Квадраты шахматного города - Джон Браннер

– Постараюсь, – ответил я.

– Итак, – он сложил газету, – давайте поговорим о чем-нибудь другом!

– Я бы предпочел задать вам еще один вопрос на ту же тему, если вы не возражаете, – сказал я. – Вчера я разговаривал с Сейксасом.

Домингес рассердился.

– Я знаю заранее, что вы скажете. Сейксас – хитрец, но не более.

– Мне интересно, почему вы… вы отступили перед ним. Я не могу разобраться, заслуживает ли он полного осуждения или достаточно его время от времени покритиковать.

– Да, о нем идет дурная слава. Но нам следует обращать внимание на более важные вещи. Рано или поздно отъявленные мошенники сами покончат с собой. Нам же надо разоблачать более серьезные формы коррупции.

Затем, пока не настало время уходить, мы говорили на ничего не значащие темы.

Меня просил встретиться Колдуэлл, не объяснив, правда, зачем.

Я нашел его в ужасном состоянии. Он выглядел очень уставшим и заикался больше обычного. Колдуэлл нервно кивнул мне на кресло, предложил закурить и взял сигарету сам, забыв, что в пепельнице дымится только что зажженная им сигарета.

– В-виноват, – он нервно засмеялся. – Мне н-не по себе с тех п-пор, как этот н-негодяй О’Рурк н-набросился н-на меня. Вы слышали?

Я кивнул.

– Б-безобразие, – возмущенно продолжал Колдуэлл. – Я у-уверен, что О’Рурк преследует к-какие-то интересы, скрывая п-правду. Если бы не эти ж-жалкие трущобы, он б-бы остался б-без работы.

– Это напоминает мне старую шутку о врачах, которые заинтересованы в том, чтобы не исчезали болезни, – вставил я, придя в себя от неожиданности.

– Нет же, вы н-не поняли! – раздраженно возразил Колдуэлл. – Я г-говорю о том, что к-кто-то платит ему, к-как это н-называется… от-от…

– Откупные? – подсказал я удивленно. – Но зачем?

– В-вот именно? З-зачем? Чтобы они, естественно, молчали о т-том, что т-там т-творится.

Он провел руками по взъерошенным волосам и вызывающе посмотрел на меня сквозь очки.

– Послушайте, Колдуэлл, – произнес я, – вы явно переутомились за последнее время. Я сам был во всех этих трущобах. Все обстоит там не совсем так. Во всяком случае, телевизионные передачи многое преувеличивают.

– Это вы б-были там д-днем! – воскликнул Колдуэлл. – С-сегодня утром я все рассказал ж-журналисту, к-когда б-беседовал с ним. Я рассказал ему все к-как есть.

– Вы имеете в виду «Либертад»? Вы сказали, что О’Рурк что-то скрывает?

– Я с-сказал п-правду, – с достоинством ответил Колдуэлл. – И т-теперь я с-собираюсь доказать это. Вы приезжий, Хаклют, п-поэтому вы можете б-быть б-беспристрастным с-свидетелем. Я х-хочу, чтобы вы сегодня п-поехали т-туда и увидели все с-сами.

Я чуть было не сказал: «Вы, должно быть, не в своем уме», но потом сдержался. Глядя на дикое выражение его лица, я подумал, что он, видно, на самом деле потерял рассудок. Вместо этого я спросил:

– Что же, по-вашему, там все же происходит?

– Т-там п-процветает разврат, Х-хаклют! Я с-сам все видел. И если вы с-сегодня п-поедете со мной, я в-вам все п-покажу.

Я поежился и промолчал. Естественно, в трущобах можно встретить проституток. Но виной тому – нищета. Не обвинять же на этом основании шефа полиции во взяточничестве, а местных полицейских в попустительстве, что само по себе вполне возможно.

– Т-так вы п-поедете со мной? – настаивал он.

Я тяжело вздохнул, и он поднялся и пожал мне руку.

– Вы с-сами убедитесь! – заявил он.

Недовольный, я отправился в транспортное управление, договорившись встретиться с Колдуэллом в районе трущоб в восемь вечера. Я зашел к Энжерсу, чтобы посоветоваться. Он встретил меня довольно тепло.

– Мы приступаем к разработке вашего проекта, – заявил он. – Отличный проект!

Я ухмыльнулся. Его энтузиазм по поводу плана, который я сам считал никчемным, только раздражал меня.

– А что думает о нем Диас? – спросил я.

– Он, конечно, потерпел фиаско. Ему можно посочувствовать. Я тоже оказался в незавидном положении – формально Диас мой начальник, но Вадос – мэр города, и его слово решающее. Однако должен отметить, спор был весьма интересным, жаль, что вы не являетесь гражданином города, поскольку был затронут один очень важный аспект.

– Меня удивляет, почему этот злосчастный город не получил самоуправления, а зависит от правительства всей страны.

Энжерс громко рассмеялся.

– Они здесь, в Латинской Америке, обожают всякую путаницу, Хаклют. Вас бы отправить в Бразилию для сравнения.

– С меня хватит и Агуасуля. Энжерс, что вы можете сказать о поведении Колдуэлла в последнее время?

– Что вы имеете в виду?

– Дело в том, что он пригласил меня к себе, и я только что оттуда. Он одержим какими-то навязчивыми идеями, будто О’Рурк подкуплен и с его помощью укрываются притоны. Чтобы убедиться в этом, я должен совершить с ним сегодня вечером поездку в трущобы. Как вы думаете, есть ли для всех этих разговоров какие-нибудь основания? Или это плоды слишком богатого воображения?

– О боже! – воскликнул Энжерс, заморгав. – Конечно, общеизвестно, что О’Рурк не блещет воспитанием, однако я всегда считал его вполне порядочным человеком – в противном случае Вадос не стал бы его терпеть. И кто же дает ему взятки? Известно конкретно кто?

– Спросите что-нибудь полегче. Честно говоря, мне кажется, что Колдуэлл может свихнуться. Кто его шеф? Руис? Кому-то надо за ним присмотреть. Я хочу сказать, что на О’Рурка вылито уже достаточно грязи; конечно, что-то к нему и прилипнет, но такое обвинение – полная чушь, насколько я могу судить.

– Откровенно говоря, не знаю. Колдуэлл молод и усерден; но он всегда какой-то нервный, к тому же он – заика. Возможно, конечно, в его словах есть какая-то доля правды. С другой стороны, О’Рурк все отрицает, не так ли?

Он записал что-то в свой блокнот.

– Я переговорю с Руисом, если хотите. Может быть, Колдуэллу стоит отдохнуть.

Когда вечером я встретился с Колдуэллом, он показался мне более спокойным. Он был не один, его сопровождали двое полицейских и фотограф. Интересно, известно ли было О’Рурку о них. Думаю, он не пришел бы в восторг, узнав, что они помогают Колдуэллу собирать данные против него.

Было облачно, но тепло. Скопище лачуг походило на съемочную площадку какого-то неореалистического фильма. Нас встретила атмосфера молчаливой враждебности. Если бы мы шли поодиночке, нас бы наверняка забросали гнилыми фруктами.

Колдуэлл по-хозяйски нес впереди фонарь. Мы проходили мимо участка взрыхленной земли, где, очевидно, можно было что-то выращивать. Он направил луч света вниз.

– Взгляните!

Я увидел какое-то растение.

– Это г-гашиш, – произнес Колдуэлл. – Из н-него получают марихуану, – с торжеством выговорил он. – Вы в-видите, Хаклют?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});