Сто одна причина моей ненависти - Рина Осинкина

бы Люда не заступила дорогу.

– А! Людмила Валерьевна! Рад вас видеть, красавица моя, – пророкотал Карасев радостно и остановился, и все остановились. – Вы так преобразились, просто не узнать. А где же ваша подружка юная, светленькая такая, забыл, как звать? Антоха, охламон, живо сюда, целуй даме сапожок. Если бы не эта санитарка, не видать бы нам с тобой Нисички с Клавочкой вовек.

Парень в косухе замешкался, с ходу не сообразив, что, собственно, случилось и куда ему деть сумки, чтобы целовать даме обувь, не на асфальт же, зато Анисья, радостно ойкнув, прошмыгнула перед папенькой и кинулась обниматься.

Людмила отметила с удовольствием, что губы ее улыбаются, глаза струятся счастьем, щеки порозовели. Не от встречи с Миколиной, знамо дело, вернее – не в первую очередь, однако к случившимся переменам в ее жизни Людмила была причастна.

Серега Портнов со скучающим видом остался стоять поодаль, глядел в сторону, прищурив глаз и скривив губы.

– Ждем вас в гости, дорогая, как только в себя придем немножко. Непременно, непременно, – грохотал Карасев, нимало не беспокоясь, по-видимому, что разбудит внучку. – С супругом вашим.

Обернувшись на Портнова, проговорил задумчиво:

– Не похож он на банкира. Слышь, Анисья, не похож ведь?

Анисья растерянно посмотрела на Людмилу, затем, переведя взгляд на Портнова, спросила отца:

– А почему… он должен быть похож на банкира?

– Так ведь муж твоей спасительницы – банкир! Ты разве не знала?

– Я знала, что у Людмилы Валерьевны муж – инвалид… Извините, Людмила… А больше ничего о нем не…

– На инвалида он похож еще меньше. Кто он, Людмила? Кто этот массивный субъект, что так угрожающе двигает на меня ноздрями?

Портнов, не разжимая губ, процедил:

– Телохранитель. Еще вопросы?

Карасев с минуту смотрел на него изучающе, потом проговорил: «Никаких», – и, отвернувшись, продолжил:

– Поживете у нас с недельку, да хоть бы и с месяц, вам тоже отдохнуть не помешает, вон какая бледненькая. Можно без охраны, у нас своя есть. А потом, глядишь, и передумаете отказываться-то. Выучим мы вас на зоотехника, к нам на жительство переедете от вашего… банкира. А Тоху на механизатора выучим. А, Тоха? Будешь комбайнером? Хорошая профессия, уважаемая, не то что по корту колбаситься чисто как дуралей. А Нися библиотекой заведовать будет. Только ради тебя, доча, библиотеку на комплексе открою, как тебе вариант? Отлично я всех пристроил? Ну, скажите же, девушки, я молодец?

Чувствовалось, что ему здорово хотелось схватить обеих «девушек» в охапку и обнять, прижав к бокам, но драгоценная ноша не позволяла, тем более что из розового конверта начало доноситься недовольное покряхтывание. Можно было бы передать внучку зятю на краткое время, но, бросив быстрый взгляд на Людмилиного «телохранителя», Василий Михайлович подавил неуместный порыв.

Анисья принужденно захихикала, Антон тоже. Было видно, что обозначенные главой клана перспективы супругов не вдохновили.

Людмила не открывала рта, пунцовая от смущения и накатившей глупой вины перед, представьте, Серегой.

Реакция молодых Василию Михайловичу была понятна и приятна – ему нравилось их подначивать, а вот Людмилино смущение озадачило, однако самоуверенный сангвиник быстро разобрался с проблемой. Все просто и весьма удачно: Людмила Валерьевна влюблена. А значит, и приедет, и поживет, и на зоотехника выучится со всеми перечисленными и только подразумевающимися следствиями.

