Встречая рассвет - Янина Логвин

совсем другое.

Совершенно.

Что-то тонкое и близкое, что ощущается, как согревающий солнечный луч на коже, в котором хочется нежится, а не сгореть. Не громкое и не ослепляюще-яркое, как лозунг: «Победитель получает все!» Ведь в конечном счете все это — фальшивка.

Я старалась следовать этому девизу, и что получила? Почему мне не сказали, что успех и популярность не сделают меня счастливой. Что дружба «по статусу» — скучна и лжива, а преданное доверие умирает быстрее, чем тает снег на Коралловом холме, оставляя вместо себя голую проталину. Пустое место из камней, которое болит.

Однажды я рассказала об этом отцу, а он рассердился и потребовал, чтобы я забыла об этой сентиментальной чуши, недостойной его фамилии. Что если это Пэйт вбила подобную ерунду в мою голову, то он сделает все, чтобы она пожалела об этом. Его единственную наследницу не должны волновать мнение неудачников. Это все остальные должны из кожи лезть, чтобы угодить мне. Потому что я — желанный приз и билет в мир избранных, в который мечтают попасть все, а попадают лишь единицы.

Такие, как Кэтрин Хардинг. Девочка, родившаяся с золотой ложкой во рту.

И я замолчала.

Я устала от соперничества и войны между родителями, от страха лишиться одного из них. Она продолжалась сколько себя помню, и только когда в жизни матери появился Брайан Уилсон — обычный полицейский, Патриция сдала назад.

Тогда я скорее почувствовала, чем поняла: с девизом отца что-то не так. Что не все человеку дается по происхождению из одной только глупой, упертой уверенности, что он лучше и достойнее других. Но прежде с пьедестала собственной значимости меня легко столкнула нахальная девчонка в простых джинсовых шортах и рубашке, с содранными коленками и индейским венцом из перьев в длинных рыжих волосах…

Я была прекрасна в тот день на летней ярмарке, и все это видели. Самое дорогое платье, прическа у стилиста, детский макияж с блестками и папина вездесущая спонсорская рука. Я репетировала улыбку возле зеркала две недели (чтобы не собирались морщинки у глаз и по-королевски приподнимались брови), и считала себя самой желанной девочкой Сэндфилд-Рока. Которая непременно победит в конкурсе «Солнечной улыбки», ведь именно она — единственная дочь того самого богача Говарда Хардинга. Политика, чье имя не сходит со страниц газет.

Я была уверена в своей победе… до того самого момента, как увидела ее — рыжеволосую выскочку, появившуюся из толпы обычных зевак.

«Ну же, смелее! Нам не хватает одной юной участницы! Кто еще готов завоевать сердца жителей нашего славного города? Отзовитесь!»

Она со смехом взбежала на возвышение и встала рядом, даже не заметив моего негодования от ее появления. Улыбалась и смеялась так солнечно и запросто, привлекая к себе внимание, размахивая руками и подпрыгивая от переполнявших ее чувств, что у меня от зависти и паники свело скулы… Я стояла, улыбалась толпе, а сама пыталась не разреветься, потому что внезапно меня ошеломила догадка…

Мне не выиграть. Зря, все зря… Это невероятно, но всем нравится не голубоглазая девочка-принцесса со светлыми локонами, а она. Какая-то рыжая замарашка.

«Итак, в конкурсе на звание самой солнечной улыбки Сэндфилд-Рока победила Эшли Уилсон! Поприветствуем же нашу мисс Улыбку, друзья!»

Я ненавидела ее — эту нахальную девчонку, вдруг вздумавшую присесть в шутливом реверансе и счастливо рассмеяться. Ненавидела всем разочарованным и обманутым сердцем… И понимала, что она и мне нравится. Что я тоже хотела бы вот так же. Запросто. Не оглядываясь ни на кого взбежать на парапет и рассмеяться, не задумываясь, как при этом буду выглядеть. Потому что легко на душе. Потому что меня любят просто за то, что я существую, а не за то, чья именно я дочь.

И потому что мне наплевать, из какой семьи мальчик, мысли о котором не дают спать, и все равно, какая кровь течет в его венах. Разве это важно, если чувство к нему и делает меня по-настоящему счастливой…

Правильно сказала Эш тогда за столом — через двадцать лет мне только и останется, что открыть клуб собачьего фитнеса и постить в Инстаграм фото своей идеальной и ненавистной жизни. Потому что я действительно заслуживаю таких придурков, как Рентон.

Я убираю сотовый в сторону — отбрасываю его с колен на кровать, встаю и подхожу к зеркалу.

Звонок к Эшли был единственным за последние дни, который я сделала по собственному желанию. И взгляд на себя настоящую — тоже впервые осознанный за очень долгое время. Сейчас из зеркала на меня смотрит та Кэтрин Хардинг, которую никто не видел, и которую я сама едва не потеряла. В последние дни я держусь за нее, как за соломинку, чтобы понять, куда же двигаться дальше и чего я для себя хочу.

Такой ли жизни, которую ведут все Хардинги?..

Однако сегодня я точно знаю, что должна сделать. Прежде всего снова стать той стервой, которую все привыкли во мне видеть.

Я надеваю линзы, распускаю волосы, тщательно укладываю их утюжком, а затем крашу глаза и губы.

О, я умею это делать идеально, и сегодня стараюсь особенно преуспеть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Облачаюсь в короткое платье с открытым плечом, тонкие колготки, высокие ботинки из черной лаковой кожи на шнуровке и белый меховой полушубок. Надеваю красную шапку — такую же яркую, как мои губы. И заканчиваю наряд кричащими духами от модного бренда. Безумно дорогими и приторно-душными — подарком любимого отца.

Не удивлюсь, если их от всей души выбрала для меня его «фитнесс-малышка».

Отчима дома нет — он в тюрьме у Мэтью Палмера. Мама стоит в гостиной и говорит… нет, не с Эшли, а уже со своим помощником Лари Форсайтом — сухим, деловым тоном. Резковатым и нетерпеливым, означающим, что Железная Пэйт отдает команду верному псу.

Она не замечает меня, и я прохожу мимо и захожу в гараж. Сажусь в свою красную «БМВ», включаю двигатель и уезжаю из дому. Спустившись вниз по улице Трех кленов, направляю свой автомобиль к кафе-бару «Семь шмелей» на Аддисон крик.

Сейчас во время зимы пляжная зона с летними кафе закрыта, и мои друзья часто проводят время в кафе-баре или