Закатная звезда Мирквуда (СИ) - Лионкурт Алира

Затягивая ремни набедренных ножен, она корила себя за выбранный метод достижения цели, за хитрую манипуляцию, обещание большего по возвращению. Дать кому-то надежду, а потом отобрать её — один из самых жестоких поступков, на которые способны многие создания. Но она к их числу не принадлежала. По крайней мере, хотела верить в это.

Опустив седельные сумки у стены рядом с дверями в покои аранэна, она постучала по деревянной створке и, подождав с полминуты, сделала это ещё раз. Тишина по ту сторону вынуждала нетерпеливо хмуриться, но когда её разбавили едва слышные шаги, Андунээль с облегчением прикрыла глаза и легко выдохнула.

Едва двери приоткрылись, в проёме показался сонный Леголас. В его полных изумления глазах застыл немой вопрос.

— Леди Андунээль? — кивнув в знак приветствия, он внимательным взглядом скользнул по дорожной одежде эллет. — Что происходит? Отец отпустил вас?

Наспех поправляющий одежду и приглаживающий волосы, он выглядел настоящим ребёнком, рядом с которым она была беспринципным вором, посреди ночи крадущим у короля самое ценное сокровище.

— Доброй ночи, мой принц. Владыка позволил нам с вами отправиться в небольшое путешествие, — не тратя время попусту, она протянула Леголасу лист бумаги, сложенный вдвое. — Здесь список всего самого необходимого. Собирайтесь, мы уезжаем прямо сейчас.

— Но почему бы не отложить это до утра? — растерянно отозвался эллон, шире открывая дверь.

— Сейчас — самое подходящее время, — твёрдо, почти грубо, заявила она. — Я буду ждать вас в конюшне не больше часа. Мы уезжаем ненадолго, поэтому брать с собой много вещей не придётся. К тому же, на нашем пути встретится не одно поселение, в котором можно будет купить что-либо.

В глазах Леголаса сомнений и неуверенности было поровну. Где-то в глубине его души сидела на привязи жажда открытий и приключений, но, получив, наконец-то, то, чего так отчаянно желал, аранэн медлил.

— Если вы не поторопитесь сейчас, то неизвестно сколько ещё десятилетий будете ждать от отца позволения покинуть Мирквуд, — глядя ему в глаза высказала она вслух то, что у обоих крутилось в голове.

— Я не опоздаю.

— Хорошо, — кивнула Андунээль, после чего наклонилась за сумками и ни разу не обернулась, уходя.

Неодобрение аранэна чувствовалось кожей. Стоило дать слабину, показать, что её решение можно оспорить, как всё полетит в бездну. В этом сомнений не было. Сначала они дождутся утра, потом случайная встреча с Владыкой убедит её, что можно немного задержаться в Мирквуде. Как звенья в цепочке события выстоятся в стройный ряд. Так что пока это не случилось, нужно уезжать. В эту ночь у эллет был только один союзник — решительность.

За пару часов до рассвета спустившись в королевские конюшни, она не удивилась, когда из денника её приветствовало фырканье верного друга. Ударив копытом в дверь, он намекнул на то, насколько заждался момента, когда она решится отправиться в путь.

— Прости дорогой, но нам придётся подождать мальчика.

Поглаживая Рибиэлсирита по носу и шее, она мягко улыбнулась, а потом и вовсе обняла его, прижимаясь щекой к холёной шерсти.

— Не грусти, Закатная Звёздочка, любая дорога имеет начало и конец. Твоя замкнётся кольцом, и жизнь обретёт новый смысл.

Вскинув голову, Андунээль посмотрела в большие умные глаза и невольно отшатнулась назад.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сама знаешь, испуганная эллет, — фыркнул своевольный дух и осторожно потянулся носом к её щеке. — Не хочешь признавать, но знаешь.

Андунээль не знала, что ответить. Да и стоило ли что-либо отвечать, когда любое слово окажется глупым оправданием или не правдой? Истина жгла болью между третьим и пятым рёбрами, она лишала покоя и отравляла сладким ядом, нашёптывая о том, что никакая свобода не заменит тепла и света слившихся воедино душ.

Дабы отогнать тяжёлые мысли она начала расплетать мелкие косы и снимать с жёстких густых волос драгоценные бусины. В дороге им ни к чему было выделяться не только острыми ушами, но и богатством. Чем проще они будут выглядеть, тем беспроблемнее станет путешествие. Эту простую истину эллет усвоила довольно быстро в первые годы странствий.

