Во имя Рима: Люди, которые создали империю - Адриан Голдсуорти

Число пленных было огромным — каждый солдат в римской армии получил пленника, чтобы продать его как раба. Это существенно увеличило и без того большое количество пленных, захваченных легионерами Цезаря во время предыдущих кампаний. Плиний считал, что более миллиона людей было продано в рабство в результате завоеваний в Галлии и еще столько же убито. Цезарь отправился в свою провинцию, обремененный долгами, но прибыль от его кампаний не только позволила ему рассчитаться с кредиторами, но и сделаться одним из самых состоятельных людей в республике. Сенат назначил двадцать дней молебствий в честь победы над Верцингеторигом.{224}

Однако операции в Галлии еще не были полностью окончены. В 51 г. до н. э. произошло еще одно восстание. Оно было куда меньших масштабов, и Цезарь отреагировал на него в своей обычной манере, незамедлительно послав туда войска для подавления всех очагов сопротивления. Город Укселлодун был взят после осады, и воинам, которые его защищали, отрубили кисти рук, как постоянное и жуткое напоминание о том, что может произойти с глупцами, которые осмелятся противостоять Риму.

Не в первый раз Цезарь налагал такое жестокое наказание — он как-то приказал казнить весь правящий совет племени. Для римских военачальников подобные действия считались обычными. Как и многие другие полководцы, Цезарь бывал и великодушен, когда это могло принести ему практическую выгоду. После восстания 52 г. до н. э. с арвернами и эдуями обращались снисходительно, их пленных воинов освободили, а не продали в рабство. Такое отношение к ним Цезаря во многом способствовало возобновлению дружелюбных отношений этих племен к Риму. А вот для Верцингеторига, как и для Югурты и многих других лидеров, которые противились Риму, снисхождения не было. Его держали в плену до тех пор, пока Цезарь не отпраздновал свой триумф. После того как триумфальная процессия Цезаря прошла по Риму, Верцингеторига задушили.

Глава 9

ЦЕЗАРЬ ПРОТИВ ПОМПЕЯ

Гражданская война (49–45 гг. до н. э.)

Вследствие этого он [Цезарь] настолько усилился, что теперь от одного гражданина зависит надежда на противодействие. Я предпочел бы, чтобы он [Помпей] в свое время не дал ему таких сил, а не противодействовал ему теперь, когда он так силен.{225}

Жребий брошен

Победы Цезаря в Галлии принесли ему богатство и славу, которых он так жаждал в 59 г. до н. э., но теперь возник другой вопрос — позволят ли ему занять важное положение в политической жизни Рима после возвращения в Город. Цезарь знал, что за время своей бурной карьеры он нажил немало врагов, и теперь ожидал судебного преследования, прежде всего со стороны Катона, который уже выступал с предложением отдать его в руки германцев.

В политических процессах в Риме виновность или невиновность человека играли второстепенную роль, и к осени 50 г. до н. э. покоритель Галлии не знал, на скольких друзей в сенате он может рассчитывать. Красс погиб на войне с парфянами в 53 г. до н. э., когда вторгся на их земли, руководствуясь лишь желанием сравняться с военными успехами двух других триумвиров, а не какой-либо необходимостью. Юлия умерла во время родов годом ранее, оборвав самую прочную из всех нитей, связывавших Цезаря и Помпея. Хотя этот брак был продиктован политическими соображениями, он, судя по всему, был по-настоящему счастливым для обоих супругов. Похоже, Помпей умел располагать к себе как своих женщин, так и своих воинов.

Помпей не стремился отправляться в провинцию после своего второго пребывания в должности консула вместе с Крассом в 55 г. до н. э. И хотя ему были даны все испанские провинции с их гарнизонами на пять лет, он остался в Италии, жил в окрестностях Рима, управляя провинциями через легатов. Еще большей политической власти он добился, когда после очередной вспышки беспорядков в Риме его сделали консулом без коллеги на 52 г. до н. э. Подобное назначение еще сильнее нарушило традиции республиканской системы, чем все прежние неординарные поступки Помпея. В том же году он женился на женщине, которая годилась ему в дочери. Это была Корнелия, дочь Метелла Сципиона, известного противника Цезаря. Этот союз Помпея и Корнелии оказался недолгим.

