Мария-Антуанетта. Верховная жрица любви - Наталия Николаевна Сотникова

один из самых ярких ораторов Учредительного собрания. Здесь не стоит углубляться в пересказ увлекательной жизни этого необыкновенно безобразного ликом человека, каковая представляет собой настоящий приключенческий роман. Он принял активное участие в первых ударах, нанесенных депутатами Генеральных Штатов французскому самодержавию, но быстро осознал опасность возрастающей народной смуты. Как выражался один из современников, «он любил свободу своими чувствами, монархию разумом и знатность тщеславием». Его замыслом была конституционная монархия с сильной исполнительной властью, где он видел себя в роли премьер-министра.

Но кто будет королем? Не забудем, что, помимо Людовика ХVI, о котором, прямо скажем, его подданные были весьма невысокого мнения, особенно с учетом отвратительной репутации его супруги, число кандидатов было не столь уж ограничено: братья монарха графы Прованский и д’Артуа, а также их кузен, герцог Орлеанский. Тот вообще проявлял сверхреволюционный настрой: отрекся от титула, назвался Филиппом Эгалите, нацепил на шляпу революционную трехцветную кокарду, а кофейни открытого им для общего доступа дворца Пале-Рояля стали настоящим рассадником подрывных идей. Посредником, осуществлявшим связь между де Мирабо и королевской четой, был все тот же неутомимый граф де Мерси-Аржанто. Самое интересное то, что де Мирабо согласился провести операцию по спасению пребывания короля на троне отнюдь не бесплатно, а запросил за это хорошие деньги.

План де Мирабо сводился к следующему: восстановить в народе веру в мудрого короля, отца отечества, скомпрометировать Учредительное собрание проводимыми им слишком решительными мерами и таким образом склонить общественное мнение в пользу монархии. С этой целью супружеская чета должна отказаться от самовольной изоляции во дворце, показываться общественности, вступать в разговоры с простонародьем, давать мудрые советы. После того как популярность правителей будет восстановлена, король покинет Париж под давлением возмутителей спокойствия среди плебса, но это не будет побегом. Он предупредит Собрание о своем отъезде. Людовик не отправится за границу с риском вернуться в государство с оружием в руках или молить иностранцев об оказании помощи. Он уедет в Нормандию или в Фонтенбло, откуда, окруженный верными войсками, направит торжественное воззвание к стране, призывая поддержать его как главу «народной партии».

Особые надежды в исполнении этого замысла де Мирабо возлагал именно на королеву, осознавая, по-видимому, явную слабость Людовика. Личное свидание с Марией-Антуанеттой состоялось в глубокой тайне 3 июля 1790 года в Сен-Клу в присутствии короля. Трибун революции честно предупредил супругов, что он «спасает режим, но не спасает старый режим». Соглашение было достигнуто, но выполнить его оказалось трудно. Как ни старалась чета мельтешить на глазах у публики на улицах, в больницах, на общественных мероприятиях, принуждать себя быть уважительными и располагающими к себе, толку от этого было немного. Как писал де Лафайет, королева делала все, «что требовалось для завоевания сердец парижан, но прежняя надменность и настроение, которое она не умела достаточно искусно спрятать, чаще всего отчуждало их от нее». Что же касается де Мирабо, то его быстро заподозрили в двойной игре, так что ему для оправдания пришлось в своих речах на заседаниях Собрания пойти в наступление на королевские права. Это означало окончательный разрыв с обитателями Тюильри.

В скобкам скажем, что блистательная карьера де Мирабо была прервана его преждевременной смертью 2 апреля 1791 года. Ему закатили роскошные похороны в церкви Св. Эсташа, а затем перезахоронили первым в Пантеоне, предназначенном для упокоения великих французов. Во время судебного процесса над королем всплыли его темные делишки с монархом. Прах трибуна революции извлекли для перенесения на рядовое кладбище, где он со временем затерялся, а в могиле захоронили «друга народа», жертву монархистки Шарлотты Корде, Жана-Поля Марата.

Тем временем часть Учредительного собрания начала активно внедрять в общественное сознание мысль, что Франция может обойтись и без короля, каковое мнение сильно укреплялось за счет непопулярности Марии-Антуанетты. Становилось ясно, что королевскую чету необходимо срочно спасать. В феврале 1791 года в Рим не без некоторого скандала уехали оставшиеся в живых «Мадам» — тетки короля Аделаида и Виктуар. Но, если говорить честно, престарелые дамы не представляли собой никакого интереса для революционно настроенной черни. Далее монархисты, как в стране, так и эмигрировавшие, начали создавать заговоры со священной целью вывоза короля с семьей в безопасное место, где он мог бы стать знаменем борьбы за свое восстановление на троне. Все они оказались довольно фантастическими затеями[67], питаемыми исключительно рвением рыцарски преданных королю соратников, но обрели под собой вполне реальную основу, когда за дело взялся рассудочный и хладнокровный фон Ферзен.

Заговор

Претворение в жизнь проекта побега довольно длительное время тормозилось самим Людовиком, считавшим, что таким образом он нарушает свой священный долг помазанника Божия перед народом, выставляет себя трусом и тому подобное. Ему претило как заигрывать с чернью, так и включаться в активную работу Учредительного собрания. Он безмолвно подписывал все декреты, которые ему привозили из этого раздираемого противоречиями органа, но его смирению пришел конец, когда дело дошло до реформы церкви. Католическая церковь Франции разрывала все связи с главой всех католиков, римским папой, ее собственность национализировалась и распродавалась, а священники уподоблялись государственным служащим и должны были присягать на верность гражданской конституции. Реформу инициировал один из самых блестящих политиков Франции конца ХVIII-ХIХ века, аристократ и о ту пору епископ Отенский, Шарль-Морис Талейран. Для глубоко верующего христианина, каковым был Людовик, реформа стала настоящим ударом и крушением одной из основных жизненных опор. Оставаться в безбожной стране явно не имело смысла, и он в конце концов дал согласие на побег.

Мария-Антуанетта же давно ощутила опасность своего положения и лихорадочно готовилась к бегству. Дело было не только в конкретной организации тайного отъезда — этим занимались люди, более знакомые с реалиями революционной жизни, но и в обеспечении международной помощи монаршей чете, которая после побега будет объявлена в своем королевстве вне закона. Связь велась через бывшего посла де Мерси-Аржанто, которого после революции назначили временным губернатором Брюсселя, в ту пору столицы Австрийских Нидерландов. Эмигрировавший в Швейцарию барон де Бретей подготовил план, переданный королеве через фон Ферзена. Маркиз де Буйе, главнокомандующий полками, размещенными в Лотарингии, Эльзасе и Франш-Комте, мог укрыть беженцев в одном из укрепленных фортов. Но, к сожалению, он не мог полностью положиться на войска, которые сильно разложила революционная зараза. Дело дошло до того, что взбунтовался даже полк швейцарских наемников — т. е. обойтись без иностранной помощи не представлялось возможным.

Первым делом Мария-Антуанетта обратилась к брату Леопольду II и натолкнулась на совершенное непонимание. Озабоченный кое-как усмиренными волнениями в Богемии, Венгрии и Австрийских Нидерландах, опасавшийся