Королевская прогулка - Светлана Крушина

Оге таращился абсолютно круглыми сонными глазами, явно им не веря и все еще думая, что спит. Корделия же села, завернувшись в одеяло, и тихо и радостно спросила:

— Ты откуда тут взялся?

— С неба упал, — так же тихо ответил Грэм, только отнюдь не радостно, а хмуро. Корделия хихикнула, но тут же приняла обычный серьезный вид. Кивнула на Ванду:

— А с ней что?

— Откуда я знаю? — огрызнулся Грэм. — У нее спроси.

Корделия понимающе кивнула.

— Я думаю, Ванда это от радости…

— Может, перестанете обсуждать меня? — вскинулась Ванда. Слезы все еще катились у нее по щекам, и голос срывался, но глаза гневно сверкали. Она пыталась взять себя в руки. Если она могла позволить себе слезы наедине с Грэмом, то в присутствии подданных, пусть даже и хороших друзей, плакать не могла. Ванда выпрямилась, оттолкнула Грэма, и сама отодвинулась в сторону, насколько ей позволяло одеяло, которое он придавил, опустившись на колени. Попыталась принять царственный вид, но слезы портили все дело. Она хлюпала носом и была похожа на обычную зареванную девчонку, а никак не на высокородную принцессу. Грэм не смог удержать улыбку, глядя на нее.

— Грэм, это ты? — Оге, наконец, обрел дар речи.

— Нет, не я, а Безымянный. Оге, у тебя со зрением все в порядке?

— У меня-то да, — расплылся в улыбке Оге. — А что это у тебя с башкой?

— Ушибся…

— А с рукой?

— Какая разница?

— Нет уж, — заговорила Ванда. Она более или менее справилась со слезами, но с радостью, сквозившей в каждом взгляде, слове и жесте, совладать не могла. — Грэм, я хочу знать все, что случилось с тобой за эти дни. Кажется, ты побывал в какой-то переделке?

— Ночь на дворе, — напомнил Грэм. — Может быть, отложим разговоры до утра?

— Мы прекрасно можем поспать и днем, — возразила Ванда. — Все равно нам абсолютно нечего делать.

— Я понимаю, что вы тут сидите который уже день и умираете от тоски, — усмехнулся Грэм. — Зато я валюсь с ног. Последнюю неделю я не вылезал из седла, чтобы нагнать вас, и устал жутко.

— Извини, я не подумала…

Грэм, и не ожидавший, что она подумает о подобных вещах, снова улыбнулся. Избалованная девчонка плакала от радости, увидев его живым, но, едва взяв себя в руки, тут же стала думать только о себе.

— Конечно, ложись спать, — важно продолжала Ванда. — Только… можешь уделить мне минутку?

— Разумеется, но в чем дело?

Выбравшись из одеяла, окутывающего ее, как кокон, Ванда опустилась рядом с ним на колени. Теперь он заметил, как легко она одета: совсем тонкая рубашка, глубокий вырез которой обнажал нежную кожу плеч и груди, и обтягивающие штаны до середины икр, — вот и вся ее одежка. Ванду ничуть не смущало, что она почти раздета. То ли она не задумывалась о том, какое действие производит на мужчин такой ее наряд, то ли, наоборот, слишком хорошо знала это. Грэм заметил, что Оге, покраснев, быстро отвернулся, сам же он был не в состоянии отвести взгляд. Тонкая ткань нижней рубашки не скрывала почти ничего, отчетливо обрисовывая грудь. Ванда на секунду наклонилась, убирая несколько щекотавших ее голые пятки соломинок, и в вырезе ее рубашки взору Грэма предстало такое зрелище, что кровь бросилась ему в лицо.

Корделия предупреждающе кашлянула, но принцесса и бровью не повела.

— Ты мог поехать в другую сторону, — обратилась она к Грэму, выпрямившись. — Мог оставить нас самих разбираться со своими проблемами. Но ты нагнал нас, хотя это было трудно. Почему ты так поступил?

Да неужели она не понимает? удивился Грэм. После всего, что было сделано и сказано — неужели она не знает, чего ради я тащусь за ними, словно пес на привязи? Или она хочет, чтобы я произнес это вслух, и тем самым укрепил ее власть надо мной?

— Ты же знаешь, Ванда, — тихо ответил Грэм. — Хочешь, чтобы я сказал при всех?

Она все-таки покраснела. И не стала настаивать на ответе.

— Я знаю, что тебя ищут три короля, — сказала она. — И мой отец тоже. Он хочет повесить тебя за то, что ты совершил когда-то давно. Ты убил человека, я знаю. И не одного. Но я уговорю отца отменить приговор, снять обвинения. Он сделает это. Он даст тебе титул, земли, деньги в награду за преданность. Обещаю. И тогда… тогда я скажу тебе кое-что. А пока прими подарок от меня.

Произнеся такую королевскую речь, Ванда с детской непосредственностью обняла его за шею и поцеловала в губы. Поцелуй этот трудно было назвать сестринским, несмотря на всю неопытность девушки, и Грэм подумал, что Ванда совсем уже перешла все границы. Если бы не присутствие двух зрителей, он бы поклялся, что она рассчитывает на продолжение, хотя это и казалось невероятным. Или при медейском дворе царят такие свободные нравы? И медейская принцесса — нимфоманка? Потому что, если это не попытка соблазнения, то что? Грэм почувствовал, что так скоро сойдет с ума. Он попытался отстраниться, освободиться от маленьких холодных ручек, но Ванда удерживала его крепко. Да еще и вцепилась ему в волосы, немилосердно оттягивая их назад. Кажется, она вошла в раж.

— Ванда, — снова кашлянула Корделия, на сей раз гораздо громче.

С тихим вздохом девушка отпустила волосы Грэма и отстранилась. Посмотрела на него сияющими от радости глазами — раскрасневшаяся, улыбающаяся.

— Жаль, что не могу подарить тебе большего, — заявила она.

А вот Грэму было не жаль. Он был безумно рад этому, поскольку фраза девушки прозвучала, мягко говоря, двусмысленно.

— Мне вполне хватит и поцелуя, моя принцесса, — хрипло отозвался он. Встретился взглядом с Корделией и неожиданно прочитал в ее глазах сочувствие.

— Теперь можешь ложиться спать, — улыбнулась ему Ванда.

До сна ли теперь было Грэму? Он был уверен, что не уснет до утра. Кровь в его жилах горела, жгла его.

— Оге, что ты там разглядываешь на стене? Может быть, повернешься к нам?

— А что, уже можно? — дурашливо осведомился Оге и обернулся. Вид у него был такой довольный, словно это ему выпала честь целовать принцессу. — Вы как, готовы ложиться? Я спать хочу, просто ужас.

— Ну так ложись!

Не дожидаясь дополнительного приглашения, Оге забрался под плащ и уютно свернулся под ним. Корделия тоже улеглась, укрывшись одеялом. Ванда же не торопилась ложиться.

— Думаю, для тебя тут места тоже хватит, — сказала она Грэму. — Выбирай, где понравится. Одеял у нас, правда, больше нет, так что придется тебе обойтись так… — она протянула руку, коснулась незажившего до конца шрама на лбу, провела пальцами по обветренным, потрескавшимся губам. Серые глаза ее смотрели напряженно. — Я так рада, Грэм, что ты жив и свободен. И что ты здесь. За это тебе спасибо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});