Папарацци (СИ) - Макарова Елена А.

— Это мои люди, я плачу им баснословные деньги. Они не станут топить ни себя, ни меня.

Андрей слегка усмехнулся, заставляя усомниться в преданности своих сообщников:

— Нашелся же тот, кто вывел нас на Вику.

Она гордо вскинула подбородок, явно ставя себя выше любого в этой комнате, хотя и находилась в опасном положении:

— Это всё, что у тебя есть? Один человек? Ты серьезно собрался идти с этим в суд?

— Не забывай про скрытую съемку, — напомнила об одном из главных доказательств, которые она никак не сможет опровергнуть, — полно материала из SQY.

— И что, наивная моя Виктория? — эта фраза снова вернула меня в душную лиловую комнату, заставляя испытывать то же отвращение и панику. — Мне принадлежат права на клуб, но в нем нет ничего противозаконного: секс только с согласия, никакого принуждения, все гости совершеннолетние.

— А как же наркотики? — это был мой главный козырь против нее.

Она нарочито громко вздохнула, посмеиваясь:

— Никто на весь мир не признается, что наркоман и покупает дозу в моем клубе. И мало ли где сняты все эти кадры из якобы SQY? Там где-то указано, что это именно мой клуб? — вопросительно вскинула брови. — И дальше будете настаивать, чтобы я сдалась? Это бессмысленно, мне ничего не грозит.

— Посмотрим, — Андрей покрепче перехватил ее за локоть, чтобы не сбежала, и вывел из дома, передавая в руки правосудия в лице Исаева.

И мне ни капли не стыдно признаться в том, что я с наслаждением наблюдала за тем, как на ее запястья накинули наручники и усадили, как преступницу, в служебную машину.

48

Глава 48

Вика

Хотела бы я сказать, что теперь Елена Деева больше не наша забота, но прекрасно понимала, что следствие, дача показаний, сам суд затянуться на долгие месяцы. И даже после этого Елена не оставит нас: она навсегда останется матерью Сони. Но я готова подставить плечо Андрею, чтобы разделиться с ним это бремя. Если он будет рядом, я выдержу любые невзгоды. А он точно не собирался меня покидать. Тем же вечером он собственноручно собрал мои вещи и под мое недовольное ворчание, что он мелкий тиран и диктатор, перевез к себе.

Если раньше его квартира напоминала тихое убежище холостяка, то теперь — сумасшедший дом. Целыми днями туда-сюда сновали рабочие, переделывая одну из свободных комнат в детскую для Сони. На протяжении этого времени она жила в нашей с Андреем спальне, и так и норовила добыть из ящиков что-нибудь неприличное.

Больше всего ее привлекали блестящие, шуршащие упаковки презервативов. Я гонялась за ней по всему дому и пыталась отнять неуместные игрушки, вызывая при этом водопад слез, на звуки которого тут же прибегала няня, что практически дневала и ночевала здесь, и ситуация окончательно превращалась в комедию положений. Вечерами, лежа в кровати, когда я рассказывала Андрею о похождениях дочери и творящемся безумии, он смеялся в голос, будто я не жаловалась, а травила байки.

— Если так и дальше будет продолжаться, — шутливо грозилась в такие моменты, — то я съеду.

— Не съедешь, — насмешливо опрокидывал на спину, — я тебя не отпущу, — и впивался в губы поцелуем, а я благодарила всех богов мира за то, что несносный ребенок вдоволь набегавшись за день, сейчас крепко спал, позволяя своему папочке подолгу убеждать меня не переезжать.

На этом перемены в моей жизни не закончились. Я собрала портфолио из своих лучших работ и рассылала по известным (и не очень) журналам, надеясь хотя бы от одного из них получить предложение о работе. Это, конечно, не совсем то, чем бы я хотела заниматься, но небольшой шаг к мечте. Андрею запретила пускать в ход свои связи, чтобы помочь: намеревалась самостоятельно пройти весь путь. Ему разрешалось только подбадривать и поддерживать, с чем он отлично справлялся, поскольку я не теряла веру, что рано или поздно добьюсь успеха.

