Записки кельды 2 (СИ) - Саламандра и Дракон

Больше Татьяну Филипповну никто из полицейских не видел.

Сотрудница МФЦ по причине дурной погоды вовсе не покидала своего фургона и на улицу носа не казала, так что помочь им ничем не смогла.

Посовещавшись (там же, в фургончике МФЦ) — не стоит ли сообщить начальству о пропаже сотрудника, дамы решили всё-таки ещё подождать: вдруг их коллега действительно отправилась с выездной проверкой? И ведь на самом деле могла даже не подумать, чтоб предупреждать кого-то. Принимая во внимание дурной характер…

На выходе из фургона они нос к носу столкнулись с немолодым, совершенно седым евреем. Определённо евреем, да. Мужчина вежливо поприветствовал дам поднятием шляпы и посторонился, придерживая дверь.

Они прошли уже полдороги до своего лагеря, когда Антонина Ивановна вдруг сказала:

— А почему мы его ни о чём не спросили?

— Не знаю… — с надсадным придыханием откликнулась Лидия Григорьевна; сегодня они и вправду вымотались, даже доставшаяся от отца привычка держать выправку начала сбоить, плечи устало поникли. — Сил уже нет, все ноги сегодня сбила на этих каблуках. Хоть тапочки надевай. Давайте завтра к нему вернёмся?

— А это вообще кто? — также устало спросила третья, Олеся Васильевна.

Антонина поняла, что язык отказался ворочаться во рту, и порадовалась за то, что Лида нашла в себе силы ответить:

— Он, кажется, сегодня заезжал. Вроде бы, книжная лавка или что-то такое?

Олеся вздохнула:

— Девочки, ну правда — давайте завтра? А? Ноги сейчас отломятся просто…

Антонина Ивановна слушала коллег и понимала, что тоже никуда уже не хочет идти. Не может. Когда вам почти восемьдесят, ходить по буеракам и опрашивать не всегда расположенных к вам людей пять часов подряд — это более чем подвиг…

— Ну давайте. С утра и сходим.

— Может, Татьяна ещё и явится под утро! — нарочито бодрым голосом предположила Лида.

Может. Всё может быть.

Антонина Ивановна отворила дверь своего фургончика и уставилась на царящий внутри разгром. Нет, ну так невозможно! Как через эти навалы лазить? Понятно, что вещи чужие, но она же ничего не возьмёт, правильно? Надо хотя бы на кровать собрать.

После пятичасового хождения ноги ныли ужасно, даже вспомнился отпустивший на Новой Земле артрит. Так, не пищать! Сколько раз по жизни этот Макаренковский лозунг её выручал… Вот и сейчас — что пищать-то? Никаких артритов! Спишем всё на психосоматику!

Пожилая инспекторша с коротким «ых!» опустилась на колени и начала перекладывать раскиданные вещи на кровать.

СВИДЕТЕЛЬ

Новая Земля, лагерь госслужащих у Иркутского портала, 06.02 (июня). 0005

Антонина

—…единственное, что я хорошо успел заметить — что это была женщина обширных достоинств. Вот если бы у вас была её фотография, мы смогли бы установить точнее: её ли я видел. Может быть, в вещах осталось что-то? Фотоальбом? Хотя бы паспорт?

Антонина Ивановна распахнула глаза. Сквозь задёрнутую шторку пробивался яркий луч солнца. Господи, сколько ж времени-то? На дворе явно обсуждали пропажу Татьяны. Она судорожно бросилась одеваться.

За столом сидел и беседовал с несколькими мужчинами вчерашний седой еврей. Увидев выскочившую из домика инспекторшу, он встал и вежливо приподнял шляпу:

— Доброе утро, мадам!

Другие «дамы» судя по всему ещё спали.

— Здравствуйте! Вы видели вчера Таню⁈

— Предполагаю, что это была она. Крупная солидная дама, волосы тёмно-русые, уложены в высокую причёску. Одета в строгий костюм. Я даже предположил, что для получения документа мне нужно подойти к ней, но господин полицейский прояснил ситуацию.

— Так вы только вчера зашли? — уточнил Дмитрий Сергеевич.

— Да-да, именно. Как раз подъехал, когда у стола сидела эта дама. Совершенно офисный вид, папки с бумагами. Она же что-то заполняла. Очень официально. Вы понимаете, она разительно отличалась от окружающих её женщин. Совершенный контраст. Больше всего меня удивили туфли на каблуках. Это было несколько даже сюрреалистично: лес, поле — и такие туфли.

