Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

— Очень, — вежливо восхитилась Агнесс. — Никогда не видела алых кувшинок, все больше белые.

— Сначала они и были белые. Но после смерти барона мне пришла мысль заменить их индийскими лотосами… Ты знаешь, что барон скончался в оранжерее? Эта статуя была жемчужиной его коллекции, он часами любовался на нее, и прямо перед ней его хватил удар. В падении он ударился головой о край бассейна — вот здесь осталась трещина — и раскроил череп, а кровь… Прости, если я напугала тебя, моя дорогая. В любом случае, алые лилии лучше контрастируют с белизной мрамора, — невозмутимо закончила леди Мелфорд.

— Вы не напугали меня, Лавиния, — выдавила девушка.

— Неужели? — леди Мелфорд посмотрела на нее испытующе. — В таком случае, твоя очередь просить прощения. Я обижена на тебя, дорогая Агнесс. Неужели я так плохо принимала тебя, что ты забыла ко мне дорогу? Быть может, кто-то из моих служанок был невнимателен к тебе и не исполнил какое-то пожелание, которое ты, девочка робкая, постеснялась повторить?

— Нет, Лавиния, все не так. Я превосходно отдохнула в Мелфорд-холле.

— Если же это я так оскорбила тебя, что ты избегаешь со мной встречи, только скажи, и я постараюсь загладить свою вину.

Агнесс молча взяла ее руку и поднесла к губам, радуясь, что льдинки в глазах Лавинии растаяли. Наградой ей стала благосклонная улыбка леди — непосредственность Агнесс ее умилила.

Детская непосредственность.

— В чем же причина твоего отсутствия? Поведай мне, Агнесс. Ну же? Дело в твоем дяде, я угадала? Мистер Линден строг с тобой? Он тобой помыкает? Он придумывает для тебя жестокие и причудливые наказания? — выведывала Лавиния с таким жадным интересом, с каким расспрашивают о приключениях в сердце Африки или о чем-то столь же захватывающем, но точно не о житье в йоркширском пасторате.

Агнесс вспомнила, какие отношения связывали мистера Линдена и Лавинию (самое меньше дружба, и оттуда по нарастающей), и ничего не отвечала.

— Расскажи мне о нем подробнее… чтобы я могла тебе посочувствовать, — спохватилась леди Мелфорд, замечая ее смущение.

— Дядюшка очень добр и щедр со мной.

Лицо Лавинии вытянулось.

— По крайней мере, был до последнего времени, — поправилась Агнесс, смахивая долетавшие из фонтана капли. — А теперь мне стыдно, что я ему родня. Когда Милли Билберри, ну, то есть миссис Лэдлоу, попала в беду, он повел себя не как джентльмен…

— Что случилось?

— У Милли будет ребенок от Эдвина Лэдлоу, но теперь-то они поженились, так что все по-честному. Я им даже свадебный торт испекла, — сказала Агнесс с некоторым вызовом. — А Холлоустэп и его дружки решили сжить их со свету…

— Да причем здесь скучная моль Билберри? — остановила ее леди Мелфорд. — Расскажи про мистера Линдена. Почему он повел себя не как джентльмен?

— Как священник он должен был остаться и защитить их. А он просто исчез.

— То есть, как исчез? На твоих глазах?! — на лице леди Мелфорд появилось странное выражение одновременно неверия и счастья.

Но Агнесс, погруженная в свои заботы, не заметила этого и грустно пояснила:

— Вскочил на коня и был таков.

— А.

Леди Мелфорд прошлась вокруг фонтана, не замечая, как розы цепляют и рвут кружевные оборки ее платья.

— Я надеялась, что ты навестишь меня просто так, Агнесс. А ты, оказывается, пришла по делу, — возмущалась она. — Пока мистер Линден отсутствует, защищать их придется мне — так по-твоему? А если я не захочу?

— Лавиния, вы должны.

— Ах, только не заводи речь о долге. Ненавижу это слово. Если ты прочитаешь «Отче наш» наоборот, я ничего не буду иметь против. Но долг — нет уж, только не под моей крышей. Ты, вообще, знаешь, что миссис Билберри говорит обо мне? Какие слухи распускает? И хорошо бы только обо мне, но о моих родителях!

Леди Мелфорд встала напротив нее и сверлила ее взглядом, но Агнесс упрямо молчала. Наконец раздался вздох.

— Что ж, добивать падших — занятие утомительное. Нужно слишком низко нагибаться. Я могла бы помочь Милли. Если, конечно, моя дорогая девочка меня попросит.

«Если попросит правильно» — догадалась Агнесс.

Ей вспомнился обреченный взгляд Милли, усталая покорность, вскипающая отчаянием, когда становится ясно, что весь мир действительно против тебя и кроме пинков ждать от него, в сущности, нечего. Тот же взгляд, какой проскальзывает у Мэри. Ей хотелось рассказать обо всем Лавинии, но она не посмела.

Лавиния не захочет это услышать.

Она захочет услышать лепет.

И Агнесс залепетала:

— Ах, пожалуйста, пожалуйста, Лавиния! — она надула губки и умоляюще сложила руки. — Неужели вы сделаете это для меня? Неужели сделаете?

По тому, как леди Мелфорд смягчилась и ласково погладила ее по щеке, Агнесс поняла — получилось! А заодно и то, что детство уже закончилось. Наверное, закончилось давно, но Агнесс почувствовал это только сейчас.

Маленькой девочке едва ли удастся так хорошо себя сыграть.

— Я все для тебя сделаю, Агнесс. Возвращайся домой и ни о чем не тревожься. А мне надо подумать.

5.

«У Милли будет ребенок от Эдвина Лэдлоу, но теперь-то они поженились, так что все по-честному…»

Какой у Агнесс нежный голосок.

Наверное, такие голоса у ангелов.

Или у Добрых Соседей.

У фейри…

У фейри, которые никогда не показываются простым смертным. Тем, кто родился без дара видеть их… Тем, кто родился без капельки волшебной крови, заблудившейся в человеческой.

А некоторым повезло родиться наполовину фейри. Они видят. Они чувствуют. Они в любое мгновение могут ступить на Третью Дорогу, меж папоротников в холмы, в мир волшебства… И, отбросив этот дар, предпочитают тернистый путь добродетели.

Черт бы тебя побрал, Джеймс Линден, вместе с твоей добродетелью!

Это доброе пожелание, Джейми, любимый. С чертом тебе было бы веселее, чем теперь. Особенно если учесть, что много веков люди путали чертей и фейри.

Если бы я знала, кому помолиться, чтобы ты вернулся на Третью Дорогу и снова был счастлив, как когда-то. Ты же был счастлив. Я знаю. Я видела.

Мы были счастливы.

Мы могли бы быть счастливы и сейчас, все эти годы, если бы ты не предал меня, если бы ты все не погубил.

Будь он проклят, твой отец.

Лавиния закрылась в своей комнате и приказала, чтобы ее не беспокоили. Исключение — только для мисс Тревельян. Мысленно добавила: «И для пастора Линдена, но он все равно не пожелает меня беспокоить…»

Она знала, что не выдержит и опять будет плакать. А ведь жесткосердечная и надменная леди Мелфорд никогда не плачет. У нее нет сердца, нет души, нет в глазах источника слез, зато есть красота и много, много, много денег. И эта проклятая коллекция античной скульптуры и непристойностей. Воспоминаний о прошлом и ледяное черное ничто вместо будущего.