Возвращение в темноте - Эрик Ластбадер

Хейтор сплюнул кровь.

— Мы боготворим боль, мы всегда ей рады. Она лишний раз подтверждает всю значимость охоты. Когда мы чувствуем боль, мы знаем, что живы! — Он выдернул скальпель из обмякшего аллигатора и двинулся на Кроукера.

— Надеешься помешать мне завладеть твоим протезом?

Кроукер держал перед собой камень духов.

— Давай, Хейтор, посмотрим, как у тебя это получится!

Хейтор остановился и поглядел Кроукеру в глаза, лениво поигрывая скальпелем.

Кроукер шагнул вперед, все так же держа в вытянутой руке камень духов, и Хейтор невольно отступил. Невыразимая ненависть исказила его красивое лицо.

— Я это тебе припомню, — злобно прошипел он, пятясь к краю бассейна. — Не сейчас, но очень скоро...

Молча выбравшись из бассейна, он бесшумно пересек внутренний двор и исчез из виду.

Кроукер облегчено вздохнул и откинулся назад в воду. У него пересохла глотка, от избытка адреналина в крови слегка подташнивало. Кровь Хейтора расплывалась по воде широкими пятнами. Застонав от омерзения, он выбрался из бассейна, рухнул на кафельный бортик и закрыл глаза. Каждая новая стычка с братьями Бонита забирала у него все больше сил. Интересно, какой будет следующая встреча с ними? Сейчас ему вовсе не хотелось думать об этом, и он стал думать о Дженни...

Немного отдышавшись, он поднялся и, прихватив пару больших пляжных полотенец, направился к своей машине. Расстелив их на сиденье, Кроукер уселся за руль.

Он достал сотовый телефон и набрал номер Дженни, моля Бога, чтобы она оказалась на месте, а не в операционной.

— Алло?

Услышав ее голос, Кроукер облегченно вздохнул.

— Дженни, это я, Лью. Послушай, у меня слишком мало времени, поэтому не задавай лишних вопросов, просто послушай меня. У меня появились интересные новости относительно Стански.

— Слушаю тебя внимательно.

— Я видел копию медицинской карты Рейчел.

— Но как тебе...

— Это не имеет значения. Важно то, что ему было прекрасно известно, что у Рейчел от рождения только одна почка. В сентябре прошлого года он делал рентгеновское исследование, результаты которого тщательно зафиксировал в карте. К тому же оказалось, что его пациентками были две молодые женщины, которые потом были жестоко убиты и тела которых, по моему подозрению, были использованы в качестве источников донорских органов.

Он услышал, как на том конце ахнула Дженни.

— Но ведь одного этого...

— Недостаточно. Я знаю. Но Стански зачем-то проводил анализы на определение их типа лимфоантигенов. Обе молодые женщины были абсолютно здоровы, и проводить такие анализы было совершенно незачем, если только...

— Если только не было необходимости подобрать еще при жизни реципиента их органов, — тихо закончила за него фразу Дженни.

— Значит, ты поняла мою мысль? — спросил Кроукер. — Представь себе, что ты занимаешься «добычей» донорских органов. Что для тебя самое главное в этом деле?

— Достать здоровые тела.

— Предположим, эта проблема уже решена.

— Тогда, — Кроукер понял, что ее даже передернуло от отвращения, — тогда главное — время. Необходимо определить тип лимфоантигенов донора и реципиента, чтобы знать, кому какой орган подходит.

— Правильно. А если ты имеешь всю необходимую информацию еще до того, как жертва будет убита?

— О, Лью, скажи, что ты шутишь... Это слишком страшно, чтобы быть правдой.

— У меня есть все основания подозревать, что дело обстоит именно так. Наш друг, доктор Стански, участвует в «добыче» человеческих органов в качестве разведчика. В соответствии с потребностями черного рынка он подбирает среди своих пациентов потенциальных доноров, иначе говоря, жертв.

На другом конце воцарилось молчание. Кроукер слышал учащенное дыхание Дженни.

— Лью, Стански делал анализ на определение типа лимфоантигенов Рейчел?

— Да. А1:52, А2:56, В1:30... — Кроукер по памяти перечислил результаты теста.

— Боже! Это действительно ее показатели! — воскликнула Дженни. — Но зачем Стански понадобилось делать этот тест? Не мог же он заранее знать, что Рейчел понадобится пересадка почки!

«Вот то-то и оно!» — подумал Кроукер.

— Дженни, послушай меня. Я хочу, чтобы ты перевела Рейчел в другую больницу. Ее состояние позволяет транспортировку?

— Да, но...

— В какую-нибудь очень хорошую больницу.

— Да, конечно. «Джексон Мемориал» — вот лучшая больница, в которую я могу ее переправить.

— Вот и отлично! Отправь ее туда, но не говори Стански, куда ты ее перевела.

— Но ведь он ее семейный врач, я...

