Опасные заложники - Владимир Шитов

По лицам присутствующих Кажакин видел, что они вырядились так в знак уважения к гостю — Большому Человеку. Его появление в лагере для них было событием и даже праздником. За ужином гости задавали Большому Человеку те же вопросы, что ранее задавал вождь. Он не ленясь так же подробно старался на них ответить.

Потом Меткий Томагавк сообщил своим гостям о желании Большого Человека встретиться с шаманом и пообщаться с ним, По движениям голов гостей и оживленному обсуждению Кажакин понял, как были удивлены его просьбой индейцы. Чтобы объяснить причину своего намерения, он сообщил собравшимся:

— Меткий Томагавк отозвался о вашем шамане как о великом и мудром предсказателе. Еще не увиден шамана, я уже испытываю к нему уважение. Поэтому у меня возникло желание узнать у него о своем будущем.

Такое пояснение нашло понимание у старейшин и глав кланов. Они с одобрением закивали головами. В это время возвратившийся от шамана воин сообщил вождю его ответ,

— Если Большой Человек подарит ему три шкуры взрослых речных крокодилов, то тогда он согласен принять гостя и пообщаться с ним.

По лицам сидящих за столом мужчин, по их реакции Кажакин понял, что шаман затребовал от него слишком большую плату. Переживания мужчин Кажакин понял по-своему, а поэтому поинтересовался:

— Разве в вашей реке нет крокодилов?

— Крокодилов в реке очень много, но мы охотимся только на молодых, так как взрослого крокодила наши стрелы не берут. Взрослые крокодилы к нам попадают очень редко, когда погибают или сами умирают, — пояснил ему вождь.

Успокоившись, Кажакин, обращаясь к вождю, попросил:

— Скажи воину, чтобы он передал шаману, что я его условие принимаю.

Брат вождя, пятидесятилетий Одинокий Охотник поведал Кажакину:

— У нас; в реке развелось столько крокодилов, что из-за них ни дети, ни даже мы, взрослые, не можем купаться.

— Завтра я постараюсь помочь вашей беде, — попытался успокоить он индейцев.

Своим ответом он еще больше пробудил их интерес к себе. Ужин они давно уже закончили, а поэтому только огромная глиняная трубка, как паровозная труба, испускающая дым, переходя из рук в руки, была спутницей беседы.

Гости поинтересовались, как завтра он будет охотиться на крокодилов, с; ели у него нет ни копья, ни стрел, а только нож. Как ни старался Кажакин объяснить устройство пулемета и его убойную силу, индейцы так и не поняли существа дела.

— Завтра, когда я буду охотиться на крокодилов, вы все увидите и поймете, — ПОЯСНИЛ он им в конце беседы.

Кажакин обратил внимание на Одинокого Охотника, который завороженно смотрел на кинжал, висевший у него на поясе. Этот кинжал он взял на базе, как и пулемет, с целью самообороны. Он прочитал в голове индейца мучившие его мысли. Индейцу очень понравился кинжал, но ему было стыдно попросить его в подарок. Однако желание обладать кинжалом было у Одинокого Охотника так велико, что мысли свои он никак не мог утаить от собравшихся. Чудодейственные возможности кинжала соплеменники Меткого Томагавка уже поняли и по достоинству оценили, поэтому интерес индейца к ножу был не слепым, а с реальными планами его применения.

Без сожаления и какого-либо сомнения, только прочитав мысли Одинокого Охотника, Кажакин, поднявшись, с поклоном преподнес индейцу свой кинжал, вызвав зависть у притихших, удивленных индейцев, которые на его месте никогда не расстались бы с таким оружием.

Озарившееся в счастливой улыбке лицо индейца говорило, как он обрадован такому подарку. Пощелкивание языками, разные восклицания, произносимые присутствующими, говорило как они удивлены щедростью Большого Человека.

В свою очередь Одинокий Охотник, сняв с шеи кожаный ремешок с амулетом, отделанным когтями гризли, достал из кожаного мешочка голубой, переливающийся всеми цветами радуги драгоценный камень размером с куриное яйцо и подарил его Большому Человеку, пояснив, что этот камень его далекие предки принесли сюда, в сельву, во время великого перехода. Гости одобрительно загудели, давая понять, что Одинокий Охотник достаточно одарил пришельца за его подарок.

Посмотрев на индейцев, Кажакин понял, что если он не примет от Одинокого Охотника его подарок, то индеец вынужден будет возвратить ему кинжал, что для последнего будет очень тяжелым испытанием. Поэтому Кажакин вынужден был принять подарок индейца, надев его амулет себе на шею. Он понимал, что алмаз после его обработки будет стоить несколько миллионов долларов, но какую ценность эти бумажки в данный момент представляли для индейца, который с помощью кинжала, используя его как дротик, как копье, будет добывать в сельве, зверя? Никакую! Поэтому он принял от индейца подарок.

