Фонтаны на горизонте - Анатолий Вахов

Как бы не повторилось нападение, — с беспокойством сказал Северов.

Жители островов установили круглосуточную охрану, и, если браконьеры вновь сунутся, они получат хороший отпор. — секретарь встал из-за стола и прошелся по кабинету, заложив большие пальцы рук за поясной ремень, перехватывавший гимнастерку. — Охранять, очень зорко нам надо охранять свои богатства. А ведь сейчас у нас здесь нет ни достаточной пограничной охраны побережья, ни охранных судов для патрулирования в своих водах. — Секретарь остановился у окна, посмотрел на бухту и, разыскав взглядом миноносец, невольно вздохнул: — На все побережье, на все наши воды и острова от Врангеля до Владивостока — -один этот миноносец «Боровский», старенькое, потрепанное судно давно отслужившее свой срок. Вот у него опять машина скисла. Теперь не раньше чем недельки через две выйдет в море. Враги и пользуются нашей временной слабостью, гадюками ползут к нам, укусят исподтишка — и назад. — Он стукнул кулаком по косяку окна. — Но скоро мы будем обрубать голову каждой такой гадюке!

Настроение секретаря губкома передалось Северову. В нем с большей силой вспыхнула та же ненависть к браконьерам. «А отец мой и его друзья. — подумалось ему,— так же вот охраняли русскую землю и ее богатства от иноземцев, так же переживали неудачи... и я, Северов, коммунист и продолжатель их дела, никому не позволю творить такие же преступления, как это делали стардсоны, уэсли, ясинские, терновы...» Капитан поднялся со стула:

На рассвете я выхожу в море.

Идите, Иван Алексеевич, — просто произнес секретарь. — Смотрите в оба. Вы там — глаз народа и партии. Должен вам сказать, что меня несколько тревожит трест «Дальрыба», вернее, его руководители. На «Дальрыбу» Наркомзем РСФСР и Главконцеском возложили контроль за деятельностью норвежской флотилии, но трест ограничивается лишь запросами у нас — все ли идет благополучно. Какой-то Дукин даже поинтересовался, не нуждаются ли в чем иностранные китобои. Просил оказывать им помощь, — секретарь развел руками и покрутил головой. — Удивительная вежливость и забота.

На флотилию не мешало бы прислать двух—трех специалистов по рыбному делу, - проговорил Северов.- Одного контроля на базе флотилии маловато. Кто знает, где бывают китобойные суда, когда уходят на охоту.

Буду настаивать на присылке таких. — Секретарь губкома вернулся к столу, взял конверт и протянул Северову. — Прошу передать Елене Васильевне. И на словах — привет. Хороший она товарищ, да вот личная жизнь у нее неладно сложилась. Ну, ничего. Человек она молодой, счастье свое еще найдет.

Из губкома Северов зашел в больницу к Журбе. У дверей на корточках сидел Ли Ти-сян. Увидев Северова, китаец поднялся:

— Капитана, твоя ходи Жулба не надо. Его чик-чик делай доктора... Жулба сейчас мало-мало спи есть...

- Операцию делали? — озабоченно спросил Северов.

— Моя сама не видела, — огорченно покачал головой Ли Ти-сян. — Доктора меня не пускай, говорили потома ходи...

Сейчас я узнаю. — Северов вошел в приемную, и по его просьбе вызвали хирурга, который оперировал Журбу. Высокий, необычайно худой, с остренькой седой бородкой, в пенсне с золотой оправой и цепочкой, заложенной за ухо, он вежливо осведомился:

Чем могу-с служить?

Северов назвал себя и спросил о Журбе. Врач поправил пенсне и, смотря сверху на капитана, сказал:

— Операция прошла удачно-с. Ваш матрос будет жить, но поваляться в постели ему доведется долгонько. Так вот-с.

Иван Алексеевич сердечно поблагодарил врача. Тот сбросил пенсне, которое упало на грудь, и уже менее официально спросил, щуря близорукие глаза:

— Как себя чувствует Елена Васильевна? Северов ответил.

Передайте от коллег-с наше глубочайшее ей почтение. Мы ждем и скучаем, — врач вновь нашарил пенсне, водрузил его на нос и опять перешел на официальный тон. — Я надеюсь, что другой ваш матрос — китаец — отбудет вместе с вами. Он нам очень мешает.

Пожалуй, это невозможно. — Северов старался говорить так, чтобы отказ не обидел врача. — Ли Ти-сян большой друг Журбы.

Простите, кого? — спросил врач.

Матроса, которого вы оперировали, — пояснил Северов.

- Ах ;простите, — врач прижал к груди руку. —

Простите, но у уважаемого Ли... Ли...

Ли Ти-сяна, — подсказал Северов.

Да-да, Ли Ти-сяна нет медицинского образования. Так сказать...

Но он прекрасный повар, — пошел на выручку Ли Ти-сяну капитан. — Я его знаю много лет и должен сказать, что готовит он великолепно.

Повар, и хороший? Ваша рекомендация для нас полная гарантия. Нам повар очень нужен.

Так была решена судьба Ли Ти-сяна. Счастливый, что остается с Журбой, да еще может для него готовить особые блюда, Ли Ти-сян долго и горячо благодарил Северова:

— Моя твоя шибко-шибко говори сыпасиба, — Ли Ти-сян, сложив руки на животе, кланялся. Лицо его лоснилось от удовольствия. — Моя чифан буду делай Жулба. Его скоро-скоро опять ходи море...

Китаец проводил капитана до ворот больницы.

До свидания, капитана... Моя дальше ходи нельзя, Жулба одного оставляй нельзя...

Хороший ты человек, Ли Ти-сян. — Северов с чувством пожал маленькую руку китайца. — Поправится Журба — снова приходите ко мне.

Сыпасиба, капитана. Наша ходи, — закивал Ли Ти-сян и попросил: — Твоя говори мадама Ли Ти-сяна его привета давай.

Передам, передам. — Северов зашагал в центр города, на почту, чтобы отправить письма жене и брату.

Петропавловск как будто ни в чем не изменился. Так же на улицах бродило много иностранных моряков, так же грязна была главная улица. Но новая жизнь проступала во многих чертах.

Мимо Северова прошел отряд юношей и девушек, одетых в гимнастерки защитного цвета, с портупеями через плечо. Комсомольцы пели:

Наш паровоз летит вперед,

В коммуне остановка...

На стене пакгауза из гофрированного железа было написано: «Лозунг В. И. Ленина - «Ликвидировать неграмотность к 1927 году, то есть к 10-летнеи годовщине— должен быть осуществлен! Вперед же к знанию, отсталых быть не должно!»

У почты висело большое объявление, написанное от руки- «Неутомимый путешественник-этнограф В. К. Арсеньев сделает доклад о своих путешествиях по северу Приморской области и нашему Камчатскому полуострову в здании Петропавловской школы II ступени».

«Обязательно пойду, — решил Северов, вспомнив, как ему всегда нравились статьи и очерки Арсеньева, которого он, к сожалению, ни разу не видел. У Ивана Алексеевича была мысль познакомить Арсеньева с записками и документами своего отца и Лигова. — Возможно, они заслуживают того, чтобы их опубликовать».