Расчесав гриву и хвост, она оседлала коня и надёжно закрепила седельные сумки. Управившись с этим, протянула ему сладкую морковку, а сама прислонилась к перегородке и надкусила красный бок ароматного яблока. И в этот самый момент чуткий слух уловил приближающиеся шаги.

Через минуту в конюшню вошёл Леголас и, не глядя на эллет, приблизился к своей лошади. Быстро управляясь с ней, он хмуро свёл брови. Разговаривать со спутницей, судя по всему, у него не было никакого желания, но отправляться в путь с таким настроем Андунээль сочла в корне неверным.

— Простите, что столь внезапно потревожила ваш покой. Выдернула из кровати посреди ночи, — скормив остатки яблока довольному донельзя коню, подошла ближе к аранэну.

— Вы странная, Леди Андунээль, — нехотя процедил он сквозь зубы.

— Мне это уже говорили.

Легкая улыбка появилась на её губах и тут же пропала. Наверное, ей следовало подыскать слова, дабы успокоить Леголаса. Но они упорно разбегались в стороны, не желая быть собранными в кучу. Да и как объяснить возникшую между нею и Владыкой связь? Как назвать её? Мать Леголаса была королевой, той, что должна была быть единственной для Трандуила. А сейчас всё указывало либо на то, что королевский брак был ничем иным, как долгом, отчаянием и притворством; либо на то, что искажение добралось до таура и Андунээль. Вот только говорить об этом принцу вряд ли стоило, а даже если и стоило, то точно не ей.

— Если вы полагаете, что отец передумал бы, то вы ошибаетесь.

Голос аранэна прорвался через тяжёлые мысли, подобно быстротечной горной реке, для которой даже прочный гранит не является неодолимой преградой. Даже сейчас, когда в нём слышалось недовольство и неодобрение, он был полон жизни, полон той силы, что заставляет творить самые лучшие в жизни поступки или совершать огромные ошибки. К счастью, он был не одинок. Здесь во дворце у него был отец, готовый оградить сына от любой беды, а в путешествии уже она не оставит его ни на мгновение.

И всё же дорога не была местом для недопониманий, поэтому Андунээль опустила ладонь на руку Леголаса, лежащую на седле, и чуть сжала его пальцы.

— Я верю Владыке.

— Тогда что вас заставило посреди ночи бросаться в путь? — обернувшись к ней, он внимательно посмотрел в зелёные глаза.

Под этим взглядом эллет не выдержала и призналась:

— То, что ещё немного, и я не захочу никуда уезжать.

Развернувшись, Андунээль подошла к коню и запрыгнула в седло. Больше ничего не говоря, она выехала из конюшни. А Леголас, прежде чем отправиться за ней, вдруг понял, что это путешествие либо, наконец, сблизит отца и эллет, либо вернётся во дворец только он один.

Самый тёмный час — перед рассветом. Час, когда из углов комнат вылезают сильнейшие из страхов, когда заскорузлая боль вспыхивает с новой силой, и кажется, что над миром больше никогда не воссияет солнце. Именно в этот час Андунээль в компании Леголаса выехала из дворца, направляясь на юг до Эмин Дуир¹. После она планировала повернуть на запад и по старой лесной дороге — Мен-ин-Наугрим², добраться до Дубовой рощи, а там уже выйти к водам великого Андуина и по его берегу двигаться на юг в Рохан.

В который раз она покидала уютный приют, выбирая дорожные тяготы мягкой кровати? Эллет сбилась со счёта ещё в прошлом тысячелетии. Потеряв однажды родной дом, похоронив его позднее под водами Великого Моря, ей нигде не было покоя. Неспокойная душа всегда рвалась вперёд, всё дальше и дальше по призрачному пути, ведущему к сокрытой цели. Все эти века она будто бы искала нечто бесценное, но, найдя, боялась дать этому имя и обмануться.

Тепло от поцелуев Андунээль ещё долго хранилось на губах Владыки. Она уже несколько часов как находилась в своих покоях, а он до сих пор чувствовал её вкус на языке. Словно наваждение за ним следовал её запах. Даже в своих комнатах он чувствовал тонкий аромат, дышал им и не мог надышаться, предчувствуя разлуку. Горечь миндаля в нём сплеталась с мягким очарованием вишни, под ними почти незаметной, скрытой оставалась бодрящая, тонкая древесная нотка зелёного чая, овевающая свежестью и отражающая чистоту чувств.