Утоли мои печали - Алюшина Татьяна

Бакланов же был плох, какую могли помощь они ему оказали, благо Федин имел начальное медицинское образование. Но требовалась экстренная эвакуация – ну, с этим все понятно – до нормализации погоды. Но случилась и еще одна напасть!

Они сидели с мужиками за столом, обмывали чудесное спасение Григория и Игоря и рассуждали, насколько им повезло, уверяя, что у Вершинина не просто ангел-хранитель имеется, а какой-то прямо архангел, не иначе!

Как рассказали ему мужики, Михалыч вдруг как закричит от двери:

– Дергает!! Случилось что-то у него!

Но потом призадумался: как-то странно дергало веревку, уж очень сильно, он чуть из домика не вылетел. Ну, они и стали тянуть к себе, решив, что беда с Вершининым приключилась – они к себе, а она с силищей непомерной обратно. Потягали-потягали так туда-сюда, да не удержали на очередном рывке, веревка и вырвалась, и быстро так размоталась вся букса, даже за хвост не успели схватить. Прямо в одно мгновение.

Медведь-то Григорию попался молодой еще, глупый, с этим выводом все дружно согласились. В веревке запутался, намотал на задние лапы да и реветь начал от испуга, угрожать, когда неожиданно с человеком столкнулся. Матерый бы сразу лапой ударил, в одно мгновение – и все, нет Гриши Вершинина, у них молниеносный смертельный удар, а этот и сам испугался.

А шел он на запах крови, точно, они ее за километры могут учуять. Как только унюхал в такой-то куролеси, не понятно, а натолкнувшись на веревку, уже по запаху Григория шел.

Ну, выпивают они так, стресс Вершинину снимают, рассуждают, и в этот момент дверь станции сотрясает мощнейший удар. Подскочили, кинулись к окнам, а там белый медведь!!

Решили, что «крестник» Григория, да он и был, с веревкой на задних ногах, да только не он один!!

– Три медведя вокруг станции все три дня бурана ходили и пытались внутрь проникнуть. Один – мой знакомец: с веревкой, запутавшейся на задних лапах и волочившейся за ним длинным концом. Но на второй день смотрим: скинул он как-то ее, уже без веревки ходил и с друганами своими ломился на станцию со страшной силой, – закончил Вершинин свой рассказ. – Мы со страху там чуть в штаны все не накидали по нескольку раз! Оборонялись, как могли, крепили окна-двери. А они кровь и добычу чуют и уходить не собираются. Потом, когда все стихло, прилетел вертолет, летуны постреляли, как на сафари с высоты, не по мишкам, а рядом. Отогнали. Так что это, – он погладил пальцами поседевший висок, – мне от белого друга на память осталось. Чукчи говорят: «Север пометил», утверждают, что к большой удаче.

Рассказывал он о своих приключениях весело, с тонким юмором, посмеиваясь над самим собой и ситуацией. Но Марьяна чувствовала истинное отношение Григория к тому давнему происшествию – его удивление необычайным везением и его реальное понимание, что и он и его товарищ находились в миллиметре от лютой смерти. В глубине себя Вершинин с этими вещами не шутил, воспринимая их более чем серьезно.

– А что с Игорем? – спросила Марьяна.

– Тяжеловато было, долго лечили, но ногу ему спасли. Снова по экспедициям ходит.

– Да, на самом деле ангел-хранитель у тебя мощный! – посмотрела она на него непонятным взглядом. – Ты его не расстраивай по пустякам, береги и благодарить не забывай. Ты реально мог погибнуть!

– Ну, не погиб же, – резонно заметил Вершинин и усмехнулся: – Приятного мало, конечно, но кругозор расширяет гарантированно. Например, после этого я серьезно задумался о том, что следует тренировать скорость реакции, как физическую, рефлекторную, так и умственного процесса, одно время занимался по специальной методике и до сих пор делаю некоторые упражнения на развитие реакции. Как говорится, лучший тренер по бегу – злой доберман. В моем случае медведь.

В эту ночь они прощались.

Практически не разговаривали, только смотрели в глаза друг другу, словно общались без слов, и не могли оторваться друг от друга, снова и снова впадая в беспамятство любовной страсти. Проваливались в короткий сон и просыпались каждый раз одновременно – почти мистически, но вместе.

И заснули лишь ранним утром, совершенно измученные и счастливые, как могут заснуть только пылкие любовники, переплетясь руками и ногами, не разрывая жарких объятий.

Вершинин проснулся часа через три и смотрел какое-то время на безмятежно спавшую Марьяну, словно пытался запомнить ее облик до мельчайшей черточки.

Осторожно двигаясь, стараясь не разбудить девушку, выбрался из ее объятий и из кровати. Постоял, посмотрел еще, поцеловал, еле касаясь губами, и тихо ушел.

Еще вечером они договорились, что она придет на прощальный обед в усадьбу и проводит Вершинина после, когда за ним приедет такси.

Григорий сходил в душ, переоделся, спустился в кухню, соорудил себе нехитрый завтрак и устроился на задней веранде у кухни. Но расслабиться и сибаритствовать, наслаждаясь видами природы и тишиной, ему не дали, разрушив идиллию раннего утра звонком.

И началось. Звонки, деловые разговоры, принятие решений, договоренности – посыпалось одно за другим и растянулось часа на два.

За этим суматошным занятием его нашла Глафира Сергеевна и распорядилась:

– Идем-ка на большую веранду. Там нормально поедим, Женуария уже готовит, и поговорим заодно.

Последнее предложение Вершинина несколько насторожило – он приблизительно представлял, о чем она с ним хочет побеседовать, а обсуждать именно эту тему совсем не имел желания.

Но бабушка – это святое! Ей он не мог отказать практически ни в чем.

Значит, придется беседовать.

Они расположились за большим столом на главной веранде. Евгения Борисовна накрыла хлебосольно, предложив чуть ли не праздничное меню: и горячие блинки со сметаной, медом и икоркой на выбор, и замысловатый омлет, и паштет, сыры. Поставила самовар с явным намеком на долгие посиделки, заварила два разных чая – один травяной, другой черный, да еще варений и плюшек всяких не забыла.

Но Григорий все отвлекался на продолжавшиеся звонки, пока Глафира Сергеевна не попросила тоном, не терпящим возражений:

– Выключи-ка свой телефон, поешь спокойно, и поговорим. Успеешь еще поработать и распоряжения дать.

Вершинин послушно отключил телефон и принялся уплетать блины, запивая их душистым чаем. Глафира Сергеевна смотрела на него с улыбкой, но и про себя не забывала: блинками тоже баловалась. Они посмеивались, обмениваясь легкими шутками, болтали о ерунде, ровно до той поры, когда Григорий, наевшись до отвала, не откинулся на спинку плетеного кресла в тот самый «отвал».

– Ну что, наелся? – обманчиво нейтрально спросила бабушка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});