Невская битва - Александр СЕГЕНЬ

Наконец все вместе запели «Вечную память». Под­тягивали плохо, вот уж где поистине не хватало Рат­мира и Юряты. А они лежали молча и не возмуща­лись.

Потом подходили прощаться. Александр прикос­нулся губами ко лбу Ратмира и невольно отшатнул­ся — он никак не ожидал, что это юное, милое лицо окажется таким ледяным. Даже холоднее льда! И во льду есть что-то живое, чего нет в покойнике. Боже, какой холод!

— Простил ли ты меня, Ратмирушко! — надрывно спросил покойного Савва, когда Александр уже пере­шел прощаться к Юряте. — Каб я знал… разве ж бы я дрался с тобою!.. Прости меня, брате!

Не выдержала дружина, захлюпала носами, засто­нала, и потекли по щекам слезы то у одного, то у дру­гого. Лишь один князь Александр изо всех последних

сил старался не зарыдать — надо было промолвить прощальное слово.

—    Прощайте, братья наши! — только и смог он вы­давить. А когда стали выносить лари из храма, он вдруг увидел Саночку и не поверил, она ли это стоит в темном углу слева. Лицо ее было трепетно, она во все глаза смотрела на него, слезы текли по щекам. Уви­дев, что он заметил ее, приблизилась:

—    Прости меня, Леско милый! Сама не знаю, что за дурь на меня напала… Прости, Сашенька!

—    Господь с тобой, Саночка, я и не серчал на те­бя… — смущенно пробормотал он в ответ, мигом забы­вая обиду.

И она была с ним неотлучно дальше весь этот день, покуда совершалось погребение, потом тризна, неиз­бежно перетекшая в празднование великой победы над свеями. Васю приносили ей, чтобы покормить, и она похвасталась мужу, что у него уже вовсю режут­ся зубки:

— В тот самый день, когда ты врагов бил, он гло­дать все подряд взялся. Редко у кого в полгода такое бывает. Первый признак, что, как ты, смолоду будет достойным витязем.

Венец третий.ЛЕДОВЫЙ

Глава первая.СНЕЖНАЯ ДРУЖИНА

Под самое Благовещение потеплело, и в празд­ник, причастившись в церкви, а потом дома наев­шись до отвала печеных из теста голубков с рыбой, весь день ребятишки лепили снежную дружину. Сне­га на широченном дворе дяди Володи было немерено, он стал липким и сам собою превращался в белые ис­туканы.

Шли слухи, что от Пскова сюда движется огромное войско князя Александра, а от Юрьева ему навстречу идет такое же большое и злобное воинство местера Ан-дрияша, и будто именно тут, на Соболицком берегу, могут они сойтись в битве. И посему Василько, самый старший из сыновей дяди Володи, придумал и затеял собственное войско, хоть и снежное. А пусть наводит страху на немца!

Сначала возводили огромный снежный валик. К нему прилепливали конскую голову. Получалось — как бы конь, но без ног, ноги по самое брюхо в снегу утонули. И как только сие подобие коня возникало из влажной и холодной снежной глины, Мишка громко цокал языком, издавая полное подобие цокота лоша-жьих копыт, а потом столь же искусно и полногласно иготал, подражая бодрому конскому ржанью, а род­ные дяди Володины дети как ни старались, не могли превзойти его в сем искусстве.

Мишка остался круглым сиротою в позапрошлую осень, когда к ним в Изборск пришел проклятый не­мец, захватил крепость, а ее защитников, оказавших стойкое сопротивление, жестоко казнил. Погибли все Мишкины сродные — и батюшка, и матушка, и стар­шие братья. Отцу, еще живому, отрезали подбородок вместе с бородой. Потом долго переламывали ноги и руки, прежде чем убить.

Из всей семьи уцелели Мишка да младшая сестрен­ка Оля. Ему было пять лет, а ей — три годика. Потом приехали отцовы братья и разобрали их — Олю взял к себе в Мегозицу дядя Роман, а Мишку дядя Володя привез сюда, в Узмень.

Он первое время все-то плакал, а потом стал при­выкать. И ему даже понравилось тут. Село Узменьское большое, но не крепость. Стоит на берегу озера. Точ­нее — на берегу широкой протоки между двумя боль­шущими озерами, Чудским и Плесковским96 . Сия про­тока именуется Узменью, здесь водится много рыбы, летом купайся до окупения; а зимой только одно пло­хо — где-то глубоко под водой бьют теплые ключи, и ежели в марте, а то и в апреле, ребята на Чудском и Плесковском еще вполне на коньках катаются, то на Узмени уже делается опасно, можно провалиться, и родители запрещают.

