Герман Геринг — маршал рейха - Генрих Гротов

Это был первый случай, когда Геринг смог показать иностранным гостям свое творение и, представ перед ними гордым хозяином такого дома, должен был вызвать, хотя бы у американца, вполне определенные ассоциации.

Дело в том, что этой теме в то время были посвящены многие голливудские фильмы, и «Мг. Blandings Builds His Dream House»[8] был одним из самых кассовых фильмов в Соединенных Штатах. Как и мистер Бландингс, Герман Геринг возвел свой дом сам, и ему можно было простить некоторое самодовольство, с которым он показывал гостям комнату за комнатой. Однако посла Додда было трудно чем-то удивить, и он полагал, что их хозяин слишком вульгарен, «демонстрируя свое тщеславие на каждом шагу». Ему было непонятно, зачем Геринг во время своей экскурсии держал в руках «чудной, похожий на гарпун, инструмент» (на самом деле это было скандинавское охотничье копье, и Геринг искал место, куда бы его повесить, готовясь к приезду фон Розена на следующий день).

Наконец гостей собрали в огромной гостиной, где они впервые были представлены Эмме Зоннеман. Геринг постоянно говорил о ней как о своем секретаре, но не пытался скрывать, что это секретарь особый, так как часто брал ее за талию и обнимал. После застолья, на котором Эмма выступала в качестве хозяйки, гостей провели мимо озера к мавзолею Карин, который Геринг показал им с такой же гордостью, обратив их внимание на толщину стен и свода, за которыми скоро будет лежать его умершая супруга, а «когда придет время, и я лягу рядом с ней».

На синьору Черутти все это произвело сильное впечатление, и когда Геринг не мог слышать, она призналась своим компаньонам, что он представляется ей великолепным и очаровательным анахронизмом.

— Своим пониманием роскоши он напоминает мне наших сиятельных Борджиа, — сказала она, выбрав, возможно, не лучшее сравнение. Додд резко ответил, что ему кажется странным, что их хозяину позволили осуществить такой сложный и дорогой проект в Германии, экономическая ситуация в которой столь ужасна.

Сэр Эрик Фиппс заканчивает свой доклад словами, что, «утомившись этим странным показом», он тихо ушел, и так же поступил и посол Додд.

19 июня 1934 года, через несколько дней после показа Герингом мавзолея его надменным гостям, тело Карин Геринг было изъято из могилы на церковном дворике в Лувё, недалеко от Дроттнингхольма. Томас фон Кантцов, фон Фоки, фон Розены, князь и княгиня цу Виды, генерал Веке из рейхсвера, полковник Карл Боденшатц, почетный караул из германской торпедной флотилии и два шведских нациста с флагами со свастикой присутствовали при погрузке гроба в железнодорожный вагон, в котором ему предстояло доехать до парома в Сасснитце для отправки в Германию. На дроттнингхольмской церкви ударили в колокола, а в Германии все деревни Восточной Пруссии, через которые проходил поезд, были убраны черным. Был объявлен специальный выходной, чтобы женщины и дети могли собраться и посмотреть на проезжающий мимо вагон, украшенный венками и зелеными ветвями.

Сестра Карин, Фанни, естественно, оказалась на месте, чтобы описать тот момент, когда поезд прибыл на станцию Эберсвальде, и гроб был опущен на открытый катафалк, чтобы проследовать в Каринхалле.

«Повсюду стояли черные обелиски с пылающими факелами, играл оркестр, — пишет она. — На лошадях прямо и неподвижно сидели всадники, старые матери бросали цветы, а школьники смотрели широко открытыми, серьезными глазами на стоявшего впереди Германа Геринга, который наконец смог привезти свою усопшую супругу домой.

Катафалк медленно тронулся и покатил вдоль шеренги людей по дороге в Шорфхайде. На всем пути его сопровождали звон колоколов окрестных деревушек и глубокое сочувствие всех, кто его видел и кто никогда не забудет эту процессию к месту упокоения».

На торжественную траурную церемонию прибыли все шведские родственники Карин, включая Томаса, а также Адольф Гитлер вместе с большинством лидеров нацистской партии. (Генрих Гиммлер приехал позднее, возбужденно восклицая, что кто-то пытался застрелить его, когда он ехал через лес. На его автомобиле виднелись пулевые отверстия, но кто их сделал, так и осталось тайной.) Фюрер прибыл точно в двенадцать, и церемония началась. Пожалуй, только Фанни и могла должным образом описать, как все происходило.

«Очаровательным, просто каким-то сказочным, было это тихое место немецкого леса, и возникало чувство, что сверху на нас взирают духи древности, — повествует она. — Каменные ступени спускались к входу в склеп. Внутри него имелось меленькое цветное темно-голубое окно, свет из которого падал на покрытые кафелем стены. Сверху, на земле, был установлен тот самый надгробный камень, который лежал на могиле в Лувё, в окружении шведской земли; рядом росли прелестные цветы. Когда саркофаг Карин стали устанавливать на открытом месте, раздалась приглушенная барабанная дробь, затем послышались звуки похоронного марша из „Сумерек богов“ Вагнера. Был возложен огромный венок от фюрера, как его последняя дань женщине, которая была так крепко и искренне предана „третьему рейху“ и во имя него умерла. Затем началась служба… Едва она закончилась, как с дальней стороны озера послышались звуки охотничьих рогов егерей, отдающих Карин последние почести».

Свое описание Фанни заканчивает такими словами:

«Когда гости удалились, а саркофаг Карин был поставлен в склеп, Герман Геринг сам поправил каждый венок, каждый букет цветов на нем. Небо было темно-синим и спокойным, без единого облачка, но со множеством звезд. Осиротелый человек наконец привез свою святыню домой».

Несомненно, прошедший день был для Геринга полон душевных переживаний, но было бы неправдой сказать, что в его завершение он остался в одиночестве без человеческого тепла. С ним была не только Эмма — Томас фон Кантцов тоже остался, чтобы разделить с отчимом воспоминания об этом волнующем, хотя и печальном дне.

Эмма Зоннеман, при всей своей практичности, никогда не проявляла ревности по поводу любви, которую ее Геринг продолжал испытывать к умершей жене, и в немалой степени благодаря ее неподдельному сочувствию Томас примирился с тем фактом, что в жизнь его отчима вошла другая женщина. Эти выходные, которые они провели втроем, и теплые отношения, которые быстро установились между Эммой и одиноким Томасом фон Кантцовом, по-видимому, помогли Герингу оформить планы на свою дальнейшую личную жизнь.

До этого момента в партии среди тех, кто любил чесать языки, было немало таких, кто бы мог поклясться, что Эмма никогда не станет для Геринга больше, чем любовницей. Но Геринг, видя, что Томас явно одобрил его выбор, и заметив материнское отношение Эммы к несчастному молодому человеку, отбросил все сомнения относительно своей мягкосердечной актрисы. Теперь он стал не только постоянно бывать вместе с Эммой на людях, он и показался с нею в присутствии Гитлера и пережил момент безграничной радости, когда фюрер показал, что и он искренне одобряет его выбор.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});