Богатырские фамилии (Рассказы) - Сергей Алексеев

— Вперёд!

Ни шагу вперёд фашисты.

— Отставить. Отложим до завтра, — сказал Манштейн.

— До завтра! — прошла команда.

А назавтра прибыли сюда главные силы армии Малиновского. Ударили гвардейцы по фашистам так, что лишь перья от тех полетели.

Побежали враги.

Хотели грозу фашисты. Получили грозу фашисты.

БЕЛЫЙ И ЧЁРНЫЙ

Командир танкового корпуса генерал Василий Тимофеевич Вольский принимал пополнение. Подходили командиры танковых частей, докладывали, представлялись.

Подошёл первый:

— Товарищ генерал, командир танкового полка подполковник Чёрный прибыл в ваше распоряжение.

— Здравствуйте, — сказал генерал Вольский. Посмотрел на подполковника, понравился ему офицер. Коренастый, крепкий. Глаза весёлые. Взгляд открытый.

Поинтересовался генерал, как доехал полк, сколько танков в полку, каково у бойцов настроение.

— Отличное настроение, — отвечает подполковник Чёрный. — Танки новые. К боям готовы.

— Вот и прекрасно, — сказал Вольский. — Желаю успехов по новому месту службы.

Представился подполковник Чёрный, сделал шаг в сторону. Новый офицер подходит к генералу Вольскому. Смотрит генерал — строен, высок офицер. Глаза серьёзные. Взгляд орлиный. Звание у офицера, как и у подполковника Чёрного, тоже подполковник.

Подошёл подполковник к генералу:

— Товарищ генерал, командир танкового полка подполковник Белый прибыл в ваше распоряжение.

Посмотрел генерал на подполковника:

— Как? Повторите фамилию.

— Подполковник Белый, — повторил подполковник.

Смотрит генерал Вольский на стоящего перед ним подполковника. Чёрный — Белый… Вот это да! «Шутят, что ли?» — даже подумал. Да нет, глаза у подполковника серьёзные, взгляд не озорной — орлиный.

Расхохотался тогда генерал. Понял, произошло совпадение. Подозвал он вновь подполковника Чёрного, показал на Белого:

— Знакомьтесь.

— Подполковник Чёрный, — представился Чёрный.

— Подполковник Белый, — представился Белый.

Теперь наступило время рассмеяться и самим подполковникам.

Стали подполковники Белый и Чёрный служить в одном корпусе. Немало шуток об этом тогда ходило. Даже сам корпус порой называли то чёрно-белый, то бело-чёрный.

Даже в стихах шутили:

— Белый Чёрного спросил: где ты бороду красил?..

Доходили шутки и до генерала Вольского.

— Били бы хорошо врага, — отвечал генерал Вольский. — А Белый или Чёрный — не имеет значения.

А вот врагов, нужно сказать, и подполковник Белый и подполковник Чёрный били действительно умело. Это они в числе других со своими танковыми полками завершили стремительное окружение фашистов под Сталинградом. Это они вместе со своими танкистами умело колотили дивизии генерал-фельдмаршала Манштейна, ответив на фашистскую грозу нашей грозой советской.

Шутили солдаты:

— Бьёт их Белый, бьёт их Чёрный. Жизнь фашистам не мила. Белый свет им ныне чёрный.

ВОЗДУШНЫЙ МОСТ

Разбит Манштейн. Не прорвались к своим фашисты.

— Мы не прорвались, но есть самолёты!

Боеприпасы, горючее, продовольствие стали поступать к фашистам в Сталинградский котёл по воздуху. Организовали фашисты воздушный мост. Бороздят самолёты небо.

Началась эта история ещё до того, как попали фашисты в котёл, в Сталинградское окружение. Атаковали как-то фашистские асы колонну советских танков. Изрядно нашим тогда досталось. Беснуются в небе, как вихрь, самолёты. Стали над танками в замкнутый круг. Пикируют вниз на танки.

Приметил его танкист, механик-водитель старший сержант Гаврилов. Самолёт был под номером 22. Именно бомбой с этого самолёта был подорван гавриловский танк. Именно пулей с этого самолёта был ранен стрелок Носак.

Стоит на земле Гаврилов. В бессильной злобе грозит кулаком самолёту.

С той минуты не было большей мечты у Гаврилова, как отомстить фашисту. Крепко держит в памяти номер 22.

Смеются друзья над Гавриловым:

— Рождённый ползать летать не может.

— Да где это видано, чтобы танк отомстил самолёту!

— Отомщу, — упрямо твердил Гаврилов.

Уж, видимо, очень был зол Гаврилов. Гора с горой, говорит, не сходится. Снова сошлись самолёт и танк.

Случилось это в конце декабря, в самый разгар боёв, когда добивали наши войска Манштейна. Танковая бригада, в которой служил Гаврилов, получила приказ прорваться к фашистам в тыл и выйти к станции Тацинской. Рядом с Тацинской большой фашистский аэродром. На аэродром и был нацелен удар танкистов.

