Эпидемия. Начало конца - Стив Альтен

Брент навел «Жнеца» на переданные ему координаты и, уменьшив скорость, начал постепенно снижаться.

— Забудь. Это баржа с мусором.

— Баржа с мусором и… людьми! Чувак! Глянь на тепловизор! Мы напали на золотоносную жилу!

Эдвард Уайт вылез из-за пульта управления своей станции и присоединился к соперникам.

— Вы играете не по правилам, девочки, — заявил он. — Зона над Гудзоном закрыта для полетов до одиннадцати ночи.

— Не обращай на него внимания, Кайл, — заверил со своего места Брент. — Сколько ты там насчитал трупов?

— Двести двадцать восемь человек, не считая семнадцати собак и нескольких сотен крыс, — проверив показания термосканера, доложил его напарник.

— К оружию, чувак! Настало время поджарить этих паразитов!

Кайл ввел команду на экран своего монитора. Сердце учащенно стучало в груди.

— К бою готов! Два реактивных снаряда «Адский огонь». Всю ночь ждал, когда доведется запустить хоть одну из этих малюток.

— Двадцать секунд. Давай! Устрой им танцы! Врежь как следует! Четыре… три… два…

Кайл ухмыльнулся.

— Пришло время зажечь ночь.

Река Гудзон, Манхэттен

22:54

Не было слышно рокота приближающихся моторов. Ничто не предвещало трагедии.

Ослепляющая вспышка белого, фосфоресцирующего пламени превратила ночь в день. Затем громыхнул оглушающий раскат грома. Чудовищная по силе взрывная волна обрушилась на берег, обдав людей жаром.

Патрик упал на колени и закрыл голову руками. Перед глазами сновали кровавые пятна. В ушах звенело. С неба посыпалась огненная шрапнель. Она с шипением гасла, падая в грязные воды Гудзона. Куски человеческой плоти падали вокруг него на тающий снег. Они были похожи на обгоревшие маршмэллоу,[46] выуженные из костра. Только когда с неба перестали падать головешки, Патрик осмелился поднять голову и посмотреть на погружающийся в воды реки огненный остров.

Отблеск горящей баржи озарил еще одного зрителя, стоящего на берегу слева от Шеперда. Мрачный Жнец откинул покрытую капюшоном голову назад. Костлявые руки сверхъестественного создания разошлись в стороны. Полы плаща затрепетали, словно крылья. Казалось, Ангел Смерти вдыхал в себя души сожженных заживо людей.

Мрачный Жнец повернул голову. Некогда пустые глазницы черепа теперь заполняли сотни глаз. С позеленевшего лезвия косы капала кровь.

Горло Шеперда стиснула невидимая удавка, все мышцы в теле напряглись.

Порыв пропитанного гарью воздуха остудил мокрую землю. Зигзаг кроваво-красной молнии разорвал бурлящую тьму небес.

Беспамятство овладело Патриком Шепердом, унося его прочь, прямо в ад…

Потерянный дневник Ги Де Шолиака

Отрывок взят из недавно обнаруженных, но еще не опубликованных воспоминаний хирурга Ги де Шолиака, жившего во времена «черной смерти» 1346–1348 годов.

Перевод со старофранцузского.

17 мая 1348 года

Записано в Авиньоне, Франция

Ангел Смерти ходит среди живых. Он послан Господом нам в наказание. Настал конец дней. В этом нет ни малейшего сомнения. Я собственными глазами видел те чудовищные прегрешения, вынудившие Ангела Смерти ходить среди людей, собирая свою жатву.

О каких чудовищных преступлениях я говорю? Я говорю об убийстве невинных детей, о сожжении тысяч человек на кострах, об истреблении одних людей другими.

Богохульство этого варварства отягчено тем, что никто не раскаивается в содеянном.

То, что я вверяю свои мысли бумаге, не менее опасно для моей жизни, чем ежедневное общение с чумными больными. Впрочем, я не боюсь людей. Лучше уж покаяться и спасти свою бессмертную душу.

История немилостива к евреям. Этот жизнерадостный, но презираемый всеми народ подвергают гонениям и истребляют со времен фараонов. Расцвет и падение Римской империи принесло им еще больше горя. В течение семи столетий, что последовали за гибелью Рима, ненависть к евреям воплотилась в погромах, часто переходящих в бесчинства и кровавую резню. Новоявленные крестоносцы врываются в еврейские поселения посреди глухой ночи, вытаскивая ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей из своих жилищ. Людей заставляют смотреть на казни их близких и родных. Людей заживо сжигают на кострах. Это настолько ужасно, что некоторые евреи предпочитают собственноручно убивать своих жен и детей, чтобы не видеть звериный страх на их лицах от знания того, что их ждет впереди.