Цезарь же объявил, что после того как сложит с себя полномочия наместника Галлии, он сразу же должен стать консулом. Поэтому он решил баллотироваться заочно до того, как войдет в Рим для празднования триумфа. Он хотел вступить в должность консула в день своего триумфа, как когда-то это сделал Помпей. Сделавшись вновь магистратом, он был бы неуязвим для судебного преследования, а в дальнейшем мог бы получить еще одну провинцию, военное командование и завоевать еще большую славу. В Риме много говорили о том, что необходимо отомстить за поражение Красса при Каррах и за последовавшие за этим набеги парфян на Сирию. Считали, что командование в этой войне следует поручить либо Цезарю, либо Помпею. Однако наиболее непримиримые противники Цезаря были полны решимости отдать его под суд и приняли меры, чтобы завоеватель Галлии вернутся в Город обычным гражданином. Позиция Помпея в этом вопросе оставалась неопределенной, но он, похоже, ожидал, что его бывший союзник, самый младший из триумвиров, попросит Великого о покровительстве.

Цезарь не желал этого делать отчасти потому, что Помпей был известен как не слишком надежный защитник своих друзей от политических противников. Помпей ничего не сделал, чтобы помешать ссылке Цицерона в 58 г. до н. э., хотя и помог знаменитому оратору вскоре вернуться в Город. Цезарю также не хотелось признавать, что ему требуется помощь и защита. Победы в Галлии сделали его даже более влиятельной фигурой, чем его бывший зять. Помпей же считал себя самым великим полководцем за последние тридцать лет и не желал признавать равным себе человека, который лишь недавно завоевал громкую славу. Помпей, возможно, даже боялся, что завоеватель Галлии затмит его, если получит возможность участвовать в политической жизни Рима, ибо сознавал, что Цезарь, хотя и был младше его по возрасту, в политике был куда искушеннее. Заявления Цезаря о том, что он предпочтет быть первым в крошечной деревне, чем вторым в Риме или что будет гораздо легче сбросить его со второго на последнее место в республике, чем с первого на второе, беспокоили Помпея.{226}

Политическая обстановка в эти месяцы, предшествовавшие Гражданской войне, была крайне сложной. Хотя предлагалось немало компромиссов, ничего конкретно так и не было сделано. Одни просили Цезаря сложить с себя командование и распустить армию, другие, чтобы то же самое сделал Помпей. Затем поступило предложение, чтобы оба полководца распустили свои войска, но это привело лишь к бесконечному спору о том, кто же должен так поступить первым.

Нежелание Помпея поддержать Цезаря убедило Катона и других сенаторов в том, что одного можно использовать для борьбы с другим. Помпей, несомненно, являлся меньшим из двух зол, поскольку он был куда менее талантливым политиком, и, возможно, от него было бы легче отделаться в будущем. С другой стороны, он, безусловно, хорошо подходил на роль защитника оптиматов (optimatus) в борьбе с человеком, презирающим законы республики.

Трудно сказать, делались ли всерьез все эти многочисленные предложения о перемирии, или же это были попытки получить моральное преимущество в борьбе, которую оба лагеря теперь считали неизбежной. Цезарь стоял перед нелегким выбором между отказом от командования (что автоматически вело за собой судебное разбирательство) и Гражданской войной. Его противники желали уничтожить его любыми средствами, и поэтому началась война для защиты достоинства (dignitas) одного человека. В английском языке не существует слова, включающего весь объем этого понятия для римского аристократа.

Политические взгляды и идеология соперников мало отличались друг от друга. Все дело было в непримиримой гордости, а в случае с Катоном и некоторыми другими сенаторами — в сильной личной неприязни. Все это ввергло республику в Гражданскую войну, опустошило Средиземноморье и унесло не один десяток тысяч человеческих жизней.

Рано утром 11 января 49 г. до н. э. повозка, запряженная двумя лошадьми, подъехала к небольшой речке Рубикон, которая обозначала границу между провинцией Цизальпинская Галлия и собственно Италией. На некотором расстоянии за повозкой следовали 300 кавалеристов, а еще дальше — XIII легион. Цезарь все еще обладал законным империем и правом командовать войсками, но стоило ему во главе своих солдат перейти реку, как он уже нарушал закон.

В «Записках» этому моменту не уделено никакого внимания, но другие источники, возможно основывающиеся на записях некоторых бывших с ним офицеров, утверждают, что Цезарь вышел из экипажа и долгое время пребывал в нерешительности. Наконец он, казалось, принял решение и, употребив выражение из языка игроков «жребий брошен» (обычно его цитируют как латинское alea iacta est, хотя, возможно, Цезарь говорил по-гречески), продолжил свое путешествие на другом берегу Рубикона.