Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Штурм этого здания вовсе не обещал быть простым. Достаточно вспомнить о его удобном расположении, о разветвленных подземных коммуникациях, по которым, как нам было известно от разведчиков воздушно-десантных войск, осуществлялось обеспечение Белого дома продовольствием и горючим.

Другой задачей, которая мне казалась не менее важной, было желание своими глазами увидеть людей, которые вызвались быть защитниками Верховного Совета. Кто они? Идейные борцы? Романтики? Авантюристы? Какова их решимость стрелять в собственных соотечественников во имя убеждений? Ведь часто именно дух бойца предопределяет либо победу, либо поражение. Если человек уверен в своей правоте, он способен на многое: и под танк с гранатой броситься, и себя, если нет патронов, гранатой подорвать. Другое дело, если к зданию Верховного Совета пришел тот, чьи мечты не простираются дальше фотографии на память с автоматом в руках или бутылки с водкой, которую ему протянут новые «боевые» товарищи. Не исключаю, что многие из этих людей не отдавали себе отчета, что их жизни угрожает реальная опасность.

Впрочем, и моя рекогносцировка носила несколько отвлеченный характер. Я искренне надеялся, что конфликт властей разрешится миром. И тогда, и сейчас человеческое уважение у меня вызывает позиция Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго. Если бы в те дни к его голосу прислушались все политики, не было бы никакого кровопролития. Напоминаю — все это время, вплоть до 3 октября, внутренние войска в районе Белого дома несли службу без оружия. Стальной шлем на голове, щит и резиновая палка — вот и все, чем располагали военнослужащие ВВ, образовавшие войсковые цепочки. Автоматами были вооружены лишь несколько десятков бойцов из отряда специального назначения «Витязь». Но это был наш последний аргумент на случай, если обстановка обострится до крайности. К тому же у Белого дома они появлялись лишь тогда, когда мы получали информацию о вооруженном прорыве цепочек или ограждений.

Там, у Белого дома, оставаясь неузнанным, я заглянул в глаза многим людям и многое в них прочитал. И страх, и браваду, и решимость стоять до последнего. Чего только стоили «штурмовики» РНЕ с так называемыми «руническими знаками» (по словам Руцкого) на рукавах. Но какими бы ни были их убеждения и «думы о России», их черная форма и вскинутые в приветствии руки половине населения нашей страны напоминали лишь о гитлеровской оккупации и концентрационных лагерях. Конечно, ни на какую народную поддержку нацисты в России рассчитывать не могли.

Впоследствии, уже будучи министром, я разговаривал с Русланом Хасбулатовым, который попросил меня о встрече. Коснулись мы и болезненной для него темы октябрьских событий в Москве. Как утверждал Руслан Имранович, он «пытался сделать все, чтобы избавиться от этих людей», так как понимал, что их присутствие вредит имиджу Верховного Совета.

Хасбулатов утверждал, что на этих людей как бы опирался Руцкой и это послужило причиной, что от нацистов и прочих ряженых людей так и не удалось отмежеваться.

Так или иначе, но настоящей народной поддержки организаторы и вдохновители смуты так и не дождались. Митинги в их поддержку в разных городах России собирали либо двести человек (в Санкт-Петербурге), либо двадцать человек (в Челябинске). В Москве сторонников было куда больше, но это объясняется тем, что наиболее талантливые оппозиционеры тоже предпочитают жить в столице, а значит, и работа их организаций в Москве была более активна.

Утром 29 сентября генерал Анатолий Романов, находившийся в районе Белого дома, доложил, что в результате столкновения пострадали девять наших солдат. Кого-то ударили по голове, кому-то сломали ноги. А двоих облили кислотой. Среди сотрудников милиции был и один погибший — подполковник Рептюк, заместитель начальника отделения ГАИ УВД города Москвы.

Так, в тревожной обстановке стычек проходили эти последние дни сентября. С улиц Москвы, из района Дома Советов к нам стекалась оперативная информация, свидетельствующая о действиях вооруженной оппозиции: в Белом доме жгли бумаги, жевали холодные (из-за отсутствия света и тепла) бутерброды, грелись водкой. Рядом со зданием маршировали баркашовцы, из него постепенно выходили люди: обслуживающий персонал, женщины, дети. Время от времени — и депутаты с вещами. Многие начинали понимать бесперспективность силовой конфронтации.

Некоторую уверенность в то, что все обойдется миром в нас вселяли переговоры, идущие в Свято-Даниловом монастыре при посредничестве Патриарха.

Конечно, они носили элементы политического торга. Мы знали, что в обмен на согласие прекратить деятельность Верховного Совета и Съезда депутатов руководителям смуты предлагалась полная безопасность и возможность открытой оппозиции. Жестко ставился вопрос о разоружении случайных людей. И как следствие мы получили известие о том, что часть мятежников собирается прорываться из района Белого дома с оружием в руках.

Это были те, кто предполагал, что Руцкой с Хасбулатовым все-таки согласятся на мирные условия переговоров.

На этот случай мы держали поблизости полсотни вооруженных спецназовцев из отряда «Витязь» под командованием полковника Сергея Лысюка, чтобы в случае необходимости усилить войсковые цепочки. Нет, мы не демонстрировали силу, а просто отдавали себе отчет, к каким последствиям может привести попытка прорыва вооруженного отряда в густонаселенном районе Москвы.

Многие искренне верили, что миротворческая деятельность Патриарха на этих переговорах остудит горячие головы. А в ночь на 1 октября получили определенные сигналы, что сторонам удалось найти кое-какие компромиссы. В 2.40 был подписан протокол. В 7.30 в Белый дом дали электроэнергию, и, кажется, была произведена сдача незначительной части автоматического оружия.

Как оказалось впоследствии, сдача автоматов была лишь маневром, призванным выторговать дополнительные уступки со стороны законной власти.

Свои соображения на этот счет я доложил министру, особенно нажимая на то, что подписанный протокол не решает проблему кардинально. Более того, ставит в дурацкое положение внутренние войска и все МВД. С одной стороны, Верховный Совет, даже распущенный, как институт государственной власти требует определенного уважения своего статуса. С другой — в Доме Советов и вокруг него находятся незаконные вооруженные формирования, и долг МВД заключается в том, чтобы их деятельность была пресечена.

Надо понять причину нашей озабоченности: в функции внутренних войск преследование политической оппозиции не входит. Дело политиков — договариваться или ссориться. Для столкновения мнений, точек зрения достаточно трибун: собрания, мирные митинги, средства массовой информации и т. п. Но существование оппозиции вооруженной, особенно когда смертельно опасное оружие и боеприпасы бесконтрольно расползаются по городу и по стране, ни МВД России, ни другие правоохранительные структуры игнорировать не имеют права. Оружие должно быть сдано. Это принципиальный вопрос. Примерно так высказал я министру внутренних дел солидарное мнение членов военного совета Главного управления командующего внутренними войсками МВД России.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});