Кольцо призрака - Софья Прокофьева

– А наш-то! Как убил? Не по правилам, – завизжали косматые, злобясь, щеря острые зубы. – Не из ревности, а по страху. Когда такое было? Испугался, что кристалл новый сделает. Гений этот. Муж ее бывший. А у нашего-то уже сил нет. Кончился весь. Она его изнутри выжрала.

– Даже шпагу не обнажил, – с обидой пискнул самый маленький, никудышный. – Наехал на будку. Ну, такая зеленая, как ее?

– Телефонная! – разом накинулись на него косматые твари. – Какая шпага, кретин? Кто теперь на шпагах?.. От склероза лечись. Таблетки пей!

Сам даже не повернул головы. Его высокое чело заволокло дымной тучей. Он досадливо махнул рукой. И, рожденное этим движением, все вокруг взвихрилось, роем закружилась косматая мелочь. Где-то вдали послышался гул и грохот рухнувших скал.

– А все-таки жаль. Какую вещь испортила. – Князь тьмы гневно свел брови. Глаза его истекали мраком, клубящимся, чадным. – Славная была игрушка. Но эта Анна и ему, видно, оказалась не под силу. Не на такое был рассчитан. Тяжелая… Из чего она хоть сделана? Из железа, что ли, из камня?

Косматые переглянулись, надеясь, что кто-то из них все-таки осмелится и ответит. Кое-кто прикрыл острую мордочку лапами.

– Из Женщины сделана. Вся целиком… – прошипел, наконец, один из самых ближних, пристроившийся рядышком, хитрец и законник. Он был покрупнее других, с высокими ушами, с рожками, заостренными на концах.

– Да будь она проклята! – сквозь стиснутые зубы проворчал Сам, и невыносимый звук его голоса прошелся ударом плети по косматым спинам.

– Не по чину! Не по чину награждаете! – завистливо пискнул вертлявый проныра. Красноватые лапы заломил в отчаянии.

– Никто до нее… Одна такая, – голос Самого звучал теперь глухо, но горные обвалы подхватили его голос, усилили, превращая в необъятное эхо.

И тогда самый крупный хитрец и законник, наконец, отважился и, решившись, весь дрожа и обжигаясь, с усильем выговорил слово, от которого все мохнатые, как один, ощетинив шерсть, разлетелись в стороны:

– Так ведь это… любовь…

Слово это повисло, сияя и дрожа, тонкостенной жемчужиной с зажженным внутри огнем.

И тусклые, летавшие вдали тени, с отчаянным стоном надежды рванулись к мерцающему слову, мешая друг другу, вывихивая туманные крылья.

Но Сам дунул на шарик света, и он мгновенно погас и, уже мертвый, со стуком вишневой косточки, покатился куда-то, дробно отскакивая от невидимых скал.

Косматая мелочь, сбиваясь в бесформенные сгустки, все как один, зажмурились, не смея смотреть вслед угасшему слову.

– Сломалась игрушка… Больше не нужен, – нахмурился Сам. Но и этого было достаточно, чтобы рухнули и потекли лавинами каменные осколки, с грохотом проваливаясь в бездонную пустоту. – Закиньте его на ихнюю свалку. Туда. Пусть на себе попробует…

Среди мелких тварей произошло замешательство. Они растерянно зашушукались, боясь молчать, но и не решаясь напомнить.

– Нельзя… Не получится… – осмелился, наконец, все тот же длинномордый плут и законник. – Ведь он как? Попросту жил, без души. А если его туда, к земным, так ведь ему тогда душа полагается. Хоть никудышная, а все-таки…

– Если согласится какая-нибудь, пусть… – в повелительном голосе Самого уже слышались досада, скука.

– А этот, убиенный, – голос законника хрипел и дрожал. Боясь, что перебрал и не миновать ему жестокой расправы, весь дымясь от страха, все же проговорил: – Этот, ну, убиенный, надо же, столько света в себя набрал – даже мстить не хочет…

– Да как ты смеешь о нем? – гневно поднял руку властелин всего этого мрака. И покорная ему непроглядная темень хлынула со всех сторон. – Он же теперь далеко, далеко… Не тебе о нем… Не достать…

Косматый законник скорчился и вдруг весь вспыхнул, от лап с копытцами до узкой морды. Запахло паленой шерстью. Похоже, он уже не мог выговорить ни слова.

И тогда, оттолкнув его, протиснулся вперед ловкий проныра. Подобострастно пискнул:

– А тот, второй, которого вы его слугой поставили? Он как огурчик, как огурчик! Готов опять и сколько пожелаете!

Тут черный плащ Самого внезапно развернулся, являя собой бездну непроглядного мрака.

– Кому он нужен, слуга этот? Стереть его совсем, будто и не было его никогда…

– Стереть, стереть… Не было никогда… – одержимо вскрикивая, подхватила косматая мелочь. Оттирая друг друга, дрожа, они вцеплялись в черные края плаща, боясь отстать, не успеть, провалиться в бесконечную пустоту.

Глава 28

Анна шла к дому Андрея знакомой улицей, и каждый шаг отдавался в ней болью.

«Господи, булочная, – удивилась Анна. – Хлеб несут. Все так же. Я сюда ходила за бородинским…»

Она удивилась, как будто все должно было исчезнуть, рухнуть вместе с ее рухнувшей жизнью. Ветер охапками сгребал засохшие хрустящие листья. Вдруг затихал, засыпал, укутавшись пестрым одеялом.

«Мне ничего от него не надо, – уговаривала себя Анна. – Возьму Сашины бумаги и уйду. Кто там у него? Небось пьют коньяк. Лапоть девок приволок, прислуживает. А, плевать. Александра, конечно, давно провалилась без следа. А может, она всегда у него живет? Или ее вовсе никогда не было. Временно, временно…»

Улица повернула. На углу знакомая парикмахерская. Та же реклама. Красотка. Волосы вздыблены, заплетенные косичками.

«Я лежала голая с ним в постели, и мы…» – вдруг подумала Анна и тут же с ненавистью прогнала подстерегающее видение. Потому что и так подошла к присыпанному горячей золой краю.

Весь фасад дома до самой крыши рябил досками.

«Капремонт, – старясь остаться на краю воспоминаний, подумала Анна. – Он всегда его боялся. Даже не знаю, почему. Ну, да. Грязь, хлопоты. Это не для него».

Старый витраж на лестнице был выломан, проем на скорую руку забит фанерой.

«Хорошо», – жестко подумала Анна.

Тут были когда-то тонкие погасшие лилии. Тускло различимые. Теперь лишь кое-где отсвечивала замызганным золотом косая паутина. И синего стеклышка нет. Разбили и выкинули. Ну и пусть.

Но Анна вспомнила цельный чистый свет, еле ощутимый его вес на ладонях.

Анна остановилась, достала из сумки пудреницу. Синеглазка. Вот вам и синеглазка! Все-таки напудрилась, горько усмехнулась Анна синему глазу, уместившемуся в маленьком зеркале.

Она постояла у двери. Подняла отяжелевшую руку, позвонила. Звонок задребезжал, как в огромной оголенной пустоте, распущенно и раскатисто. Дверь медленно приоткрылась, и Анна увидела лежащую на замке большую и костлявую, белую, как из гипса, руку.

– Входи. Да входи же, – нетерпеливо и вместе с тем как-то рассеянно сказал Андрей. – Сквозняк.

Анна с трудом, напрягая все силы, посмотрела ему в лицо. Сердце билось глухо и тяжело. Ей показалось, он стал выше ростом, на носу проступила хищная горбинка. Под глазами нездоровая синева.