В свою очередь я поддержала Андрея, когда наступил момент познакомить Соню с дедом. По совету его лечащего врача, мы не торопились с такими серьезными потрясениями. Дождались завершения курса реабилитации и полного выздоровления после операции, и только тогда Ольга Алексеевна устроила семейный ужин, на котором Соня предстала перед всеми членами семьи Соболевых. Поистине сердечный Лев Викторович растрогался до слез от вида белокурого ангела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Балбес ты, Андрей, — немного пожурил сына, больше увлеченный непоседливой внучкой, что с любопытством изучала пальчиками глубокие морщины на его лице. Похоже, Соня еще не видела никого настолько взрослого. — Нельзя стыдиться собственных детей. Я готов гордо признать, что ты мой сын и что ты балбес.

— Лёва, — одернула мужа Ольга Алексеевна, как всегда, когда ей казалось, что он перегибал палку.

— Отец прав, — с серьезным видом закивал Костя, явно издеваясь над братом ради смеха, — Андрей — балбес. Годами обманывал семью…

— Не преувеличивай, — Андрей упрямо не замечал иронию брата. — Сколько, по-твоему, лет Соне?

— Слишком долго ты пользовался нашим доверием, — Костя вошел во вкус и дальше разыгрывал из себя уязвленного страдальца.

— Кость, уймись, — пнула его под столом по голени. Он вскрикнул и, шипя, растирал ушибленную ногу.

— Не даешь насладиться моментом, — упрекнул. — Лицемер постоянно твердил, что никогда не женится и дети ему не нужны, а у самого невеста и ребенок.

— Я ему не невеста! — тут же пнула по второй ноге.

— Только не начинайте разговор о свадьбе, — взмолился “жених”. — Прошу.

Мы с Андреем не касались этой темы. Мне было достаточно того, что мы делили постель, жили под одной крышей и любили друг друга. Свадьба казалась формальностью, которая ничего бы не изменила между нами.

— Дядя Андрей, у тебя будет свадьба? — как гриб после дождя, из неоткуда появился Сашка. — Я тоже хочу на свадьбу! Мне пять! В футбол с Викой нельзя играть, а на свадьбу-то хоть можно?

— Я тебе никогда этого не забуду, — судя по возне под столом, Костя мстительно оттоптал Андрею ноги.

— У тебя паранойя, — как малые дети, они пинали друг друга. — Когда малец говорит “футбол” он имеет в виду футбол, а ты больной извращенец.

— От извращенца слышу!

Два здоровых мужика впали в детство и спорили о какой-то бессмысленной ерунде. Еще чуть-чуть я и пойду жаловаться их матери. Но у одного из них, к счастью или сожалению, была жена, которая решила приструнить мужа.

— Костя! — позвала она, стоя в дверях столовой со странной гримасой изумления на лице.

Рита еще в начале ужина отлучилась в ванную комнату и до сих пор не возвращалась. Никто не придал этому большого значения: беременные со своими потребностями и странностями, и их лишний раз стараются не трогать. Но теперь все напряглись, увидев ее такой.

— Началось, — спокойно объявила она.

В комнате повисла тишина, каждый осмыслял услышанное, пытаясь сложить два и два. Что началось? О каком начале она говорит?

— Не может быть! — первым сообразил Костя и вскочил со стула. — В больницу? Нет, подожди! Где сумка с вещами?

— Зачем нам в больницу? — недоумевал Андрей, но потом и до него дошло зачем на девятом месяце Рите понадобилось в больницу. — Ты рожаешь?

— Пока нет, как видишь, — раздраженно процедила Рита, видимо в этот момент ее настигла первая схватка.

— Ура, у меня будет братик! — запрыгал Сашка вокруг стола, приводя в изумление ничего не понимающую Соню.

— Ребятки, не сидим, — начала командовать Ольга Алексеевна, — встаем и одеваемся.

Все гурьбой ринулись в прихожую, создавая невероятный затор. Некогда огромная прихожая теперь ужалась до крошечных размеров. Все толкались, пихали друг друга локтями, но при этом умудрялись одеваться сами и нахлобучивать шапки на головы ближним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сначала соберите детей!

— Сашеньке шапочку потеплее, сегодня ветрено!

— А Соня тепло одета?

— Кто за рулем?