He имея права свободного проезда и покупки земли, евреи обратились к ростовщичеству — занятию, которым, согласно церковному праву, не должно заниматься доброму христианину. Высокие проценты за даваемые взаймы деньги умножили ненависть к евреям, поэтому им пришлось искать защиты у королей, епископов и городских советов. Во Франции эта ненависть вылилась в знаменитый Суд над Талмудом, который состоялся в Париже в 1240 году.[47] В 1306 году евреев изгнали из страны.[48] После Великого голода, что предшествовал приходу чумы, по стране прокатилась волна погромов.

Весной 1320 года на юго-западе Франции, в районе реки Гаронны, возникло движение Pastoureaux.[49] Отчаяние порождает страх, страх перерастает в ненависть. Евреи стали легкой добычей для банд «пастушков». Привлекая в свои ряды все больше крестьян, погромщики пошли на Тулузу и убивали на своем пути всех евреев. Когда лидеров мятежников пленили, монахи отпустили их на волю, объявив во всеуслышание, что пленники спаслись благодаря Божьему промыслу.[50]

Волна убийств распространялась, словно мор. Когда мятежу Pastoureaux пришел конец, более сотни еврейских общин на юге Франции, в Испании и Каталонии были разорены; погибло более ста тысяч ни в чем неповинных людей.

Хотя вожаков Pastoureaux обезвредили, неурожаи и все усиливающийся голод порождал в душах людей всепоглощающую ненависть к тем, кто был достаточно богат, чтобы выжить. В 1321 году начали распространяться слухи о заговоре против короля. Рассказывали, что прокаженные, желая вызвать бунты, отравляют колодцы на юге Франции. Эти слухи дошли до Филиппа V. Их величество приказал провести повсеместные аресты. Тех прокаженных, кто сознавались сразу, сжигали на костре. Если же арестованный упорствовал, утверждая, что невиновен, его пытали, пока он не сознается, а потом сжигали.

Разумеется, состояние общин прокаженных досталось короне.

Богатства прокаженных делали их уязвимыми перед человеческой завистью, то же можно сказать и о евреях. Иногда обвинения выдвигались и против мусульман.

На Страстной неделе поползли слухи об отравителях-евреях. Волна убийств вспыхнула с новой силой. В Тулоне сожгли сто шестьдесят евреев. В Витри-ле-Франсуа сорок человек перерезали себе горло, чтобы не попасть в руки религиозных фанатиков.

26 апреля на небе люди наблюдали явление, предопределившее судьбу оставшихся в живых евреев — на протяжении четырех часов солнце казалось залитым кровью. (Редакторское примечание. Солнечное затмение.) Поверив, что Судный день близко и в этом повинны евреи, люди занялись погромами. Всех евреев Франции либо перебили, либо посадили в тюрьму.

Во время Великого голода я был молод и работал на ферме отца в Лангедоке. Еврейские погромы вызывали в моей душе отвращение, но я делал вид, что ничего не происходит. А что я мог сделать? Только благодарить Всевышнего, что не родился евреем.

Судьбой мне было предопределено стать свидетелем того, как одна молодая женщина благородного по виду происхождения упала с лошади. Она получила серьезные ранения и сломала левую ногу. Я сумел остановить кровотечение и забинтовать сломанную ногу так, что она правильно срослась. Через несколько месяцев ко мне приехал ее отец, который оказался евреем-ростовщиком. В благодарность за спасение ноги, а возможно, и жизни его дочери он предложил оплатить мою учебу на лекаря. Я поступил в Болонский университет и стал изучать анатомию и хирургию. Этот благородный поступок навсегда изменил мою жизнь. С тех пор я не могу безучастно смотреть на притеснения евреев и других изгоев.

Что ж, вернемся к чуме.

Меня нисколько не удивило, что винить в «черной смерти» стали евреев. Это было одной из причин, почему я отдал столько сил поискам лекарства от этой болезни: я не сомневался в таком повороте событий.

Впрочем, на этот раз свирепость еврейских погромов ужасала.

Как и ранее, первое избиение имело место на Страстной неделе. В ночь на Вербное воскресенье, 13 апреля, христиане Тулона совершили нападение на еврейский квартал. Людей вытаскивали на улицы и убивали прямо на месте. Дома грабили, выносили все самое ценное, прежде всего деньги, а затем поджигали. Тела убитых без одежды потом волокли по улицам города.

От Тулона погромы распространялись быстрее чумы. Огонь выжигал целые еврейские деревни. В некоторых случаях христиане предлагали спасти маленьких детей, крестив их, но матери отказывались идти против своей веры и, прижимая детей к груди, шли на костер.