Но зато, когда оттепель, можно снежных истука­нов лепить. На Благовещение целых пять дружинни­ков возвели. Верхом на конях — витязи широченные, с круглыми щитами, в островерхих шлемах, даже бо­роды им вылепили. До чего ж хорошо! Возможно, дя­ди Володины дети и впрямь полагали, что испугается немец, да только не Мишка — он уже знал, что немец ничего не боится, и коли придет — смерть от него всем будет. Он ведь тогда не только Изборск, но и даже ве­ликую крепость Псков покорил.

После Благовещенской оттепели все ожидали, что пойдет весна, наступят хляби, и, хотя бы до утвержде­ния почвы, войне выйдет отсрочка. Но не тут-то было. На Гаврилин день стало проясняться, а потом ударили деньки ослепительно солнечные и морозные, и что ни день — то крепче мороз становился. И ветер невмоготу хлещет, выйдешь из дома — щеки так и обжигает. За­то вернулись коньки. С утра поможешь братаничам — навозец в хлеву пометать или дровишек малость попи­лить — и айда на узменьский лед кататься. Дядя Воло­дя для Мишки собственные костяные коньки выто­чил, потому что он сирота. И все братаники это пони­мают, кроме Уветки, который только по имени Увет, а так — нисколько не уветливый малый. То и дело но­ровит обидеть, а однажды из лука томаркой выстре­лил прямо в лицо Мишке да попал в горло. И больно, и обидно, и поначалу казалось, невозможно вздохнуть от боли и судороги, охватившей глотку. Тетя Малуша, дяди Володина жена, Увета выдрала, а тот лишь пуще прежнего обозлился. Теперь исподтишка старался Мишку обидеть. А синяк на горле долго не проходил.

Снежная дружина на морозе и ветру закалилась, окрепла, обточилась и теперь выглядела более грозно, чем в день своего появления на свет. А один из дру­жинников, обветрившись, стал вдруг чудесным обра­зом похож на Мишкиного отца, убитого проклятыми немцами. И стало Мишке вериться, что он, родимый, вернулся из смерти, но только не в живом образе, а в снежном. И, когда никто не видел, Мишка налезал на снежное изваяние, чтобы поближе побыть с отцом. Разговаривал с ним:

— Батечка, милый! Выступи из снега! Приведи и матушку с братьями! Али ежели хощеши, то и меня во снег обрати!

И замыслил он, как только наступит новая отте­пель, просить дяди Володиных ребят вылепить для дружинников их жен и детей. Но потом произошло та­кое, что поневоле забылся сей замысел.

Шли последние дни марта, а мороз все лютовал и лютовал, и дядя Володя, входя в дом со двора, непре­менно крякал:

— Вот тебе и марток — надевай трое порток!

Но в тот день он вместо этого присловья, войдя ве­чером в избу, громко воскликнул:

— Рать едет! Готовьтесь гостей привечать!

И все, кто был в доме, повскакивали, замельтеши­ли, ребятня кинулась к своим шубейкам и валенкам, Увет больно толкнул Мишку: «Не толкайся!», хотя Мишка и не толкался вовсе, а просто спешил вместе со всеми одеться и выбежать из жилья.

На дворе уже начало смеркаться, серое и низкое не­бо сыпалось мелким колючим снежком, с Чудского озера задувал голомянистый северик, от порывов ко­торого начинало свербеть в носу и глотке, но на это те­перь никто не обращал внимания, потому что все взо­ры пленило зрелище огромного войска, приближаю­щегося к Узмени с запада. Гнедые, вороные, буланые, серые, рыжие и прочих мастей кони несли на своих мощных спинах тяжело вооруженных, закованных в броню витязей, могучих и хмурых. Мишка даже ис­пугался, до чего же мрачны были у русских воинов ли­ца. Сурово взирал с хоругвей и лик Нерукотворного Спаса.

—   Что же, стало быть, они здеся с немцем биться будут? — предположил кто-то из ребят.

—   Биться — не биться, — отвечал дядя Володя, — а на зажитье так точно к нам определились.

—   Как это на зажитье? — спросил Мишка.

—   А так — на подкрепление сил и припасов. Едой будем их подполнять. Ницего не поделаешь. Коль не хошь немца кормить, корми своего защитника.

Мишка с опаской поглядел на снежную дружину. Ему показалось, что от одного только вида настоящих витязей эти хрупкие снежные воины должны разва­литься и рассыпаться, и стало жалко их, особенно то­го, который на родного батюшку был похож.

Войдя в село, живые витязи распределялись по до­мам, въезжали во дворы, слезали с коней, кланялись хозяевам. Вот немалый отряд и сюда прибыл — чело­век восемь верхом да еще и сани, а в санях — что-то бе­лое, большое… Вдруг Мишке померещилось, что это они еще одного снежного дружинника к ним привез­ли. Вот это да! Чудно, ей-богу!

—    Здравия и богатства вам, селяне узменьские! — поклонился, спрыгнув с коня, первый воин. — Не гне­вайтесь, что незваными к вам в гости заявились.