Путь воина - Роланд Грин

С верхней части склона теперь засвистели пускаемые в Дракона стрелы. Лучники подошли на шум боя и теперь стреляли как можно лучше при плохом свете, пытаясь попасть во все, что выглядело похожим на глаз или рот.

— Огненные стрелы! — проревел Конан столь же громко, как сам Дракон. — Пускайте огненные стрелы, если у вас такие есть! Если этой твари коснется огонь, она сгорает, как стог сена!

Услышали его лучники или нет, у Конана времени учитывать не было. Его крики привлекли внимание монстра, и тот пополз к нему, выпуская, чтобы ускорить движение, двадцать коротких ног, заканчивающихся когтистыми стопами. Благодаря склону Дракон спустился к Конану так быстро, что три клыкастые головы потянулись к нему со всех сторон, прежде чем он успел это сообразить.

Однако его спасла присущая ему быстрота, быстрота и воин Дома Дамаос, подбежавший и вонзивший копье глубоко в ближайшую шею. Голова остановилась, и воин повернул копье в ране, прежде чем вытащить его. Затем, когда шея заизвивалась, подбежал второй воин, увернулся от щелкнувших челюстей и вогнал в рану горящую ветку.

Дракон завопил в две глотки, когда третья башка отлетела, извергая дым и выворачивающие желудок ошметки. Усеченная шея заизвивалась неистовей, чем когда-либо, но две другие головы по-прежнему обладали жизнью, волей и острыми зубами. Конан увидел, как одна голова схватила воина, высоко подняла его, а затем вытряхнула из него жизнь и начала его поглощать.

Один из бойцов Конана подбежал ко второй голове, орудуя талваром с силой, почти равной силе киммерийца. Голова полетела в воздух и приземлилась на воине, стоящем у костра, зажигая импровизированный факел. Оба упали в костер. Воин завопил, почувствовав боль от ожогов и зубов, вонзившихся в его тело, а затем голова исчезла в огромном облаке вонючего зеленого дыма. Миг спустя воин шатаясь поднялся на ноги, опаленный и окровавленный, но ругавшийся слишком яростно, чтобы быть смертельно раненным.

Теперь Великий Дракон казался ошеломленным, даже остерегающимся, сбитый с толку энергией своих врагов. Но Конан сомневался, что чудище серьезно ранено. И он хотел изменить это, прежде чем оно найдет какой-то новый метод атаки, менее уязвимый, чем эти клыкастые головы.

К тому времени вернулись воины, рыскавшие в лагере Акимоса, и Конан увидел, что двое из них тащат соломенные тюфяки. Он быстро схватил новую горящую ветку, подозвал носителей тюфяков и собрал пару копейщиков. А затем повел всю группу вперед.

Меч Конана свистнул, рассекая воздух, и роговой покров на обрубке одной шеи вскрылся. Двое копейщиков подняли тюфяки на остриях копий, и Конан вогнал глубоко в солому горящую ветку. Затем все трое дружно подняли и воткнули тюфяк в рану чудища, как пробку в бутылку. После Конан говорил, что даже гибель всего мироздания вполне могла наступить тише, чем смерть Великого Дракона. Ни один человек не мог устоять рядом с издыхающей тварью, слушая предсмертные вопли, которые начались шипением, а закончились пронзительным ревом.

Не мог никто вынести дыма и вони, хлынувших, когда взорвался Великий Дракон. Мало кому улыбалось рисковать получить удар острыми как бритва кусками кожи размером с тарелки или быть забрызганным дымящейся сукровицей.

Все как один, Конан и его группа бросились бежать вниз по склону и оставались там, пока у чудовища не погасли последние искры жизни. Конан тыкал в дымящиеся ошметки острием меча, когда увидел поднимающегося к нему Арфоса. Юноша был обнажен, если не считать сапог, набедренной повязки и короткого меча, с которого капала слизь.

— Как дела у госпожи Дорис? — спросил киммериец.

— Неважно, — ответил Арфос. — Я одел ее в свою тунику и наложил мазь на самые опасные раны. Но ей понадобятся носилки, и, наверно, не только они. Она кричит, зовя Акимоса, как умирающий от жажды кричит, прося воды.

— Обоим совсем не требовалось употреблять слово "колдовство".

— Ну тогда давай отправимся искать Акимоса, — предложил Конан, кладя меч в ножны. — Орис говорил, что монстр был не один. Если где-то шляется еще одна гадина, то, наверно, мы сможем скормить ей Акимоса.

— Боги, Конан, неужели ты начисто лишен милосердия? Отправить даже такую тварь, как Дракон…

— Это спасет моих и твоих бойцов, так же как местных селян. — Конан был не в настроении для шуток.

— Тогда, если ты раздобудешь носилки, я посмотрю, кто из ребят способен идти.

Прошло уже некоторое время с тех пор, как Конан отвесил Арфосу официальный аргосийский поклон, но сейчас он это сделал, и не только потому, что того требовал его "чин". Сегодняшняя ночь могла превратить юношу Арфоса в мужчину и хозяина Дома Лохри, не говоря уж о том, что в достойную пару для госпожи Ливии.

Глава 19

Акимос вздрогнул, когда из темноты вырос Партаб.

— Это всего лишь я, господин.

Значит, эта свинья-вендиец знал, что магнат Дома Перам встревожен! Долго ли придется ждать, прежде чем это поймут все воины под замком Теброт?

— Есть какие-нибудь новости от часовых?

— Они слышали шум, который мог быть вызван передвижением деревенщины, диких быков, оленей или многим другим.

— Будь прокляты эти выросшие в городе дураки! Но если б он вздумал нанимать людей, сведущих в сельской жизни, то его планы живо перестали бы быть тайной. И тогда он, вполне вероятно, не стоял бы теперь в горах перед угрозой неминуемой гибели.

— Проклясть их могут боги, когда сочтут нужным. Нам же я предложил бы усилить караулы.

Акимос нахмурился. В отчаянной битве при входе в замок он потерял почти треть своих сил. Это было бы небольшой ценой в уплату за победу и обладание Ливией. Но вместо того чтобы попасть в плен, эта девка дралась голая с головы до пят и повернула вспять ход боя. Теперь она сидела на своей прекрасной заднице и насмехалась над ним!

Акимос выругался вслух, а затем скомандовал себе прекратить.

— Насколько вероятно нападение со стороны деревенщины? — Ему не нравилось спрашивать совета у подчиненного вроде Партаба, но этот малый был коноводом в набегах на деревни и знал деревни и их жителей лучше любого другого воина Акимоса.

— Если они знают, как мы слабы, — вполне возможно. А если у засевших в замке есть средства отправлять в деревни сообщения, они узнают.

— И насколько вероятны такие сообщения?

— Не думаю, что Реза может сам подумать об этом, так же как и Арфос или госпожа Ливия. Но вот Конан — иное дело.

Конан, как казалось Акимосу, был иным делом с того самого дня, как он появился в Аргосе — и, самое главное, на пути у Акимоса! Он чуть не произнес это вслух.