Штамм. Закат - Гильермо дель Торо

– Мой род? – перебил его Эф.

– Ваш род продолжит существование в плоскости, которая лежит вне досягаемости надежды. Я доставил вам нового мессию, и Судный день уже близок. Мифотворцы были правы во всем, за исключением того, в каком виде произойдет второе пришествие мессии. Он действительно воскресит мертвых. И будет восседать на последнем суде. Бог обещает вечную жизнь. Мессия обеспечивает ее. И он утвердит на земле царствие свое.

– Кем же при этом будете вы? Царедворцем? По мне, дело выглядит так, что вы просто очередной робот, исполняющий его приказания.

Палмер состроил покровительственную гримасу, сложив сухие губы бантиком.

– Понимаю. Еще одна неуклюжая попытка вселить в меня сомнения. Доктор Барнс предупреждал меня о вашем упрямстве. Впрочем, я полагаю, вам не следует останавливаться. Можете пробовать еще много-много раз…

– Я ничего не пробую и не пытаюсь. Если вы не в состоянии понять, что он водит вас за нос, значит заслуживаете, чтобы вам сломали шею.

Выражение лица Палмера не изменилось. А вот что творилось за этим выражением – дело другое.

– Завтра, – сказал он. – Все произойдет завтра.

– А почему вдруг он станет делить власть с кем-то еще? – поинтересовался Эф.

Он сидел прямо, опустив руки под стол. Эф говорил по наитию и чувствовал, что его слова достигают цели.

– Подумайте об этом. Какой контракт обязывает его к сделке между вами? Вот вы встречаетесь, вас двое, что вы такое сделаете? Просто пожмете друг другу руки? Вы не кровные братья – пока еще не кровные. В самом лучшем случае завтра – в это же время – вы будете просто-напросто еще одним кровососом в улье. Поверьте эпидемиологу. Вирусы не заключают сделок.

– Без меня он ничего не добился бы.

– Без ваших денег… Без вашего космического влияния… Да, он ничего не добился бы. Но всего этого, – Эф кивком показал на хаос внизу, – больше не существует.

Господин Фицуильям выступил вперед и придвинулся к Эфу.

– Вертолет вернулся, – сказал он.

– Ну что же, доброго вам вечера, доктор Гудвезер, – произнес Палмер, откатываясь от стола. – И до свидания.

– Он же там обращает людей налево и направо, причем совершенно бесплатно! – воскликнул Эф. – Поэтому задайте себе вот какой вопрос. Если вы, Палмер, столь важны, черт побери, то зачем ставить вас в очередь?

Палмер не прореагировал – он медленно катился прочь в своем кресле. Господин Фицуильям рывком поднял Эфа на ноги. Эфу повезло: припрятанный им серебряный нож, заткнутый за пояс, лишь слегка оцарапал бедро.

– А что вам-то со всего этого? – спросил Эф господина Фицуильяма. – Вы слишком здоровы, чтобы мечтать о вечной жизни в обличье кровососа.

Господин Фицуильям ничего не ответил.

Пока он вел гостя по залу, а потом сопровождал на крышу, Эф все время ощущал на бедре свое оружие, крепко прижатое к боку.

Ливень[40]

БУ-БУММ!

При первом же ударе Нору охватила дрожь. Его почувствовали все, но лишь немногие поняли, что это было. Нора и сама не очень-то много знала о тоннелях под Норт-Ривер, которые соединяли Манхэттен с Нью-Джерси. Она полагала, что в нормальных обстоятельствах – которых, если посмотреть правде в лицо, больше не существовало – вся поездка глубоко под ложем Гудзона заняла бы, возможно, две, максимум три минуты. Одностороннее движение, никаких остановок. Единственный доступ к тоннелю – через вход на поверхности земли, единственный путь из тоннеля – через выход тоже на поверхности земли. Они, вероятно, не достигли еще срединной точки, на самой большой глубине. Бам-БАММ-бам-бам-бам.

Еще один удар, громкие звуки и тряска, словно бы колеса поезда что-то перемалывали в колее. Дрожь, шедшая от начала поезда, прокатилась под ногами Норы – ее даже немного подбросило, – затем удалилась к концу состава и стихла. Как-то раз, много лет назад, во время поездки в горах Адирондак Норин папа, ведя «кадиллак» ее дяди, переехал большого барсука, – сейчас звук был почти такой же, только намного громче.

И это был не барсук.

Человеком, как подозревала Нора, это тоже не было.

Нору обступил ужас. Звуки ударов разбудили ее мать, и Нора инстинктивно сжала слабенькую руку пожилой женщины. В ответ мама одарила ее лишь рассеянной улыбкой и бессмысленным взглядом.

