Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

В конце концов только в последние двадцать лет или около того лорд Молибор уехал вылавливать морских драконов и по глупости был съеден сам одним из них. Лорд Вориакс погиб также глупо от удара молнии, когда охотился в лесу, а его брат лорд Валентайн, который имел репутацию весьма умного, оказался достаточно глуп, чтобы предаваться пьяному разгулу с сыном Короля Снов. Недоброжелатели, напоив его до беспамятства, сбросили его с трона. Испытывать благоговение перед такими, как они? В Лабиринте любой семилетний ребенок, который ведет себя с небрежным отношением к собственному благополучию, считался бы безнадежным идиотом. Но Хиссун заметил, что некоторая доля его прежней непочтительности с годами исчезла. Когда тебе всего десять и ты живешь своим умом на улице с пяти– или шестилетнего возраста, то достаточно легко показать нос властям. Но ему было уже не десять, и он не скитался уже по улицам. Его перспективы теперь были намного глубже; и он знал, что это немало — быть Коронованным Маджипуры. Поэтому, когда Хиссун смотрел на этого широкоплечего, златовласого мужчину, казавшегося одновременно и властным, и мягким, который носил зеленый камзол и парчовый халат второго по значению поста в мире, и когда он принял во внимание, что этот человек, сидящий в десяти футах от него, был Коронованный Валентайн, который выбрал его со всей Маджипуры, чтобы соединить с этой группой, он чувствовал, как что-то похожее на дрожь пробегает по его спине, и признавался наконец себе, что эта дрожь была не чем иным, как благоговейным трепетом перед службой королевства, перед личностью лорда Валентайна, а также загадочной цепью случайностей, которые привели простого мальчика из Лабиринта в эту августейшую компанию.

Он отхлебнул вина и почувствовал, как ощущение тепла расползается внутри его. Что значили прежние беспокойства этого вечера? Он был теперь здесь, и его хорошо принимали. Пусть Ванимун, Хеулан и Гизнет изгложут свои сердца от зависти. Он был здесь, среди великих, начинающий свое восхождение к вершине мира, и скоро он достигнет высот, с которых Ванимуны его детства будут совсем не видны.

Хотя порой ощущение благополучия совершенно покидало его, и он обнаруживал, что снова скатывался в смятение и тревогу.

Первое, что произошло не так, было не более чем мелкая ошибка, нелепая, но простительная, вряд ли в ней вообще его вина. Слит заметил, как служащие Понтифика выражали явную тревогу, когда смотрели в сторону стола Коронованного, попросту они страшно боялись, что лорд Валентайн чувствует себя недостаточно хорошо. И Хиссун, сияющий от вина и счастья, славы, что он, наконец, присутствует на банкете, быстро и необдуманно выкрикнул, что им следует беспокоиться. Они знают, что им лучше произвести хорошее впечатление, или они окажутся за бортом, когда лорд Валентайн станет Понтификом!

Все за столом замерли в изумлении. Все смотрели на него, как будто он произнес какое-то чудовищное богохульство, все, кроме Коронованного, который поджал губы, как это делают, когда неожиданно находят жабу я тарелке супа, и отвернулся в сторону.

— Я сказал что-нибудь не так? — спросил Хиссун.

— Тише! — неистово прошипела Лизамона Халтин, и огромная амазонка поспешно подтолкнула его под, ребро.

— Но разве не правда, что однажды лорд Валентайн будет Понтификом? И когда это случится, разве ему не захочется собрать штат по своему усмотрению?

Лизамона подтолкнула его снова, да так решительно, что едва не столкнула с места. Слит воинственно смотрел на него, а Шанамир сказал резким голосом:

— Достаточно! Вы делаете только хуже для себя.

Хиссун покачал головой. Со следами гнева, скрываемого под смущением, он сказал:

— Я не понимаю.

— Я объясню вам это позже,— сказал Шанамир.

Упрямо Хиссун продолжал:

— Но что я сделал? Сказал, что лорд Валентайн однажды станет Понтификом и…

Замороженным голосом Шанамир оборвал его:

— Лорд Валентайн не желает обдумывать необходимость становиться Понтификом теперь. Он особенно не желает обдумывать это во время ужина. Это то, о чем не говорят в его присутствии. Теперь вы понимаете? Понимаете?

— О! Теперь я понимаю,— сказал Хиссун печально. В своем позоре ему захотелось залезть под стол и спрятаться. Но откуда ему было знать, что Коронованный так повышенно чувствителен к тому, что однажды станет Понтификом. Только этого следовало ожидать, не так ли? Когда Понтифик умирает, Коронованный автоматически занимает его место и назначает нового Коронованного, а сам в итоге переходит жить в Лабиринт. Такой была система — таким образом это продолжалось тысячи лет. Если лорду Валентайну так сильно не нравилась идея быть Понтификом, ему было лучше не становиться Коронованным; не было пользы в том, чтобы закрывать глаза на закон последовательности перехода в надежде, что он его не коснется.

Хотя сам Коронованный сохранял холодное молчание, величайший вред, конечно, уже был нанесен, Опоздать, а потом сказать такую нелепость, едва раскрыв рот,— какое ужасное начало. Может ли это когда-нибудь забыться? Хиссун размышлял об этом с грустью на протяжении всего представления жонглеров и во время невыносимо скучных речей, которые последовали за этим, и, возможно, он мучился бы этим весь вечер, если бы не произошло нечто намного худшее.

Была очередь лорда Валентайна произнести речь. Но Коронованный выглядел странно отдаленным и озабоченным, когда поднялся на ноги. Он был словно во сне — взгляд отсутствующий и туманный, жесты неуверенные. За высоким столом люди начали шептаться. После ужасной паузы молчания он начал говорить. Но, несомненно, он говорил не то и, кроме того, очень путанно. Может, Коронованный был болен? Или пьян? Или под влиянием каких-то неожиданных враждебных чар? Хиссуна беспокоило то, что он видит лорда Валентайна таким сбитым с толку. Старый Хорнкаст только что закончил свою речь словами, что Коронованный не только управлял Маджипурой, но в каком-то смысле сам был Маджипурой, и вот спустя мгновение все видят другого Коронованного — трясущегося, несообразного, едва держащегося на ногах.

Кому-то нужно взять его под руку, подумал Хиссун, и помочь ему сесть, пока он не упал. Но никто не двинулся, никто не посмел. Пожалуйста, беззвучно молил Хиссун, глядя на Слита, на Тунигорна, на Эрманара. Задержите его кто-нибудь. Задержите его. Но по-прежнему никто не двигался.

— Ваша светлость,— закричал хриплый голос.

Хиссун понял, что это был его голос. И он рванулся вперед, чтобы подхватить Коронованного, когда он падал головой вперед на отсвечивающий деревянный пол.

Вот сон Понтифика Тивераса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});