Неповторимое. Книга 3 - Валентин Варенников

Вскоре прилетел вертолет. Мы распрощались с блюстителями закона и вернулись в Леонидово. Экипаж вертолета был рад, что нигде не обнаружил даже малейшего очага пожара, возможно, повлиял дождь, а нам, увы, радоваться было нечему — ведь даже издалека не увидели и медвежонка. Видимо, виновником был все тот же дождь.

После обеда я с двумя офицерами дивизии отправился в районный центр Паронайск. Из всего, что я увидел в городе, самое сильное впечатление на меня произвел рынок. Он был небольшой, как и город, но весьма насыщен и своеобразен. И хотя шла уже вторая половина дня — рынок бурлил. Оказывается, сюда приезжали из многих населенных пунктов. Главными действующими лицами среди торговцев были корейцы. Они прекрасно представляли на многих прилавках всю свою продукцию — главным образом, дары моря и своих огородов.

Я провел на базаре больше часа. Поскольку я ничего не покупал, а только рассматривал и спрашивал продавцов, как им удалось это вырастить или поймать, то, видимо, своим любопытством и привлек внимание «дельцов» рынка. Ко мне дважды, с интервалом в 15–20 минут, подходили молодые мужчины и предлагали приобрести свежепосоленную икру и красную рыбу. Низкая цена и полное исключение каких-либо недоразумений гарантировались. Я оба раза поблагодарил за любезность, но отказался, что вызвало у моих несостоявшихся «партнеров» явно выраженное недоумение — видать, таких странных посетителей они еще не встречали. Смотрел я на корейцев-торговцев и вспоминал «наших» корейцев на Украине, которые своим умением и трудом преподносили интересные уроки в земледелии.

Уезжая из Паронайска, я решил, что всем, кто будет на Сахалине, надо обязательно рекомендовать побывать на Паронайском рынке. Пройдут годы, и в этом городе появится на свет в 1991 году моя внучка Олечка. Так что для меня Паронайск интересен и памятен вдвойне.

В этих краях есть удивительной красоты озеро — почему-то по имени Невское. Небольшое, но глубокое. В него впадает несколько рек, из них три — довольно приличные. Цвет воды — бирюзово-зеленовато-голубой. Красота озера еще ярче оттеняется буйной растительностью. Кажется, будто дивное ожерелье охватило со всех сторон его сверкающую на солнце изумрудно-аквамариновую гладь.

На следующий день мы прилетели в Южно-Сахалинск и, осмотрев мощные трамплины, отправились на двух машинах на самую южную оконечность острова — мыс Крильон. По сравнению с центральной частью, на юге Сахалина был совершенно другой мир. Расстояние в каких-то несколько сот километров, но природно-климатические условия разнятся резко — здесь они ближе к субтропикам. Погода солнечная, ясная. Да и народ здесь «помягче», поприветливей.

Непосредственно на мысе Крильон гражданского населения не было. Там располагался зенитно-ракетный дивизион, входящий в систему войск ПВО страны. Километрах в двух от него — пограничная застава, занимавшая несколько домиков. И, наконец, на самом выступе, в нескольких десятках метров от заставы, — ультрасовременный маяк со звукосветовой сигнализацией и отличной электронной автоматизированной аппаратурой. А рядом стоял старый маяк, как память о прошлом. Он представлял собою П-образное сооружение из мощных, кажется, дубовых бревен. Оба стояка подпирались с двух сторон такими же мощными подпорками. На массивной цепи, переброшенной через горизонтальную перекладину, висел большой колокол с «языком» — металлическим стержнем с набалдашником. К нему был прикреплен канат. Стоило сильно дернуть за канат, как «язык» ударял по стенкам колокола, и он начинал петь.

На колоколе, по нижнему его пояску, крупными буквами значилось, что колокол отлит в Российской империи в городе Туле в 1900 году. Для большего впечатления мы тоже раскачали язык и легонько ударили в колокол. Звук был впечатляющий. А главное — он долго «висел» в воздухе. Начальник погранзаставы, ставший в этом деле уже настоящим профессором, рассказал нам, что в прежние времена, когда на море ложился туман, то колокол звонил днем и ночью, кроме того, на берегу жгли огромный костер, для чего делался соответствующий запас дров. И это во многом мореплавателям помогало. Во всяком случае именно в этом районе история не помнит крупных катастроф.

Мыс Крильон круто обрывался к морю, точнее, к проливу Лаперуза. Лишь у самой воды тянулась узкая полоска пляжа. Я мысленно нарисовал себе картину, каким Крильон представлялся морякам и пассажирам, следующим на судах мимо этого мыса. Наверное, они видели нос сказочно огромного корабля, перед которым все находящееся на плаву казалось щепками. Кто-то из нашей группы вспомнил песенку про парня, который бросал камешки с крутого бережка в пролив Лаперуза, и мы тоже исполнили эту процедуру.