«Лучше так», – подумала Нора, и ее снова обдало холодом.

А еще лучше, если и вовсе обойдется без маминых вопросов, страхов и подозрений. Норе хватало своих собственных.

Зак по-прежнему был в плену своих наушников – глаза прикрыты, голова тихонько покачивается над рюкзаком, лежащим на коленях, – не поймешь, то ли мальчик весь ушел в музыку, то ли просто дремлет. В любом случае Зак, казалось, вовсе не замечал толчков, сотрясавших поезд, равно как не ощущал озабоченности и тревоги, нараставших в вагоне. Вот только пребывать в забвении ему оставалось недолго…

Баммм-ХРРРРСТ!

Словно бы у всех разом перехватило дыхание. Удары участились, звуки усилились. Нора взмолилась, чтобы они выскочили из тоннеля как можно скорее. Была только одна вещь, которую она ненавидела в поездах, как наземных, так и подземных: ты никогда не видишь, что творится впереди. Не видишь то, что видит машинист. Все, что тебе достается, – это мелькание по сторонам поезда. И ты никогда не знаешь, что тебя ждет.

Удары все чаще и чаще. Норе показалось, что она различает хруст костей и… Еще удар! Вот оно – нечеловеческий визг, словно где-то там, внизу, зарезали свинью.

Машинист явно решил, что с него хватит, и включил экстренное торможение. Раздался пронзительный металлический скрежет – словно бы кто-то провел стальными ногтями по меловой доске ужаса, распростершейся в душе Норы.

Стоявшие пассажиры ухватились за спинки сидений и багажные полки. Толчки замедлились, но стали резкими, мучительно ощутимыми, – это поезд всей своей массой давил тела под колесами. Зак вскинул голову, его глаза распахнулись, и он посмотрел на Нору.

Поезд пошел юзом… неистовый визг колес… вагон страшно затрясся… и вдруг состав содрогнулся так, что все пассажиры повалились на пол.

Испустив последний металлический вопль, поезд остановился. Вагон завалило вправо.

Он сошел с рельсов.

Вот оно – крушение поезда.

Свет помигал и погас. Вагон наполнился стонами, в них отчетливо слышались панические нотки.

Затем зажглись бледные, тусклые огоньки – аварийное освещение.

Нора подняла Зака на ноги. Пора двигаться. Потянув за собой маму, она направилась в переднюю часть вагона, стремясь опередить других пассажиров, которые пока еще не пришли в себя. Нора хотела посмотреть на тоннель в свете поездных фар. Сделав всего несколько шагов, она поняла, что дальше пройти невозможно – слишком много людей на полу, слишком много свалившегося багажа.

Нора покрепче затянула на себе лямку оружейной сумки и стала толкать маму с Заком в обратном направлении – к выходу между вагонами. Поначалу она была сама вежливость – останавливалась, выжидала, когда другие пассажиры подберут сумки, аккуратно обходила их, продвигалась дальше. И вдруг Нора услышала вопли.

Все головы повернулись к передним вагонам.

– Пошли! – прикрикнула она на своих.

Таща за собой маму и Зака, Нора принялась продираться между телами пассажиров к выходу. Пусть все остальные смотрят куда им угодно, у нее на руках две жизни, которые она обязана защищать, не говоря уже о своей собственной.

В конце вагона какой-то парень пытался раздвинуть автоматические двери. Ожидая, пока он справится с задачей, Нора все-таки оглянулась.

Поверх голов недоумевающих, ничего еще не понявших пассажиров она увидела в соседнем вагоне какое-то бешеное мелькание… быстрое движение неясных, темных фигур… а затем в прозрачную перегородку, разграничивающую отделения вагона, ударила, рассыпая по стеклу красные брызги, струя артериальной крови.

* * *

Охотники снабдили Гуса и его команду бронированными «хаммерами» – черными машинами с хромовой отделкой. Бо́льшая часть этого хрома уже исчезла – в силу того что при передвижении по мостам и улицам волей-неволей приходилось прибегать к таранам.

Гус гнал по Пятьдесят девятой улице навстречу движению. Фары его машины были единственными огнями на дороге. Габаритный Фет сидел впереди. У его ног лежала сумка с оружием. Анхель и остальные следовали во второй машине.

Радиоприемник был включен. Спортивный комментатор поставил диск с какой-то музыкой – видимо, чтобы дать отдых голосовым связкам, или, возможно, ему нужно было отойти и облегчить мочевой пузырь. Фет распознал – как раз в тот момент, когда Гус круто вывернул руль и взлетел на тротуар, чтобы обогнуть скопление брошенных автомобилей, – песню Элтона Джона «Don’t Let the Sun Go Down on Me».