Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

— Как с ними поступим, господин? — окликнул он меня.

— Ты принц, — сказал я, — так что тебе и решать.

Он пожал плечами и оглядел испуганных женщин, плачущих детей и угрюмых мужчин, а я подумал, наблюдая за ним, что он вырос из озорного ребенка в сильного и красивого юношу. Он должен стать королем, подумал я. Он старший сын своего отца, короля Уэссекса, человека, что и сам не должен был стать королем.

— Убить мужчин, — предложил он, — обратить детей в рабство, женщинам найти работу?

— Как обычно, — сказал я, — но это земля твоей тётки. Ей решать.
Я увидел, что Этельстан смотрит на девушку, и толкнул коня вперед, чтобы рассмотреть её получше. Хорошенькое миниатюрное создание с копной белокурых непослушных волос, синими глазами и гладкой безупречной кожей. Она держалась за юбки женщины постарше, видимо, матери.

— Как тебя зовут? — спросил я девушку на датском.

Мать заплакала и начала умолять, а потом опустилась на колени и повернула заплаканное лицо ко мне.

— Кроме нее у меня ничего нет, господин, ничего!

— Успокойся, женщина, — рявкнул я, — ты даже не знаешь, как повезло твоей дочери. Как её зовут?

— Фригга, господин.

— Сколько ей лет?

Мать призадумалась, возможно, испытывая искушение соврать, но я рявкнул на нее, и она тут же ответила:

— На день Бальдра четырнадцать исполнится, господин.

Праздник Бальдра отмечали в середине лета, так что девчушке достаточно лет, чтобы выйти замуж.

— Приведи ее сюда, — велел я.

Этельстан нахмурился, решив, что я хочу забрать Фриггу себе, признаюсь, я был не прочь, но вместо этого я подозвал слугу Этельстана.

— Привяжи девчонку к хвосту своей лошади, — приказал я, — и чтоб ее никто не трогал! Не давай ее в обиду. Охраняй ее, понял?

— Да, господин.

— А ты, — я снова повернулся к ее матери, — ты умеешь готовить?

— Да, господин.

— Шить?

— Конечно, господин.

— Тогда останешься с дочерью, — я повернулся к Этельстану: — В твоем хозяйстве появятся еще двое, — сказал я ему и оглянулся на Фриггу, подумав о том, как же везет этому ублюдку, хотя ублюдком он как раз не был, будучи законным сыном короля.

Со стороны всадников, наблюдавших за южным горизонтом, послышался радостный возглас. Я послал Тинтрига вперед, сквозь пленников, и увидел, что отец Фраомар, исповедник Этельфлед, делает какое-то объявление. Он сидел на серой кобыле, чей цвет подходил к его седым волосам. Отец Фраомар стоял рядом с Этельфлед, и она улыбнулась, когда я подъехал поближе.

— Хорошие новости, — сообщила она.

— Какие?

— Хвала Господу, — радостно заявил отец Фраомар, — враги в Эдс-Байриге сдались.

Я ощутил разочарование, потому что предвкушал битву. Похоже, Рагналл оставил значительную часть своего войска за стенами Эдс-Байрига, вероятно, хотел удержать восстановленный форт, а я желал его гарнизону смерти в качестве предупреждения остальным приспешникам Рагналла.

— Сдались?

— Хвала Господу.

— И Меревал внутри форта?

— Пока нет.

— Что значит «пока нет»? Они же сдались!

Фраомар улыбнулся.

— Они христиане, лорд Утред. В гарнизоне христиане!

Я нахмурился.

— Да пусть они хоть долгоносикам поклоняются, мне плевать, — сказал я, — но если они сдались, то наше войско должно быть внутри. Это так?

— Так и будет, — заявил отец Фраомар. — Всё согласовано.

— Что согласовано? — поинтересовался я.

Этельфлед выглядела встревоженной.

— Они согласны сдаться, — сказала она, посмотрев на исповедника в поисках подтверждения. Фраомар кивнул. — А мы не деремся с христианами, — закончила Этельфлед.

— Я дерусь, — кровожадно заявил я и подозвал слугу. — Годрик! Труби в рог!
Годрик взглянул на Этельфлед в надежде на ее одобрение, а я пнул его по левой руке.
— Труби в рог! Давай!

Он поспешно протрубил, и мои воины, разоружающие врагов, подбежали к лошадям.

— Лорд Утред! — запротестовала Этельфлед.

— Если они сдались, — сказал я, — то форт наш. А если он не наш, то они не сдались, — я перевел взгляд на Фраомара. — Ну так что же?

Никто не ответил.

— Финан! Приведи людей! — крикнул я и, не обращая внимания на Этельфлед с Фраомаром, послал лошадь на юг.

Обратно в Эдс-Байриг. 