Тронулись танки в рейд. Хмурое утро. Ползёт туман. Укрылись машины в молочной мари. Проскочили танкисты десятки километров, вышли незаметно к аэродрому. Не ждут их фашисты. Забит аэродром машинами. Стоят самолёты сплошными рядами. Ряд подпирает ряд.

— Бей по хвостам! Бей по хвостам! Топчи по хвостам! — пронеслась команда.

Хвост — самая уязвимая часть самолёта. На хвосте крепят рули. Сбиты рули, самолёт — игрушка.

Устремились танки к самолётным шеренгам. Режут хвосты, как бритвой. Вместе со всеми крошит фашистов и старший сержант Гаврилов.

Мчит сквозь огонь Гаврилов. Выскочил к взлётному полю. Смотрит выруливает самолёт. Глянул Гаврилов: сердце ударило в грудь, как молот.

— Он! — закричал Гаврилов.

— Он! — сверху из башни кричит Носак.

Видят номер 22 на борту самолёта. Развернул Гаврилов танк, устремился за самолётом. Увидел фашистский лётчик советский танк, дал мотору полные обороты и прямо поперёк взлётного поля пошёл на взлёт. Бежит машина. Перебирают колёса заснеженные бугорки. Бежит самолёт, а следом несётся танк.

— Стреляй, стреляй! — кричит Носаку Гаврилов.

Да только мешкает что-то Носак. Никак фашиста в прицел не схватит.

Танк не чета быстрокрылому. Всё быстрее, быстрее бежит самолёт. От неровностей поля словно гусь с ноги на ногу переваливается. Не уменьшается между ними — растёт расстояние. Уходит из рук стервятник.

Добежал самолёт до границы поля. Тут проходил овражек. Подпрыгнул. Повис в воздухе. Вот-вот начнёт набирать высоту.

— Стреляй! — дико кричит Гаврилов.

В это время и танк подскочил к овражку. Коснулся овражной кручи и — о чудо! — как лыжник с трамплина, за самолётом — в воздух. В эту минуту Носак и стрельнул. Вышел снаряд смертоносным жалом. Лизнул самолётную твердь. Рухнул фашист на землю.

Танк хотя и свалился тогда в овражек, но цел, невредим и счастлив.

Более 300 самолётов уничтожили в этот день советские танкисты на аэродроме в Тацинской. Да и не только здесь. И на другие аэродромы совершили танкисты рейды.

Сбивали фашистов метким огнём зенитчики. Советские истребители встречали фашистов в небе. Ничего не получилось у фашистов с мостом небесным.

Рухнул воздушный мост.

«ЧТИТ И ПОМНИТ»

Идут последние дни Сталинградской битвы. Станица Садовая. На пути к Сталинграду. Почти от самых железнодорожных путей тянутся тут бараки. Когда-то здесь были склады. Сейчас госпиталь для раненых и обмороженных фашистских солдат.

Много их. Прибывают всё новые.

Прибыли вместе с другими и солдаты Отто Шредер и Хуберт Пикер. Оказались рядом они на нарах. Ранен Шредер в живот осколком. Отморозил руки и ноги Пикер.

В стонах и муках лежат солдаты. Обходят врачи бараки:

— Мужайтесь! Мужайтесь! Вы гордость рейха. Вы доблесть рейха. Чтит вас родина. Чтит и помнит.

Лежат солдаты. Однако у всех тревога. Что ожидает их впереди? Где-то рядом идут бои. Раскаты слышны орудий. Боятся солдаты русского плена. Наступает Советская Армия. Волнуются и сами врачи. Звонят они в штаб к начальникам.

— Не беспокойтесь, — отвечают начальники. — Не бросим больных, не бросим. Не попадут они к русским в плен.

Заверяют врачи солдат:

— Не попадёте вы к русским в плен.

И снова:

— Мужайтесь! Мужайтесь! Вы гордость рейха. Вы доблесть рейха. Чтит вас родина. Чтит и помнит.

И верно. Слух прошёл по баракам: едет полковник из штаба, везёт ордена-кресты. Вручат храбрецам награды.

Повеселели солдаты. Поднялся солдатский дух. Не забыла их родина. Чтит и помнит.

Прибыл полковник.

— Смирно! — команда идёт по баракам.

Замерли все: и врачи и больные. Вручает полковник солдатам награды. Идёт вдоль нар, никого не обходит. Косят Шредер и Пикер глазами. Скоро и к ним подойдёт.

— Хайль Гитлер! — произносит полковник. И цепляет солдатам почётный знак.

— Хайль! — отвечают солдаты.

— Хайль! — прокричали и Шредер и Пикер.

Лежат солдаты в крестах, в наградах. Оценён их ратный труд.

И всё же волнует солдат вопрос: как же с отправкой на родину? Кто-то полез к полковнику — не грозит ли солдатам плен?

— Не грозит, не грозит, — ответил полковник. — Не опасайтесь. Слово моё и фюрера.