Порочное влечение - Юлия Тан

тех зданий, что находятся ближе к центру праздника.

— Осторожнее, — шиплю я на мужчину, который за малым не сбил Эмилию с ног.

Я сильнее сжимаю ее руку, чтобы не потеряться в толпе. Осталось не так много времени, поэтому нам нужно поспешить к намеченному месту.

Улица сверкает со всех сторон, переливаясь неоновыми рекламами на огромных экранах, а в воздухе парят тысячи голосов на фоне музыки известного исполнителя. Царит праздничная атмосфера, не взирая на ощутимый мороз.

Наконец-то добравшись до нужного здания, мы заходим в небольшой недавно отремонтированный холл, где за стойкой сидит мужчина в возрасте.

— Ваши ключи, мистер Вуд.

Мы быстро заходим в лифт, и я нажимаю на цифру последнего этажа.

— Джон, осталось меньше четверти часа, — сказала Эмилия, посмотрев на наручные часы.

— Мы на месте, — подмигиваю ей.

Двери лифта открылись на верхнем этаже, и мы вошли в помещение, которое освещается только светом из улицы через два больших окна. Эмилия удивленно осмотрела пространство. Здесь только завершили черновую отделку. На полу стоят мешки с мусором, а посередине комнаты сложены строительные материалы.

— Компания купила это здание под реставрацию. Я говорил, что мы занимаемся недвижимостью, — напомнил я.

Мы прошли к окну, из которого лучше всего видно сцену, где стоит мэр на фоне исторического небоскреба Таймс билдинг. Традиционно именно с этого здания происходит «падение» шара.

Я открыл дверь на небольшой балкончик, впуская прохладный зимний воздух. Быстро снимаю рюкзак и достаю из него бутылку шампанского. Ставлю бокалы на тонкой ножке на широкое ограждение балкона, чтобы потом разлить в них игристый напиток.

— У нас самое лучшее место, — довольно сказал я. — Внизу запрещен алкоголь.

Эмилия улыбнулась и вышла ко мне на балкон. Она посмотрела вниз, слегка опершись о поручень. Внизу ликовала толпа, пребывая в торжественном настроении.

До нас доносились слова песни, которые я проговаривал себе под нос. Петь я не умею, но радость и счастье, которыми я полон сейчас, предают легкости и безмятежности.

Я действительно сейчас счастлив.

— Джон, что сейчас будет? — Эмилия с восторгом посмотрела на засветившийся шар.

Мэр Стэлфорд произносит праздничную речь, уделяя внимание значимым, по его мнению, событиям уходящего года. Для меня также этот год стал особенным. Тяжелым, выматывающим, но с особым подарком.

Эмилия внимательно следит за происходящим, а я внимательно наблюдаю за ней. Пытаюсь запомнить ее такой, то как она воспринимает мир вокруг.

Машинально откупориваю бутылку, но не даю шампанскому «выстрелить».

Мы смотрим на спускающийся шар, святящийся разноцветными огоньками, к огромному циферблату, на котором начался обратный отсчет.

— Пять… Четыре… Три… — наши голоса звучат в унисон с голосами на площади внизу.

Я быстро наполняю бокалы перед тем, как на огромном экране появляется надпись: «Счастливого Нового года!».

Голоса внизу взрываются аплодисментами и праздничными возгласами. Мы слегка ударяем бокалами и делаем по несколько глотков.

Небо окрашивается десятками залпов салюта, а воздух наполняется романтичным тембром Фрэнка Синатры.

Я обнимаю Эмилию за талию и нежно целую в губы. Уверен, собравшиеся, у кого есть вторая половинка, делают то же самое.

Это лучшие минуты за последние несколько лет моей жизни. И мне хочется, чтобы они продолжались вечность.

— Джонатан, это невероятно!

На глазах Эмилии выступили слезы счастья, а я еще раз целую ее.

— У нас будут сотни таких моментов. Нет! Тысячи, — уверенно заверяю девушку, обхватив ладонями ее лицо. — Это я тебе обещаю.

Обещаю…

Я так давно не произносил это слово в слух, что готов поклясться, забыл его значимость. Но для нее я готов не только обещать, но и держать данное обещание, чего бы это мне не стоило.

Наполняю наши бокалы шампанским, а Эмилия достает телефон.

— Нам нужно это запечатлеть, — тихо сказала она, ожидая моей реакции.

Недолго думая, я подтянул девушку за талию ближе. На экране появились два счастливых лица перед тем, как Эмилия нажала на кнопку, чтобы этот кадр остался в памяти.

***

— Это не конец нашего вечера, — загадочно произношу я. — Сейчас нам нужно вернуться к машине.

Сэм должен был ее подогнать ближе к нам на сколько это получится. Сейчас в городе начнется безумие: народ будет пытаться добраться домой. Надеюсь, пробки на дорогах не задержат нас надолго. Мы могли взять вертолет, но почти весь персонал, за исключением водителя, я распустил на праздники.

Пребывая в хорошем настроении, мы садимся на заднее сиденье автомобиля. Сэм трогается с места, но сразу же сбрасывает скорость: дороги загружены. Пока он ищет в навигаторе объездные пути, Эмилия быстро целует меня в щеку, а я расплываюсь в улыбке.

Боже, я выгляжу как придурок. Тридцатичетырехлетний больной придурок.

Влюбленный придурок.

Эмилия подвигается ближе ко мне, крепко обнимает двумя руками за талию и укладывает голову мне на плече. Я утыкаюсь носом в шелковистые длинные волосы, разбросанные по плечам. Так я готов кататься по городу не один час.

Сэм медленно пробирается по улицам, пока наконец-то не съезжает на нужное шоссе. Эмилия тихо засопела, и я аккуратно уложил ее к себе на колени.

На дорогу к поместью ушло меньше времени, чем я планировал. Мы добрались в «Ночное сияние» еще задолго до рассвета. Родителей все еще нет, а Дели должна была уехать к родственнице, поэтому все семейное гнездо Вуд в нашем распоряжении.

Водитель припарковался на моем месте около парадного входа, который на удивление в этом году даже не украшен. Обычно тут все сверкает не хуже, чем на Бродвее.

Эмилия непонимающе осмотрелась по сторонам, когда мы вышли из теплого салона автомобиля. Она поправила волосы и накинула капюшон. Освещение было включено по минимуму, придавая какой-то таинственности этому месту.

— Это семейное поместье моей семьи, — я указал рукой на здание. — То самое, которое основал Гарольд Вуд почти столетие назад.

— Джон, — Эмилия тревожно посмотрела на меня.

— Не переживай, сейчас тут никого нет, — уверенно сказал я.

Связаться с родителями так и не удалось. Все мои звонки были переадресованы на автоответчик. Аделаида сказала, что они вернутся не раньше следующей недели.

Мы тихо вошли в холл, и я также тихо закрыл за нами дверь. Подсветки над картинами блекло освещают пространство и дают возможность увидеть интерьер. По центру нет даже праздничной ели. В этом году мама, похоже, проигнорировала праздники.

Эмилия сделала несколько шагов, но остановилась по середине комнаты. Она осмотрелась по сторонам, пока ее внимание не привлек портрет моего прадеда, оформленного в темную деревянную рамку.

— Вы похожи, — она по очереди взглянула на меня и на Гарольда Вуда.

Он стоит полу боком и любуется океаном из окна, только что