Антонина Ивановна слегка покраснела. Сегодня (после вчерашних хождений) её ноги наотрез отказались влезать и в туфли, и даже в ботики. Пришлось обуть домашние тапочки.

На крыльцо своего домика выползли ещё две инспекторши (тоже в тапочках!), с любопытством прислушались к разговору.

— Нам сказали, она разговаривала с цыганками?

— Да, действительно, так. Если та женщина, которую я видел, и есть ваша Татьяна — да. Она разговаривала с цыганками. С довольно большой группой. Я было подумал, что она ведёт с ними какую-то профилактическую беседу. Говорили они тихо, да я и не прислушивался. Просто в МФЦ было занято — я ждал. Глазел по сторонам, так сказать, — он мягко улыбнулся.

— Вы больше ничего не видели? — уточнил Дмитрий Сегеич.

— Отчего же. Видел окончание беседы. Ваша… м-м-м… подруга пришла в очень взволнованное состояние, очень быстро собрала свои бумаги, папки — и побежала куда-то. В это время настала моя очередь на регистрацию. Однако, когда я вышел, картина была уже иная. Кроме меня въезжало ещё две повозки. Их приехали встречать — тоже на различном транспорте. Мне пришлось немного ждать, пока проезд освободится. Эти люди начали сильно ругаться с цыганками — как я понял, фермеры обвиняли гадательниц в мошенничестве, ну да это к делу не относится. Потом цыганки ушли, родственники фермеров проехали на сторону Новой Земли, и у них произошла какая-то заминка. А я сидел на козлах и ждал возможности проехать, глядя на всю эту толпу. И тут я снова увидел эту даму.

— Таню⁈ — подалась вперёд Антонина.

— Предположительно — да. Она бежала к порталу, с вашей стороны. Бежала очень быстро, хотя было заметно, что это даётся ей большими усилиями. Она добежала до круга и некоторое время перебега́ла вдоль него, словно кого-то ища. Даже, кажется, кричала. Затем обрадовалась и побежала за портал. Больше я её не видел.

— А как вы поняли, что она обрадовалась? — хмуро спросил Дмитрий.

Еврей поднял совершенно седые, белые брови:

— По выражению лица. Предполагаю, что она увидела кого-то. Я бы сказал, там были три основные эмоции: радость, облегчение и надежда.

— М-гм. Соломон Моисеевич, а во внешнем виде женщины что-нибудь изменилось?

— Да пожалуй что нет… Разве что папки не было… Хотя, погодите! Кажется, в первый раз с ней не было сумочки.

— Сумочки?

— Да. Небольшая такая сумочка, типа барсетки или ридикюля. Чёрная, с замочком. В первый раз её, по-моему, не было.

— Ясно. Это всё?

— Да. Если вы, конечно, не найдёте для сравнения фотографий.

Мужики дружно уставились на Антонину.

— Может, вы поищете? Паспорт хотя бы? Или пластиковое удостоверение?

Она поёжилась. Копаться в чужих вещах страх как не хотелось.

— Да неудобно как-то…

Дмитрий Сергеич решительно встал:

— Неудобно, знаете ли, на потолке спать. Одеяло падает. Пошли, ребята. Свидетелями будете, чтоб потом ни к кому никаких вопросов.

Пластиковой карты — нового удостоверения личности — нигде не было. Но паспорт нашёлся. Фотография в нём была, конечно, столь же удачная, как у большинства людей в паспорте, и десятилетней давности, но Татьяна Филипповна была вполне узнаваема. В складках шеи читалась монументальность, а в надменном изгибе губ — властность.

Соломон Моисеевич пожевал губами:

— Определённо, это именно та дама, которую я имел случай наблюдать.

СОВЕТ

Государевы люди

Они проводили свидетеля и собрались за своим длинным столом. Старший встал, уперевшись в столешницу руками и слегка нависнув над остальными:

— Итак. Что мы имеем. Татьяна сидела у стола, заполняла какие-то бумаги. Поговорила с цыганками, прибежала в лагерь, что-то искала — предполагаю, нашла — и убежала в сторону портала. Там встретила кого-то, кого наш свидетель уже не мог наблюдать, побежала к нему за портал — и больше её никто не видел. Ничего не упустил?.. Что думаете?