Было уже поздно, поэтому гости собрались расходиться по домам. К удивлению Кажакина, все они перед прощанием с вождем и пришельцем, предлагали последнему идти с ними к ним домой и у них ночевать. Кажакин принял это за индейский обычай и не очень удивился. Однако он не мог найти отгадку причины недовольства уходивших индейцев, которым он отказал в их просьбе. Почему так нервозно ведет себя вождь и не хочет, чтобы гость уходил? Только после ухода индейцев Меткий Томагавк успокоился. Они прошли в дом, где вождь вновь раскурил свою неизменную трубку.

После ухода гостей члены семьи вождя стали лакомиться тем, что гости не смогли съесть.

— Ты где хочешь спать? — неожиданно спросил его вождь.

— Мне все равно! — беспечно ответил Кажакин.

— Я скажу, чтобы тебе постелили постель из шкур в этой комнате, — довольный его поведением, уходя сказал вождь.

Добрая Голубка и Гордая Лань сноровисто и быстро устроили на полу широкое ложе из выделанных звериных шкур, сверху накрыв их покрывалом. После этого Добрая Голубка удалилась из комнаты.

Посмотрев на Гордую Лань, Кажакин сильно удивился поведению девушки. Она вся трепетала от наполнявшего ее душу счастья. Он поинтересовался причиной ее поведения.

— Мне одной из всего племени выпало счастье разделить с тобой брачное ложе, — нежно поведала она, прижавшись щекой к его плечу.

Резко отталкивать от себя дикую индианку Кажакин не стал, понимая, что обидит девушку, живущую по законам своего племени. Он решил выяснить, почему она так себя ведет и как посмотрят родители на такое ее поведение. Она ему пояснила, что гости приглашали его к себе с той же целью, что имеет в отношении его она, что ему пришлось бы переспать с их женами или дочерьми, так как ребенок, рожденный от него, омолодит кровь семьи, которая за многие годы жизни в изоляции сильно истощилась в родственных браках. Она благодарила его за то, что он предпочел ее другим женщинам и добавила:

— Меткий Томагавк будет сильно на меня обижаться, если я тебе не поправлюсь и ты не захочешь сделать меня матерью.

Погладив ее по голове, Кажакин смущенно сказал:

— Мое сердце принадлежит той женщине, которая тебе в лесу оказала медицинскую помощь. Мы любим друг друга, а поэтому я не могу разделить с тобой ложе.

— Я тебя тоже люблю, и ты тоже запал в мое сердце, — целуя его в грудь, поведала она. — Ты самый сильный из всех воинов, которых я знаю, и другому я не хочу принадлежать.

— Извини меня, Гордая Лань, но по-твоему не будет, — решительно сказал он.

— Ты поступаешь очень нехорошо, как наш шаман, — недовольно ответила она. — Но я не буду на тебя обижаться. Давай выпьем по стакану козьего молока и я уйду.

Довольный, что ему удалось выкрутиться из такого щекотливого положения, он с удовольствием согласился исполнить ее просьбу. Приняв из ее рук кружку, он выпил холодное молоко. Налив себе молока в эту же кружку, Гордая Лань тоже его немного отпила.

Кажакин, не раздеваясь, лег на постель и сразу же уснул. Ему снилась Франсуаза с ее бархатистой кожей, доступная и ненасытная в любви. Он слышал ее стоны, пытался ее жалеть, но она, терзая себя, требовала от него новых и новых любовных ласк, и он был вынужден вновь мучить любимую женщину.

Утром, проснувшись, Кажакин долго лежал, соображая и осмысливая происшедшее. То ли оно было во сне, то ли происходило в действительности, то ли он хочет явь выдать за сон, Слабость во всем теле, засохшая кровь на ложе и другие приметы кое-что ему прояснили. Когда же к нему в комнату зашла улыбающаяся Гордая Лань, которая была прекрасна в своей наивности и наготе, он окончательно понял все.

— Я не могла поступить иначе и ты не должен на меня сердиться, — убежденная в своей правоте, сказала она, убирая с пола уже не нужную постель.

"По-видимому, она положила в молоко сильно действующий наркотик, парализовавший мою волю, после чего распоряжалась моим телом, как хотела", — запоздало подумал он.

— Я больше у вас не буду ночевать, — обиженно молвил он.

— Ты хочешь ночевать с другой девушкой? — тоже обижаясь, спросила она.