В хорошем расположении духа Карасев с ней распрощался, посмотрев ласково и как-то даже ободряюще. Хорошо еще, что не подмигнул. Буркнул Портнову, не повернув головы, что-то похожее на «покеда». После чего возглавил маленькую процессию, направившуюся к припаркованному на больничной автостоянке микроавтобусу завода «Ниссан».

– Санитарка, значит. Хорошая профессия, – произнес Серега, провожая их взглядом. – А что там с мужем, я не понял. Банкир он у тебя или все-таки инвалид? Хотя одно другому не мешает. С другой стороны, меня это не касается. Извини, Людмила. Поехали уже? У меня дел по горло.

Быстрым шагом прошли больничный двор, с нервозной деловитостью загрузились в машину. И тут Портнова прорвало.

– Что за дела у тебя с этой тусовкой? И что за наглый хмырь, от которого за версту тянет навозом?

Ничем таким от Карасева не пахло, а, даже наоборот, за версту оглушительно несло парфюмом, от запаха которого в округе сдохли бы комары, если бы уже не перемерли от старости, но Люда не успела возразить, потому что Портнов, оказывается, не все высказал.

– Зачем мне вообще нужно было ехать с тобой? Чтобы стоять столбом, словно чурбан с зенками? И не соображать ни ухом, ни рылом, о каких таких ваших общих интересах речь?

– Я тебя не звала. Ты сам напросился, – отважно пискнула Людмила и тут же прикусила язык. Не надо так с Портновым, не надо.

Серега рявкнул: «Допустим. Но объяснить, куда едем и зачем, ты могла бы по-человечески? Не педалируя, насколько сильно меня презираешь?»

– Что ты такое говоришь, Сергей?! – испуганно возмутилась Людка. – Я тебя не презираю! Я тебе объяснила! К Анисье, в больницу…

– Потому что ее пропоносило, – с сарказмом подхватил Портнов. – Кишмиша немытого объелась. Поэтому навозный жук называл тебя спасительницей и требовал от жука помоложе лобызать тебе пятки. Кстати, а почему санитарка? Ты и впрямь теперь санитарка? Прикольно. Или ему тоже наврала? Наврала. Поехали, что ли?

Людмила молча завела двигатель. Осмотрелась, не заденет ли кого. Опозорилась, выезжая мелкими рывками между внедорожником «Киа» и приземистым стареньким «Фордом», хотя коридор, образованный ими, был вполне приличного размера. Скосила взгляд на надутого Портнова, демонстративно отвернувшегося к окну.

Стало весело.

Ревнует. Класс.

– Послушай, Серый. Я не думала, что мы встретим в больнице эту компанию, – проговорила она с улыбкой, не отрывая взгляд от дороги. – Собиралась познакомить тебя с Анисьей, а потом рассказать обо всем. Если бы ты захотел послушать. Мог бы ты не захотеть? Чисто гипотетически? Мог, конечно. А если бы захотел, то рассказала бы. И про санитарку, и про спасительницу. Не дуйся, Серега, хватит нам уже друг на друга дуться. Лады?

Она протянула ему раскрытую ладошку. Тот посмотрел на зависшую в межкресельном пространстве маленькую пятерню, расхохотался и легонько прихлопнул ее своей.

Людмила решила не высаживать его возле дома, а прокатила до бойлерной, где обычно ставила машину. Ей хотелось подольше побыть рядом с ним, сначала в машине, потом бок о бок пройтись по дорожке, идущей вдоль пятиэтажки. Не спеша, лениво и неторопливо. Так и шли, и Серега, кажется, не возражал.

Людка сказала, останавливаясь напротив их подъезда:

– Предлагаю следующее. Сейчас мы разойдемся по домам, а часика через два встретимся на той самой скамейке, куда тебя приглашал от моего имени Ступин. Там хоть и не пейзажно, зато безлюдно. И никто не помешает мне рассказать про Анисью