Лимб. Анафемные души - Елена Филон

такая, если всё что мне от неё нужно, это тело? Тело. Не больше и не меньше.

***

Вдох. Судорожный, громкий, словно через трубочку, впихиваю в кислород в лёгкие, борюсь за каждый глоток.

– З-забыл кто я?.. – предсмертное бормотание. Колени подкашиваются от слабости, накрывает волной панического возбуждения от каждого его прикосновения.

Не отвечает, продолжает опалять кожу горячим дыханием. Или это тело горит? Плавится в его руках, как парафиновое, становится мягким и податливым; не различаю температуры. Слабо понимаю, что происходит. Всё что осознаю – наркотическую зависимость от психопата стоящего сзади, так близко, что чувствую, с какой силой его сердце колотится о рёбра. Сердце, которого нет, проводит через меня каждый удар, каждый проклятый удар эхом отзывающийся по телу.

Неуверенно, или дразня, не знаю… пальцами поддевает резинку трусиков и рвано выдыхает, касаясь горячей, влажной плоти.

– Твою мать… Какая ты мокрая, – поцелуи шипами вонзаются в шею, выгибаю её негромко постанывая. Кусает зубами до блаженной боли, оставляет синяки, рычит, как голодный зверь.

Раздвигает нежные складки и врывается в меня двумя пальцами.

Боже… Не сдерживаю громкий стон, выгибая спину. Лицо к небу и ничего не вижу, взгляд ослеплён вспышками взрывающего во мне фейерверка. Толчками двигается внутри меня, грубо, жёстко. Не мне принося удовольствие – удовлетворяя свои потребности, ставя на мне новое клеймо СВОЕЙ прокажённой девки.

Хрипло стону от свирепых ласк, ноги подкашиваются, и Рэйвен крепче подхватывает меня за талию, продолжая впиваться губами в шею, скользить языком по раскалённой коже оставляя на ней огненные дорожки. Прикусывает мочку уха до вспышки боли в голове, опьяняющей, лишающей остатков разума.

Бессознательно поднимаю руки, тянусь к нему. Хочу ощутить его желание, коснуться жилистой шеи, зарыться пальцами в волосы.

Как глупо.

– Не трогай, – рычит с угрозой, обхватывает мои запястья, прижимает руки к спине и вновь врывается в меня пальцами.

Тело… Всё что ему нужно – моё тело.

А кто-то говорил о большем?

– Стой, – шёпотом по ветру. И громким неубедительным стоном: – Стооой…

– Заткнись! – сжимает запястья до хруста костей, вытаскивает руку из моих трусиков и гремит пряжкой своего ремня. – Замолчи. Не говори ни слова. Просто молчи!

Тело… Всего лишь тело.

Глупая, а на что рассчитывала? Он даже в губы поцеловать меня брезгует.

Хочется смеяться. Безумно, надрывно, до хрипоты в горле.

Ему даже голос мой слышать противно. Всё, что я есть – омерзительно противно!

Всё кроме тела.

– Отпусти.

– Просто заткнись! – гремит напряжённым голосом. Надтреснутым, болезненным.

Вот до чего довёл себя.

Вот до чего я позволила ему себя довести.

Шаг в сторону:

– Оставь меня в покое.

Обхватывает за талию, рвёт на себя, второй рукой сжимает шею: больно, грубо, жестоко.

– Заткнись, я сказал, – ненавистно шепчет, щекоча ухо дыханием. – Делай, что сказал!

Слёзы жгут глаза. Сука, как же вы вовремя! Как раз когда я сама ноги перед ним практически раздвинула! Что, теперь сожалеть будем?! Реветь будем?!

Хватает меня за предплечье, когда пытаюсь повернуться к нему разгорячённым лицом, заглянуть в две чёрные бездны жестокости и разврата, всё ещё дрожу от возбуждения, закипаю от бессилия и гнева. Теперь не только палач презирает душу прокажённой – теперь я сама себя презираю.