От южной оконечности Сахалина, т. е. от Крильона до мыса Соя, что на северном берегу японского острова Хоккайдо, было всего около 30–35 километров. У нас был хороший морской бинокль десятикратного увеличения. И действительно, как нам и рассказывали, мы хоть и с трудом, но рассмотрели контуры японской земли.

Перед возвращением в Южно-Сахалинск мы предварительно через погранзаставу позвонили в штаб армии — узнать погоду на Итурупе и Кунашире — наших островах южной оконечности Курильской гряды. Нам ответили, что аэродром Буревестник еще закрыт, так что в этот день наш визит туда не состоится. Я заехал в поселок Ильинское — на западном берегу Сахалина и оттуда по полевой дороге поехал строго на восток в направлении поселка Взморье, т. е. к восточному берегу. Это было самое узкое место острова — около 25 километров, если, конечно, не считать 6-километровое сужение в районе Охинского перешейка.

Разумеется, это была отнюдь не туристическая развлекательная поездка. Мне было важно изучить возможный театр военных действий с позиций тех взглядов, которые формировал Генеральный штаб и проповедовала военная академия. В частности, рассматривался вопрос о возможном строительстве (конечно, со временем) канала на участке Ильинское — Взморье. Это имело бы большое стратегическое и экономическое значение. Даже из весьма общего подсчета в Госплане было ясно, что все затраты по строительству окупятся полностью уже через 10–12 лет. А с точки зрения военных аспектов, здесь открывались еще более привлекательные перспективы. Дело в том, что наш громадный Тихоокеанский флот той своей частью, которая базировалась во Владивостоке и прилегающих к нему портах типа Находки, получал независимый гарантированный прямой выход из своих баз в Тихий океан. А по существующему регламенту, чтобы попасть в воды океана, надо было идти или через пролив общего пользования Лаперуза (а он может быть заминирован) или подниматься вверх, обходя Сахалин с севера, что тоже создавало неудобства. А канал все эти проблемы снимал. Условия же строительства были, на мой взгляд, весьма благоприятны.

Приехав в Южно-Сахалинск в штаб армии, я связался с Хабаровском и через него навел справки относительно моего полета на Кунашир и Итуруп. Летную погоду не обещали ни завтра, ни послезавтра. Конечно, можно было бы остаться еще на пару дней, но если бы знать наверняка, что поездка состоится! А когда говорят, что завтра погоды не будет, а послезавтра — неизвестно, и когда эта неизвестность переносится изо дня в день, то лучше уж не рисковать и заняться другими районами. Так и решили — я объявил, что завтра вылетаем во Владивосток.

О Сахалине у меня осталось довольно обширное представление. Что касается Владивостока, то первое, что бросилось в глаза, так это здания в виде «этажерок», плотное размещение кораблей у пирсов и относительно сложный выход из бухты в море. А в целом город современный, приморский. К исходу дня я встретился с Иваном Моисеевичем Третьяком в санатории, неподалеку от Владивостока, где он проводил свой отпуск. Иван Моисеевич любезно показал мне санаторий и особенно объекты, которыми пользовались главы государств СССР и США во время владивостокской встречи. За ужином у Третьяка в домике, познакомившись с его женой Марией Петровной (добрый, культурный человек), я подробно рассказал о своих «похождениях» на Камчатке и Сахалине. По ходу рассказа Иван Моисеевич комментировал его, дополняя картину моих впечатлений.

Еще сутки были посвящены Приморью. Повидался и с командующим Тихоокеанским флотом адмиралом В.П.Масловым и его первым заместителем, в то время вице-адмиралом Э. Н. Спиридоновым, который вскоре сменил Маслова на этом посту. В непринужденной товарищеской беседе они много рассказали мне о стратегической обстановке в районе Тихого океана, о действиях здесь 7-го американского флота и тенденциях США, о тяжелых проблемах нашего Тихоокеанского флота, о взаимодействии с Дальневосточным военным округом, пограничными войсками и войсками ПВО при несении боевого дежурства.

Позже, вспоминая эту беседу, я сожалел, что ни Главком ВМФ адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков, ни министр обороны маршал Советского Союза Д.Ф.Устинов не приняли должных мер по оказанию помощи флоту при расконсервации группы кораблей. Поэтому не все получилось, как задумывалось в планах. Вместо помощи флоту адмирала Маслова сняли и отправили советником в ГДР. Через некоторое время он заболел и умер (думаю, от переживаний).