Глава пятая

Мне следовало догадаться. Это все Хэстен. Своим красноречием он способен превратить дерьмо в золото, и он применил его на Меревале.

Я разыскал и Меревала, и Хэстена, каждый находился в окружении десятка спутников, в ста шагах от форта, на западной стороне, где склон становился более пологим. Обе стороны стояли в нескольких шагах под своими знаменами. Меревал, конечно же, нес знамя Этельфлед с изображением гуся Святой Вербурги, Хэстен вместо привычного черепа на шесте щеголял новым стягом — серым полотнищем с вышитым на нем белым крестом.

— Совести у него нет! — крикнул я Финану и пустил Тинтрига вверх по склону.

— Скользкий же ублюдок, господин. — рассмеялся Финан.

Скользкий ублюдок оживленно разговаривал, когда мы появились из леса, но стоило ему заметить меня, как он умолк и отступил под защиту своих воинов. Когда я приблизился, он приветствовал меня по имени, но я не обратил на него внимания, послав Тинтрига между двумя отрядами, и соскользнул с седла.

— Почему ты не занял форт? — набросился я на Меревала, кинув поводья Годрику.

— Я… — начал было он, но потом посмотрел куда-то в сторону. Этельфлед со свитой стремительно приближалась, и он определенно решил дождаться ее прибытия, прежде чем отвечать.

— Засранец сдался? — спросил я.

— Ярл Хэстен… — тут Меревал вновь запнулся и пожал плечами, словно не зная, что ответить, и не понимая, что происходит.

— Это легкий вопрос! — угрожающе сказал я. 
Меревал был порядочным человеком и стойким воином, но сейчас выглядел донельзя смущенным. Его взгляд бегал по группе окружающих его священников. Тут стояли отец Цеолнот со своим беззубым братцем Цеолбертом, а также Леофстан. Всех несказанно привело в замешательство мое внезапное появление.

— Он сдался? — медленно и громко повторил я вопрос.

От ответа Меревала спасло прибытие Этельфлед. Она протолкнулась сквозь священников.

— Если тебе есть, что сказать, лорд Утред, — ледяным тоном произнесла она с седла, — то поведай мне.

— Я хочу лишь знать, сдался ли этот кусок дерьма, — сказал я, указав на Хэстена.

Ответил отец Цеолнот.

— Госпожа, — заговорил священник, нарочито не обращая на меня внимания, — ярл Хэстен согласился присягнуть тебе на верность.

— Согласился на что? — поперхнулся я.

— Тишина! — крикнула Этельфлед.
Она оставалась в седле, возвышаясь над нами. Её свита, по меньшей мере сто пятьдесят воинов, последовала за ней от берега реки и остановилась ниже по склону.

— Расскажи, о чем вы условились, — потребовала она у отца Цеолнота.

Цеолнот встревоженно оглянулся на меня и посмотрел на Этельфлед.

— Ярл Хэстен — христианин, госпожа, и ищет твоего покровительства.

По меньшей мере трое из нас одновременно раскрыли рты, но Этельфлед хлопнула, призывая к тишине.

— Это правда? — спросила она у Хэстена.

Хэстен поклонился ей и коснулся серебряного распятия поверх кольчуги.

— Хвала Господу, это так, госпожа.

Ответил он чинно, смиренно с подкупающей искренностью.

— Лживое дерьмо, — пробурчал я.

Он не обратил на меня внимания.

— Я обрел искупление, госпожа, и пришел к тебе просителем.

— Он искупил свои грехи, госпожа, — твердо произнес высокий человек рядом с Хэстеном. — Мы готовы, госпожа, нет, даже жаждем присягнуть тебе в верности, и как христиане молим о покровительстве.

Он обратился к ней на английском и говорил учтиво, а под конец слегка поклонился Этельфлед. Она выглядела изумленной, что неудивительно, поскольку высокий человек казался священником, по крайней мере, носил длинную черную рясу, подпоясанную веревкой, а на груди у него висело деревянное распятие.

— Кто ты? — спросила Этельфлед.

— Отец Гарульд, госпожа.

— Датчанин?

— Я родился здесь, в Британии, — ответил он, — но мои родители прибыли из-за моря.

— И ты христианин?

— Милостью Господней, да.
Харульд был суровым, смуглолицым мужчиной с посеребренными сединой висками. На моем веку он не был первым обращенным датчанином, и не первым, кто стал священником.

— Я сызмальства христианин, — добавил он.

Говорил он веско и уверенно, но я заметил, что его пальцы непроизвольно сжимаются и разжимаются. Он волновался.

— Ты что, хочешь сказать, этот паршивый кусок дерьма тоже христианин? — я кивнул на Хэстена.

— Лорд Утред! — предостерегающе произнесла Этельфлед.