— Поговори с Мэтти, пусть она откажется от его услуг. Постарайся объяснить ей, насколько это необходимо.

— Но, Лью...

— Дженни, а что, если в организм Рейчел постоянно попадает инфекция?

— Тогда она не сможет справиться с сепсисом, несмотря на огромное количество сильнейших антибиотиков.

— Тебе не кажется, что именно это и происходит сейчас с ней? Позвони мне, когда перевезешь Рейчел в другую больницу, хорошо? — И Кроукер повесил трубку.

Еще одна мысль занимала его. Он обнаружил медицинские карты Стански в рубашках Трея Мерли, доставленных из прачечной-химчистки «Джиффи тайм» на Мексиканском бульваре. Откуда ему было знакомо это название?

Он подъехал к заправочной станции. Рядом с застекленной конторкой стоял прилавок с местными картами. Купив карту и пару дешевых пляжных полотенец, он бросил их в машину. Потом он немного постоял на солнце, с удовольствием отогреваясь после того сверхъестественного холода, которым сковал его Хейтор.

Раскрыв карту, он стал искать на ней Мексиканский бульвар. И тут что-то щелкнуло у него в голове — Пабло Лейес говорил ему, что его жена, Эстрелла Лейес, работает где-то на Мексиканском бульваре. Уж не в этой ли прачечной-химчистке?

* * *

«Ньюс кафе» работало круглосуточно. Кроукер стоял в тени зеленого навеса, лениво разглядывая посетителей. Было десять минут двенадцатого. До предполагаемого убийства Барбасены оставалось меньше тринадцати часов. Хотя время ленча еще не наступило, ресторан был полон. Длинноногие фотомодели в темных очках, возвратившиеся с ранних утренних съемок, жадно курили одну за другой сигареты и с удовольствием поглощали калорийные завтраки. В перерывах между блюдами они перемывали косточки своим знакомым.

На Кроукере были брюки оливкового цвета, светло-зеленая рубашка из буклированной ткани с короткими рукавами и тонкие светлые носки. Все это богатство он приобрел в расположенном неподалеку от ресторана бутике. Только туфли остались мокрыми и поскрипывали на ходу.

Майер появился как-то неожиданно. Заметив паркующийся «линкольн» цвета зеленый металлик, Кроукер направился к нему.

Майер был одет в темно-синий смокинг от Версаче. К атласному лацкану была приколота белая роза. Он беспечно помахивал своим плоским кейсом. Однако глаза у него были красные, а на лоб свисали влажные завитки волос. Похоже, не только Кроукеру не удалось поспать в эту ночь. Очевидно, сбор сведений о Хуане Гарсии Барбасене и его непробиваемой охране оказался не слишком легким делом.

Взглянув на свои золотые часы, Майер сказал:

— Пунктуальность — очень ценная и редкая добродетель. Доброе утро, сэр.

— Если оно действительно доброе, — хмуро откликнулся Кроукер.

— Конечно, доброе, — возразил Майер. — Обещаю вам, очень скоро вы сами в этом убедитесь.

Его глаза были слегка водянистые, какие бывают у любителей выпить.

Они медленно шли вдоль пляжа. Было жарко и душно, словно в духовке.

— Похоже, нелегкой была для вас эта ночка, — сказал Кроукер.

— Увы, иногда приходится поддерживать компанию, хотя с возрастом шампанское начинает плохо действовать на желудок, — со вздохом сказал Майер, бросая в рот мятный леденец.

— Слишком много выпивки вредит даже в молодости, — улыбнулся Кроукер.

Майер миролюбиво произнес:

— Согласен, и тело, и душа с самой ранней молодости подвергаются разрушительным соблазнам жизни.

Кроукер вдруг подумал, что Майер говорил сейчас о себе самом.

— Жизнь — это азартная игра, и выигрывает тот, кто сумеет понять ее странные правила, одно из которых гласит, что ничто хорошее не вечно.

Кроукер смутно догадывался, что вся жизнь для Майера свелась к одному — его отношениям с клиентами, вернее, с одним клиентом.

— Так вот где вы были ночью? В игорном заведении? Или у вашего таинственного клиента?

— Я не мыслю себя отдельно от него, мы с ним стали чем-то вроде сиамских близнецов.

— В таком случае, что же случится с другим, если один из вас умрет?

Майер снял с пальца обручальное кольцо и задумчиво повертел его.

— Отправляясь в путь, не всегда знаешь, что ждет тебя в его конце. Мне кажется, это неведение необходимо для того, чтобы человек все же тронулся в путь. — Золотое кольцо ярко сверкало на солнце. — Краеугольным камнем жизненного фундамента, сэр, является самопожертвование. Сначала маленькое, потом большое, и, наконец, такое огромное самопожертвование, последствия которого не всегда можно предугадать. — Он поднял вверх обручальное кольцо. — Сеньор видит это кольцо? Девять лет моей жизни... Теперь мне кажется, что это была не моя жизнь, а кого-то другого...