ici Londres. Les français parlent aux français. Veuillez écouter quelques messages personnels («В эфире Лондон. Французы обращаются к французам. Пожалуйста, прослушайте несколько личных сообщений»). В деревенской гостиной стояла духота, а сигнал был плохим, поэтому небольшая группа сгрудилась вокруг радиоприемника, и диктор начал говорить: «Blessent mon cœur d’une langueur monotone» («Стынет душа в оцепененье»[320])[321]. Этого сообщения Вирджиния ждала с первых дней работы агентом, вот уже три года. Все, через что она прошла, все, что она сделала, боль, горе и страх, которые она пережила, – все было подготовкой к этому моменту и долгожданному возвращению союзных армий на французскую землю. Она ждала и ждала, играя с огнем, рискуя жизнью в смертельно опасной части Франции, лишь по одной причине. Теперь, наконец, наступил «День Д», или Jour J. Огромные конвои кораблей уже двигались во тьме к боевым постам у побережья Нормандии. Первая волна из 150 000 человек под командованием генерала Эйзенхауэра должна была подготовиться к выходу на длинные песчаные пляжи нормандского побережья, чтобы столкнуться со сталью и яростью тщательно укрепленного вермахта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Затем последовало не менее трехсот закодированных «сообщений о действиях», каждое из которых предписывало сети провести заранее подготовленные атаки на железные дороги, мосты и телефонные линии. Призыв к действию прозвучал практически во всех городах, поселках и селах. Теперь Сопротивление должно было сделать все возможное, чтобы крупнейшее морское вторжение в истории увенчалось успехом. Приказ союзного командования был четким: нанести максимальный ущерб противнику и любыми возможными средствами саботировать линии связи. «Волна восторга прокатилась по Франции, – вспоминал не менее взволнованный Морис Бакмастер. – Оружие спускали с чердаков и выкапывали из подвалов. Униформу доставали из шкафа и начищали на ней пуговицы. Франция была готова помочь своему освобождению»[322].

Новости о высадке в трехстах милях к северу оживили весь регион. Спустя три года после того, как Вирджиния с трудом набрала свою первую горстку помощников в Лионе, тысячи добровольцев появились буквально из ниоткуда, намного превзойдя самые смелые ожидания командования. Если в преддверии «Дня Д» жизнь Вирджинии была беспокойной, то теперь она превратилась в вихрь. Она отдала приказ группам, которые лишь недавно организовала и вооружила, перейти к действию – «парализовать» связь противника, перерезать телефонные провода, заложить взрывчатку на дорогах и железнодорожных путях, взорвать мосты и даже убрать указатели, чтобы сбить с толку немцев, мчащихся на север, в Нормандию, на подмогу своим. Где было возможно, на перекрестках устанавливали новые знаки, сделанные местным плотником и направляющие противника по ложному пути, «желательно в пропасть»[323]. На основных дорогах разбрасывали сделанный УСО взрывоопасный поддельный лошадиный навоз, затем, затаив дыхание, ждали приближения немецкой машины и смотрели, как она взлетает на воздух. Вскоре целые немецкие конвои останавливались каждый раз, когда видели навоз – настоящий или нет, – и не двигались до тех пор, пока его не исследовали, что вызывало многочасовые задержки. По всей Франции диверсионные действия Сопротивления оказались более успешными, чем можно было предположить. Немцы больше не могли полагаться на контроль над какой-либо частью Франции или какой-либо линией связи. Однако их ответные меры были не менее жесткими, а французские ополченцы часто сталкивались с нехваткой припасов.

Поэтому теперь, когда конфликт наконец перешел в открытую стадию, все руководители Сопротивления в регионе срочно нуждались в помощи Вирджинии, чтобы получить больше оружия и взрывчатки. Она почти не ела и не спала, она прошла сотни миль по сельской местности, проверяя группы Сопротивления на предмет их надежности и потребностей и передавая свои рекомендации на базу. Автомобили или грузовики, а также бензин были роскошью; так что Вирджиния совершала многие из этих поездок на велосипеде. Она прекрасно понимала, что привлекает внимание и что такой способ перемещения опасен, особенно для одинокой женщины. Всякое подобие порядка было разрушено, и целые районы патрулировали бандиты, готовые насиловать, грабить и убивать; человек мог быть в опасности, просто оказавшись не в том месте и не в то время. Теперь, когда союзники ступили на французскую землю, нацисты тоже чувствовали угрозу, и их гнев изливался беспорядочным и чудовищным насилием над ни в чем не повинными мирными жителями. К тому же оставалась вероятность, что «День Д» не увенчается успехом и союзники будут отброшены. Войскам Эйзенхауэра потребовалось шесть дней только для того, чтобы соединить пять узких плацдармов на пляжах для высадки, и попытки проникнуть вглубь континента встретили решительное сопротивление немцев и увязли в канавах нормандских зарослей. Вирджиния знала, что ждать прибытия войск союзников в ее район придется еще довольно долго.