Огнедева - Елизавета Дворецкая

— Видно, самой богиней Ладой эта земля благословлена и в ее честь названа, — говорил он, — если таких красавиц рождает, и живут они тут, как Солнцевы Девы за небокраем. И если дочери твои, хозяйка, по матери из старшего здешнего рода, а по отцу от словенских князей, то иных искать — только черевья даром топтать! Если будет на то ваша воля, к вам и посватаемся!

— Спрошу у богов родных, у предков святых, — ответила Милорада. — Будет их воля — отдадим, не будет — не обессудь, нам ведь о своем роде порадеть надобно.

Назавтра к вечеру ладожская старейшина снова собралась к Домагостю. Иные привели своих дочерей-невест, стремясь показать, что и у них есть что предложить. И хотя ладожская земля породила немало красивых девушек-рукодельниц, даже вредный Честомил, упрямый и несговорчивый Творинег или ехидный дед Путеня не могли отрицать, что обе старшие дочери Домагостя и Милорады красотой и статью превосходят всех.

Теперь Белотур уже прямо объявил о том, что от имени своего брата князя Аскольда сватается к дочери Домагостя Витонежича, старейшины и воеводы ладожского. К которой дочери — он не уточнял, подразумевая, что родители сами решат, какую отдать.

— Ходила я ныне к камушку белому, говорила с Матерями Земли нашей ладожской, — отвечала Милорада. — И сказали мне Матери Земли нашей: судьба дочерям моим — ехать далеко, за леса дремучие, за горы высокие, за реки быстрые. И поведали мне Матери Земли нашей, что суждено из черева дочери моей прорасти дереву высокому, цветами и листьями украшенному, и под ветвями дерева того многие земли и племена укрываться будут. Выходит так, что обе мои дочери могут киевскими княгинями стать. Но двух отдать — много будет, а значит, какую отдадим, ту боги и благословят. И потому, хоть и болит мое сердце материнское, против воли богов не пойду я. Отдадим мы роду вашему, Белотур Гудимович, и брату твоему Аскольду Дировичу нашу дочь в жены.

— Ой, спасибо тебе, матушка! — Обрадованный Белотур вскочил и низко поклонился. Он выглядел таким довольным, будто не для брата, а для себя высватал знатную и красивую невесту с самого края земли. — Которую же отдаете?

— Середняя наша… молода еще. — Домагость глянул на Дивляну, а потом на Вольгу, который, переменившись в лице, впился в него горящим напряженным взором и даже подался вперед. — Да старшей больше пристало первой из гнезда родительского вылетать, свое гнездо свивать.

Он посмотрел на Яромилу. Чинно сложив руки на коленях, она сидела подле матери, нарядная, спокойная и уверенная, как всегда. В белой девичьей рубахе, с тонким красным пояском, с богатой вышивкой, сделанной своими руками, с косой цвета червонного золота, она была точь-в-точь как дева из сказания, со звездой во лбу и месяцем на затылке. Белотур с удовольствием оглядел ее: сладкая красавица, будто медом облита, такую не стыдно привезти в жены князю из-за тридевяти земель. Не скажут люди, что напрасно съездил…

Милорада в знак согласия наклонила голову. Ее тревожили сомнения, стоит ли отпускать в такую даль старшую дочь, прямую наследницу древнего благословения, но пророчество, данное ей, обещало столь великую и славную судьбу, что достойна его была именно старшая дочь.

— Ну а ты что скажешь? — обратился Домагость к Яромиле. — Люб ли тебе такой жених?

— Воля богов и Матерей Земли нашей надо мной, — с ровной улыбкой ответила Яромила. — Как суждено мне, так и будет.

Она тоже полагала, что пророчество, полученное матерью, указывает на нее как на старшую дочь. И оно не противоречило ее собственному вещему сну, полученному на исходе купальской ночи. Ей пришло время обзавестись мужем, так почему им не может стать Полянский князь Аскольд? И как ни жаль ей было расставаться с ладожской землей, из которой она выросла душой и телом и с которой была связана тысячей прочных нитей, она знала, что судьба ее в руках богов.

— Тогда сговорено! — с удовлетворением объявил Домагость, не ожидавший иного ответа от своей благоразумной старшей дочери. — Всех милости просим на обручение.

Новость молниеносно разлетелась по Ладоге, но привела к совершенно неожиданному исходу. Еще до вечера Милораду, занятую подготовкой к скорому обручению, насторожил сильный шум снаружи.

— Матушка, выйди-ка! — В избу вбежала испуганная Тепляна. — Народ со всей Ладоги собрался, шумят, кричат, хозяев требуют! Велем за Домагостем побежал.

Милорада вытерла руки и поспешно вышла из дома. И действительно увидела на берегу и на пристани перед двором довольно большую толпу ладожан, направлявшихся прямо сюда. Заметив ее, толпа загомонила сильнее.

— Что случилось, люди добрые? — Милорада всплеснула руками. — Что за напасть стряслась? Или еще каких находников Встрешник принес?

— Да ты и сама знаешь, матушка! — Кузнец Зоря выскочил вперед. — Не ты ли с мужем своим порешила Деву Альдогу полянам отдать?

— В уме у тебя помутилось, что ли? — поддержала его бабка Вередица. — Свою старшую дочь, первородную деву любшанскую, от родной земли, от родного корня оторвать задумала? Всю Ладогу благословения старшего рода лишить!

Народ поддержал их громким криком. Со стороны гостиного двора поспешно подошел Домагость, и народ обрушил на него целую бурю криков.

— Не отдадим Лелю!

— Хоть ты ей и отец, Доманя, а она не только твоя, она наша! В ней благословение наше!

— Не позволим полянам нашу Лелю отдавать!

Домагость переглянулся с женой.

— Ведь спрашивала я богинь, и сказали мне, что судьба моей дочери — жить замужем далеко… — начала было она, но за общим шумом никто, кроме мужа, ее не слышал.

— И впрямь неладно вы придумали, сестра! — Ранята, вместе с Велерадой прибежавший вслед за толпой, осуждающе покачал головой. — Сам я свою девку не отдал бы в неведомые земли, невесть каким людям. А если уж отдавать, то не старшую же!

— С ней благословение из Ладоги уйдет, ни в чем нам не будет удачи! — подхватила Велерада. — Да ты сама знаешь, сестра: когда же такое было, чтобы старших дочерей на чужую сторону отдавать?

Милорада, разумеется, знала, что гораздо чаще знатные женихи приезжают за ладожскими Лелями и остаются с ними здесь, поскольку новая дева Альдога, дочь прежней, должна родиться на ладожской земле. Но еще никогда сваты не приезжали с Того Света, и этот исключительный случай, прямо как в сказании, заставил ее отступить от обычая. Но Ладога не забыла дедовские заветы и не собиралась уступать родителям нынешней Девы Альдоги, пусть даже они самые знатные и мудрые среди ладожан.

— И даже князь Одд называл ее ландвет! — добавил Вологор. — Чужой человек, а и то понял, что в Яруше удача ладожская, без нее счастья не будет. И ведь правду сказал: она приехала — и мы ворогов отогнали. А вы ее за тридевять земель снаряжаете! Заново русь придет — что делать-то будем?