Возвращение домой - Кэсс Морган

До поселения наземников ребята добрались перед самым закатом. Стоило им только постучать, как Макс открыл дверь, словно зная, кто за ней. Его домик стал душераздирающе опрятным. Детали разобранных механизмов, которые раньше валялись у него на столе, сейчас были убраны. Их место заняли бесчисленные блюда с едой.

– Пожалуйста, угощайтесь, – сказал Макс, указывая на накрытый стол. Никто из ребят не чувствовал голода, однако они сели за стол и принялись рассказывать, что произошло после того, как их увели из Маунт-Уэзер. Макс уже знал о нападении на лагерь, но ничего не слышал о том, что Вице-канцлер поставил на голосование новый состав Совета.

– И что, ты тоже вошел в этот Совет? – впервые за вечер улыбнувшись, спросил он Беллами.

Тот кивнул, слегка покраснев от смущения и гордости.

– Да, уж поверьте мне, я не меньше вашего удивился, когда меня избрали, но я просто даю людям то, что им хочется получить.

– И Уэллса тоже выбрали, – сказала Кларк. – Строго говоря, даже раньше, чем Беллами, – и она улыбнулась, переводя взгляд с одного парня на другого.

Беллами вернул ей улыбку, но Уэллс оставался серьезным.

– Я очень рад это слышать, – сказал Макс, опуская руку на плечо Уэллса. – Вашему сообществу повезло, что у него есть такой замечательный молодой лидер. Я знаю, что твой отец гордился бы тобой. И все мы тобой гордимся.

– Спасибо, – сказал Уэллс, впервые встречаясь с Максом глазами.

Когда ребята помогли Максу вымыть посуду, тот рассказал им план на завтра.

– Мы по традиции хороним наших умерших на рассвете, – поведал он. – Мы верим, что рассвет – это время обновления. Конец и начало неразделимы, как мгновение перед восходом и мгновение после него.

– Как это прекрасно! – негромко сказала Кларк.

– После Катаклизма, – продолжал Макс, – нашим предкам пришлось бороться с опасениями насчет того, что тьма не всегда сменяется светом. Солнце и вправду могло однажды не встать. Тогда и появилась эта традиция. Мы на самом деле благодарны солнцу, когда оно всходит, положив начало еще одному дню.

– Могу поспорить, что Саше это нравилось, – сказал Уэллс с улыбкой, которая, впрочем, так и не затронула его глаз.

Но что-то в его лице изменилось, подумала Кларк, разглядывая Уэллса в свете свечей. Оно стало жестче, но и мудрее.

– Макс, вы не будете возражать, если я переночую в домике на дереве? – спросил Уэллс.

– Ночуй. Но там будет довольно-таки холодно.

– Со мной все будет хорошо. А утром мы все увидимся.

– Я пойду с тобой, – поднялась на ноги Кларк. – Хочу еще разок проверить радиорубку, если это возможно.

– Конечно, – кивнул Макс.

Беллами остался составить компанию Максу, а Кларк и Уэллс вышли в ночь.

– Ты уверен, что с тобой ничего не случится, если ты всю ночь один пробудешь под открытым небом? – спросила Кларк, когда они подошли к домику на дереве.

Уэллс посмотрел на нее как-то странно: казалось, ему одновременно и грустно, и забавно.

– Я буду не один, – сказал он тихо. – На самом деле нет.

Кларк незачем было спрашивать у него, что он имеет в виду. Сжав руку Уэллса и быстро поцеловав его в щеку, она оставила молодого человека один на один с его воспоминаниями.

Она поспешила ко входу в Маунт-Уэзер и спустилась в бункер, к ставшей такой знакомой радиорубке. Пальцы привычно крутили ручки настройки. Полагаясь лишь на мышечную память, они выставляли параметры, которые особенно нравились Кларк. Сегодня она начала с той же комбинации, что и в тот день, когда она вдруг услышала мамин голос. Ей отчаянно, до боли хотелось снова услышать его.

Прошел час, не принеся никаких результатов. Кларк даже не была уверена, что этот треск и шипение доносятся из динамика, – может быть, они звучали лишь в ее голове. Разболелась спина, в висках пульсировала кровь. И в любой момент за ней мог прийти Беллами.

Кларк встала, потянулась, закинув за голову руки, нагнулась влево, вправо, потрясла кистями. Она знала, что пора выключать систему, но пока не была готова это сделать. «Еще разок, – уговаривала себя Кларк, – только один». И, усевшись, снова взялась за ручки настройки.

Она так сосредоточилась на доносящихся из динамиков звуках, что почти не обратила внимания на раздавшийся в коридоре звук шагов, пока тот не зазвучал под самой дверью радиорубки. Шаги были быстрыми и тяжелыми. «Наверное, сейчас больше времени, чем мне казалось», – подумалось девушке.

Кларк крутнулась на своем сиденье и уставилась на дверь.

– Беллами, – окликнула она, – это ты? Макс?

Но из коридора теперь не доносилось ни звука, словно те, кто там был, притихли. Кларк поднялась со своего места, чувствуя, как встают дыбом волоски на шее. Уж конечно, Беллами не стал бы разыгрывать ее таким образом, особенно после того, через что им пришлось пройти. Может, это вернулись враждебные колонистам наземники?

В комнату один за другим вошли два человека. Прежде чем девушка успела понять, что происходит, ее уже обнимали две пары рук, и она плакала слезами радости.

Это был не Беллами.

Это были ее родители.

На следующее утро Кларк, Уэллс и Беллами, поеживаясь в холодной темноте, стояли плечом к плечу на крутом берегу реки. Перед их взорами ряд за рядом тянулись торчащие из земли могильные камни с нечитаемыми в этот ранний час именами. Макс молча застыл в изголовье пустой могилы, не сводя с нее глаз. Рядом лежало тело Саши, плотно завернутое в саван цвета земли, в которую его так скоро опустят.

Кларк провела эту ночь беседуя с родителями, если, конечно, поток слов, рыданий и смеха, что неумолчно бурлил после воссоединения семьи, можно назвать беседой. Папа и мама были теперь куда более худые, чем помнилось Кларк, отец носил полуседую бороду, но в остальном они совсем не изменились.

Справившись наконец со слезами, мама забросала Кларк вопросами о суде, о тюремном заключении и о путешествии на Землю. А вот папа почти ничего не говорил, лишь улыбался дочери, держа ее за руку и не сводя с нее глаз, словно она могла в любой момент раствориться в воздухе.

Кларк рассказала, как ее забрали из камеры, об ужасной катастрофе при посадке, о Талии, Уэллсе, Беллами и Саше. С каждым произнесенным словом она чувствовала себя все свободнее. Теперь ей казалось, что у нее было два комплекта воспоминаний, и она волокла их на себе больше года: память о том, что произошло, и предположительная реакция родителей на все эти события. И теперь ей становилось все легче с каждой папиной улыбкой и с каждым маминым восклицанием. Кларк отчаянно хотелось услышать рассказ родителей об их житье-бытье на Земле, но к тому времени, когда мамины вопросы иссякли, ночь тоже была на исходе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});