Нарисуй меня (СИ) - Ланская Алина

Я замечаю ее первой, машу ей рукой, она улыбается в ответ, идет навстречу.

— Здорово, что вы приехали попрощаться.

— Рада, наконец, уехать? — Макс смотрит на женщину с грустью.

— У меня нет причин здесь больше оставаться. Я нужна в другом месте, Максим. Но я рада, действительно рада, что приехала. Тебя увидела, с Мариной познакомилась.

Все слова уже давно сказаны, сейчас они и не нужны особо. Просто посмотреть друг другу в глаза. Простить. Проститься.

— Уверена, что хочешь домой? — спрашивает Максим, когда мы выезжаем с территории аэропорта. — Можем уехать за город, погода шепчет.

— Можем! Но давай завтра, хорошо? Сегодня есть одно важное дело дома.

Макс удивленно приподнимает бровь, но молчит, не спрашивает. А я рада и не рада. Безумно хочется посмотреть в его глаза, когда мы окажемся вдвоем в нашей квартире.

Хочу увидеть, как он будет рассматривать мою картину. Его портрет, который впитал в себя мою любовь, мою горечь, мою боль, мой восторг, мою душу и мое счастье. Всю меня.

Картину, которую я очень хочу увидеть в нашем собственном доме, который Макс собирается купить осенью. Первое собственное жилье. Свое.

— Пришло время отказываться от старых привычек, Марина. Согласна?

Посматриваю на красивый перстень на безымянном пальце. Ты даже не представляешь, как я согласна!

Эпилог

Пять лет спустя

— Мы закрыты! Сюда нельзя! Вы слышите?! Нельзя! Я вызову охрану! Кто вас пустил?

Я чуть не уронила картину — истеричный крик Лики напугает кого угодно. Что там происходит? Слышу мужской голос, но разобрать ничего невозможно — визг галеристки заглушает все. Она продолжает что-то верещать про полицию, а я чувствую, как ко мне подступает страх.

Вот только этого не хватало. И без того волнений выше крыши. Холст уже на столе лежит, сама я спешу к коридору, где не затихают Ликины крики.

— Да уберите от меня руки! — Мне остался всего один поворот.

— Я друг, не надо так нервничать.

Знакомый бас. Очень знакомый. От облегчения громко выдыхаю, а через секунду начинаю хохотать как сумасшедшая. Лика с поднятым над головой стулом смотрителя зала Веры Ивановны готовится отразить нападение. Только никакого нападения нет и быть не может!

— Лик, поставь стул на место. Это и правда друг.

Очень хороший друг. Самый добрый человек из всех, кого я знаю.

— Привет, Великан.

— Привет, Маришка!

Лика, онемев от ужаса, наблюдает, как я тону в огромных мужских объятиях — со стороны, наверное, кажется, что меня вот-вот раздавят.

Обожаю наблюдать за реакцией людей, которые впервые видят Марка Фридмана, профессора лингвистики, одного из самых известных специалистов в области иудаики. За четыре года знакомства все никак не угомонюсь. Ну весело же!

— Я чуть пораньше приехал, извините, что напугал! — Виновато оборачивается к Лике и улыбается.

За этим я тоже люблю наблюдать. Настоящая метаморфоза с людьми происходит. Лика еще не знает, а я знаю, что она сейчас сделает.

Она улыбнулась.

Неловко, неуверенно, сама удивляясь, что способна не только вопить, глядя на огромного лысого качка, покрытого татуировками. Упрекать Лику я не могу — сама же через все это прошла. Но за четыре года знакомства он стал моим близким другом. Но не самым близким.

— Да ничего, это вы п-простите. — Лика, наконец, выходит из легкой прострации. — Я вас… спутала просто.

Ну-ну!

Пятится к двери, которая ведет в фуршетную зону, рукой сзади нащупывает ручку двери.

Мы познакомились совершенно случайно, а потом выяснили, что у нас есть общие знакомые. Марк – лучший друг Андрияша Разумовского, который вместе с Ладой так вовремя заблудился на деревенской дороге. Я очень надеюсь их тоже сегодня увидеть. Как минимум Ладу.

— Можно поздравить с первой настоящей выставкой?

— Пока рано, еще непонятно, как все пройдет. Слушай, я так рада, что ты смог приехать! Жаль только, что один.