Разворачивает меня обратно, грубо вжимая в свою грудь.

– Не смотреть, – свирепо шепчет. Сдёргивает вниз мои штаны, толкает на колени. Слышу, как с характерным звуком расстёгивается молния.

Опускаю голову, глотая вырвавшиеся слёзы, сдерживаю всхлипы, сжимаю в кулаках скользкую грязь.

– Если тебе так противно, почему бы сначала не убить меня, а потом трахать сколько тебе влезет?!! – ору гортанно и громко, всхлипываю от рыданий. – Не придётся слушать меня и в глаза смотреть не придётся!!!

Рэйвен замирает, больше не слышу его возни.

– Просто сделай это, – дрожу, прячу лицо в грязных ладонях, – Просто убей меня. Не могу больше… Просто убей меня, наконец!!!

***

Сука.

Кто просил её говорить это?!

КТО ПРОСИЛ?!! СКАЗАЛ ЖЕ ЗАТКНУТЬСЯ!

Чтоб её…

Смотрю, как рыдает, дрожит, в глаза смотреть не может и хочется самому себе по морде кулаком съездит. Как тогда – в доме её предков, хочется защитить какого-то чёрта! Хочется вырвать позвоночник тому, кто обидел… Я её обидел. Унизил больше, чем собирался. Нет… я не собирался. Уж точно не собирался доводить до рыданий.

И что теперь? Вырывать хребет самому себе?

Твою мать… Что со мной происходит? Почему так паршиво? Дыхание перехватывает, стоит взглянуть на её хрупкое тело в грязи. Словно иголки вонзаются под ногти, глотку кипятком обжигает.

Кретин.

Не могу на неё смотреть.

Отхожу в сторону, пытаюсь отдышаться, унять дрожь в теле и непослушными пальцами застегнуть этот грёбаный ремень. Застёгивайся уже!

Я только что чуть не отымел анафему.

Я только что окончательно втоптал в грязь её жалкую личность. Полил ядом и заклеймил никому не нужным куском дерьма. Сломал остатки гордости: с хрустом об колено. Уничтожил ещё до того, как сделал это физически.

Проклятье…

Возможно, так оно и лучше. Убить то, что уже мертво будет проще.

Мне будет проще.

«Мне будет проще!» – повторяю как чёртово заклинание и даже взглянуть в её сторону не могу. Рыдать перестала – негромко всхлипывает… как ножом под дых, и прокрутить с десяток раз. Охренительные ощущения.

– Вставай. – Дрова в костре и то трещат громче.

Чертыхаюсь себе под нос, подхватываю с земли одежду и швыряю в анафему:

– Догонишь.

Всхлипывания стихают через десяток шагов, и я, наконец, шумно выдыхаю. То ли с облегчением, то ли с яростью на неё, то ли со злостью на самого себя.

Облизываю губы и снова чертыхаюсь, потому что всё ещё чувствую Её вкус на языке, запредельно, опасно, упоительно сладкий.

Останавливаюсь и от абсурда собственных мыслей качаю головой, беззвучно посмеиваясь:

– Будь я проклят. Идиота кусок!

Теперь её вкус, запах её тела, аромат волос и пропитанный жгучей ненавистью голос будут преследовать меня вечно. Где бы я ни был. Кем бы я ни был. Выжженным клеймом на сердце, которого у меня не было.

Глава 22

Мир живых. Пять месяцев до смерти Катари

***

– Тебе не холодно? Включить печку? – Блэйз смотрел с теплотой, которая согревала лучше любой печки, везя меня домой с очередной фотосессии.

– Нет, всё хорошо, – ответила усталой улыбкой, и его ладонь крепче сжала мою.

– Как всё прошло? Устала, маленькая?

Со вздохом отвернулась к окну:

– Как обычно. Мать будет довольна.

– Скоро всё это закончится. Обещаю.

– Прошу, давай не будем начинать этот разговор заново. Ты постоянно об это говоришь!

Блэйз тяжело вздохнул: