Адриан - Игорь Олегович Князький

отдавая все свои силы служению великой державе.

В столице на сей раз он задержался на целых два года. Для столь непоседливого человека это время немалое. Дела его в Риме были самые многообразные. Прежде всего, особое внимание он посвятил украшению родного города. По его повелению форум Траяна был продолжен за его колонну. Здесь был сооружён храм, посвящённый покойному императору. Да, отношения Адриана с предшественником были непростыми, не по его воле, а по блистательно разыгранной интриге Помпеи Плотины стал он преемником последнего цезаря-завоевателя Римской империи, да и политика его радикально отличалась от той, каковую мог бы завещать ему Траян… Но дань уважения ему Адриан отдавал безукоризненно.

Адриан не только возводил новые величественные здания в Риме, но и заботился о восстановлении тех замечательных строений, каковые пришли в упадок под воздействием времени. Так, он поручил великому инженеру и архитектору, любимцу Траяна Аполлодору из Дамаска перестроить храм Всех Богов — Пантеон. Это прекрасное здание было сооружено не в столь уж давние времена — его возвели тщанием Марка Випсания Агриппы, ближайшего соратника Августа, своим воинским искусством добывшего для наследника Цезаря главные его победы, превратившие скромного Октавиана во владыку Рима. Так что Пантеону ещё полутора столетия не миновало, но состояние его, увы, вызывало самые серьёзные опасения. Под руководством Аполлодора Пантеон был даже не перестроен. Вернее будет сказать, что на его месте было построено совершенно новое сооружение. Удивительный, необычный для Рима мощный храм с уникальным куполом[591]. К чести Адриана, он велел не уточнять, в чьё правление был так радикально обновлён Пантеон. По его приказу на фасаде было сохранено имя его первого строителя: «Марк Агриппа, сын Луция, консул в третий раз, построил»[592]. Пантеон оказался также очень счастливым зданием и дошёл до наших дней в том виде, в каком его завершил Аполлодор из Дамаска. В отличие от множества других замечательных творений римских зодчих он не был перестроен в позднейшие времена и не превратился в руины, подобно всему античному Риму.

Ныне Пантеон, как и во времена Адриана, являет собой огромную ротонду, которую накрывает полусферический купол диаметром 45 метров. Высота сооружения почти равна его диаметру и составляет 42 метра. Самой необычной, удивительной особенностью храма Всех Богов является девятиметровое отверстие в центре купола, именуемое «Око Пантеона». Именно через него в храм проникают свет и воздух. Вход в храм подчёркивает портик из шестнадцати гранитных колонн коринфского ордера. Аполлодору Дамасскому удалось придать этому сугубо римскому сооружению греческую гармонию и красоту[593]. Он умело использовал — опыт сей был у него со времени служения Траяну — римские методы и материалы: бетон, кирпич, камень, мрамор, в наиболее уязвимых местах — пемзобетон[594]. Мощь здания и торжественность портика архитектор соединил с художественной выразительностью интерьера, в котором, по его замыслу, всё было призвано вызывать чувство достоинства и покоя[595].

Да, все сооружения этой эпохи в Риме объединяла общая идея: величие Империи, её несокрушимая сила, непобедимое могущество, способность создавать самые удивительные, самые прекрасные творения. И в образе Пантеона мы, конечно же, всё это видим. Но Аполлодор Дамасский сумел в своём творении также воплотить осознание человеком своего совершенства[596]. Так, как это понимали греки, как тому научились римляне.

Адриан, с младых ногтей увлекавшийся всеми видами искусства и пытавшийся добиться успеха во всех видах творчества, не мог не попытаться проявить себя и в качестве архитектора. Зодчество — не литература. Ни одному писателю изначально не гарантировано внимание потомков к его трудам. Они могут быть и малочитаемы, да и вообще позабыты. Так было со времени появления литературы, так есть и поныне, да и всегда так будет. А вот удачное творение зодчего может пережить и века, и даже тысячелетия, и им будут любоваться (если, конечно, природа, время или варвары не превратят его в руины) самые отдалённые потомки. Потому и порешил император Адриан помимо дел державных, помимо стихов и прозы собственного сочинения увековечить своё имя не только зданиями, его тщанием сооружёнными, — таковых уже было больше, чем у всех прочих владык Рима, — но и архитектурным шедевром, воплотившим его собственный замысел!

И где же построить такой храм, как не в любимом Вечном городе? И кому же посвятить этот дивный памятник своему великому дару, как не богиням, покровительницам Рима — Венере и Роме? Венера покровительствовала Энею, который из павшей под ударами ахеян Трои добрался до Италии, где на берегах Тибра его потомки построили Рим. А Рома — богиня, носящая имя самого города, естественная его покровительница и в настоящем, и в будущем. Так и замыслил Адриан построить по собственному проекту величественный храм Венеры и Ромы[597]. Он должен был стать самым грандиозным культовым сооружением Римской империи[598] и прославить могущество державы, потомками Ромула созданной.

Понятное дело, когда Адриан проект свой подготовил, то не мог не поинтересоваться мнением лучшего архитектора Империи — Аполлодора из Дамаска. Вот что сообщает нам об этом Дион Кассий: «Он послал Аполлодору свой проект храма Венеры и Ромы, чтобы показать, что величественная постройка может появиться и без его помощи, и спросил при этом, хорош ли его замысел. В своем ответе архитектор по поводу храма указал, что его надлежит построить на высоком основании и удалить из-под него землю с тем, чтобы он, благодаря своей высоте, лучше смотрелся на Священной дороге, а также разместить в его подвалах механизмы, которые были бы незаметны и могли бы, пока их никто не видит, перемещаться в театр. Относительно же статуй он заметил, что они сделаны слишком высокими по отношению к высоте храмового святилища. „Ведь если богиням, — сказал он, — захочется встать с места и выйти, у них этого не получится“. После того как он с такой прямотой написал Адриану, того одновременно охватили и злость на Аполлодора, и досада на то, что он сам допустил такую непоправимую ошибку, и, не совладав ни с гневом, ни с огорчением, он предал смерти этого мужа»[599].

Разумеется, Адриан попытался в этой расправе, исключительно вульгарной завистью к подлинно великому таланту вызванной, как-то себя оправдать. Потому немедленно был пущен слух, что смерть архитектора объясняется допущенными им финансовыми злоупотреблениями в ходе капитальных строительных работ[600].

Поверить в такую версию невозможно. Невольно вспоминается грязная клевета афинских недоброжелателей гениального скульптора Фидия, что он де присвоил себе часть казённого золота. Фидий сумел блистательно оправдаться. Но он-то жил в демократических Афинах эпохи Перикла, а римский император всегда имел возможность расправиться с любым из подданных… И интеллект