Марк лишь разводит руками.

— Может, помочь чем? — Смотрит на мелькающих в коридоре рабочих, которыми руководит уже пришедшая в себя Лика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, спасибо! — Ухмыляюсь, представляя, как будет выглядеть Фридман в своей неизменной байкерской косухе и кипе среди наших именитых искусствоведов.

— Волнуешься?

— Есть немного.

Очень даже много! Персональная выставка. Марк прав: моя первая настоящая выставка. К этому дню я шла всю свою жизнь, с того дня, когда первый раз взяла в руки кисть.

— Да нормально все пройдет. Максим, кстати, где?

— Должен скоро подъехать. У него дела.

Фридман удивленно приподнял брови, но, как и полагается хорошо воспитанному человеку, дальше расспрашивать не стал.

Максим Генварский. Муж. Любимый. Учитель. Самый близкий друг. Человек, который стал для меня всем. Я совершенно не представляю без него своей жизни.

Пальцы коснулись обручального кольца.

Мы поженились тем же летом, в августе, когда вернулись из путешествия по Европе.

— Я три недели прожил со смертным приговором, Марина. И много чего понял — например, не надо на завтра откладывать свадьбу с той, на ком хочешь жениться сегодня.

Макс сказал мне это в Париже, когда мы гуляли по Рю де Риволи. Генварский сдержал обещание и привез меня тогда во Францию. Он вообще всегда держит свои обещания. Тем нашим первым летом мы на машине объездили несколько стран. Я часто вспоминаю именно то путешествие, хотя с тех пор где мы только вместе не побывали, но тот первый раз я вспоминаю чуть ли не каждый день.

Абсолютное счастье.

— Фридман, когда успел? — недовольный голос Грина раздался прямо под ухом. — Я надеялся, Марина здесь одна.

Они не любят друг друга. Но любят меня. Огромный, пугающий своей внешностью великан с самым добрым сердцем на свете и желчный саркастичный высокий блондин, который прет как танк по жизни, не замечая препятствий.

Сашка был у нас на свадьбе. Сказал пару ядовитых тостов, недвусмысленно намекнул, как не повезло невесте, но незаслуженно подфартило жениху. А мы с ним подружились — я просто пропускаю мимо всю его специфическую манеру общения и вижу в нем по-своему обаятельного человека, который спас жизнь моему мужчине.

— Это тебе. — Грин кивнул на стоящего сзади работягу с огромной корзиной роз.

— Видимо, из личных запасов, — глубокомысленно проговорил Фридман. Его тактичность не распространяется только на одного человека — Алекса. Краешки лепестков изначально белых роз были насыщенно-зеленого цвета.

— Спасибо, Саш!

Крепко обнимаю друга, отменившего встречу с инвесторами, которых уже полгода обхаживал, только для того, чтобы быть сегодня рядом со мной. Поддержать меня.

Мы не так часто видимся с Алексом, но в самых важных жизненных ситуациях он всегда оказывается рядом.

Как тогда, когда рванул за Максимом, когда помог Пал Петровичу Голованову, которому пришлось уйти из училища после проделок Глеба, как сейчас, когда мне нужна поддержка всем близких мне людей.

В отличие от Марка, Сашка так до сих пор и не женат. Его выгодная невеста давно уже счастлива в браке, а он решил не грустить и заменил качество количеством. На пару лет. А потом в жизни Алекса Грина случилась По…

— Полины сегодня не будет, — предупреждаю Сашу и замечаю, как он вздрагивает от моих слов.

Значит, до сих пор не прошло. Пройдет ли?

Мы не общаемся с сестрой. Нет, мы не ругались, просто так сложилось. Само собой. Я была рядом с ней, когда она восстанавливалась после аварии. Ее отец, мачеха и я. На нашей свадьбе с Максом Полины не было. Они вообще за эти годы умудрились всего лишь пару раз встретиться. Зато По сблизилась с отцом, а тот очень неплохо развернулся в нашем городе и перевел сюда весь свой бизнес. Я даже знаю, кто ему в этом помог. Макс. Но По об этом не надо знать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не знаю, где она сейчас. Скорее всего, за границей. Если бы с ней что-то случилось, ее отец обязательно мне бы сообщил. И Сашке.