Акт исчезновения - Кэтрин Стэдмен

ли на могилу. Я думаю о пистолете в сумке и о том, насколько с ним безопасно.

– И где же она? – осторожно уточняю я.

– Недалеко. Ехать минут пятнадцать.

Пытаюсь понять, что у Марлы на уме. Похоже, она сама не заинтересована, чтобы я поехала.

– Я рассказала Эмили о тебе. Как ты ввязалась в эту историю. Как пыталась помочь. Она знает, что ты ее искала. Мне жаль, что тебя втянули во все это, – нам обеим жаль. Но она пока не может рисковать, вернуться и заявить в полицию. Мы обе не можем. Это небезопасно. К сожалению, я не могу все объяснить, это ее план. Объяснить должна она сама. Могу отвезти тебя к ней, если хочешь. Тебе решать.

Всматриваюсь в лицо Марлы – усталое, избитое, в синяках. Невероятно, сколько она сделала для Эмили. Она прятала ее, запутывала следы, рискуя собственной безопасностью и почти наверняка карьерой. Интересно, сделала бы я хоть половину этого для своей подруги? Или я неправильно понимаю ситуацию? Я уже знаю, что Марла может быть очень убедительной, когда нужно. А если именно она в первую очередь причастна к исчезновению Эмили? Если она все врет?.. Но я встречалась с Беном Коэном. Видела, как профессионально он умеет притворяться. И я вижу перед собой лицо Марлы в синяках, на котором написан с трудом скрываемый страх за подругу. Возможно, я всю жизнь буду жалеть об этом, но что-то подсказывает: ей можно доверять. Мы все можем до посинения рассуждать о женской солидарности, но сейчас настал момент что-то предпринять. Если Марла проводит меня к Эмили, если я увижу ее собственными глазами, то я буду знать, что внесла свою лепту. И, если потребуется, перед отъездом из Лос-Анджелеса я разрушу весь этот карточный домик вокруг себя.

– Я поеду, – твердо говорю Марле, – но на своей машине.

Она на секунду задумывается:

– Конечно, если тебе так спокойнее. Я понимаю. – Лезет в сумочку, достает двадцатидолларовую купюру и засовывает под кружку из-под кофе. – Идем? – Она уже готова встать.

– Э-э-э, погоди… – Я кладу руки на стол между нами. – Сначала мне нужно кое в чем разобраться. Зачем ты впутала меня? Ведь это ты неделю назад втянула меня в эту историю?..

Марла накрывает мою ладонь своей, и я резко отдергиваю руку.

– Я тебя не впутывала. Ты уже была частью всего происходящего – просто сама не знала. – Она недоуменно качает головой: как же я до сих пор не поняла ее объяснений? Похлопывает меня по руке. – Электронные письма, квартира, наша встреча в тот день… Ты правда еще не въезжаешь? Зачем ты нужна Эмили, зачем нужна мне?

Я ошеломленно смотрю на нее, пока до меня доходит: я часть плана, которого не понимаю. Со дня нашей первой встречи.

Я открываю рот, но она перебивает:

– Но это ее план, так что пусть сама объяснит…

– Нет, – теперь я перебиваю ее, – ты объясни. Сейчас же. Иначе я никуда не поеду.

Марла кивает:

– Отлично. Тогда нам не о чем говорить. – С этими словами она встает и поворачивается, чтобы уйти.

33

Прямо во тьму

Вторник, 16 февраля

Следую за светом ее задних фар на север, прочь от оживленных бульваров Голливуда. По мере того как мы поднимаемся на холмы, дороги становятся все более узкими, ухабистыми и плохо освещенными. Понятия не имею, куда мы направляемся. Хотя согласие ехать вслед за Марлой может показаться безумием, мне необходимо понять свою роль в этой истории. И что вообще происходит.

Машина Марлы замедляет ход и притормаживает на обочине за вереницей стоящих в темноте автомобилей. Я подъезжаю сзади, она глушит двигатель.

Снаружи темно, есть только несколько полуосвещенных пятен света от далеких уличных фонарей. Вдалеке над верхушками деревьев мерцают огни города.

Заглушаю двигатель, достаю из сумки пистолет Ника и проверяю предохранитель, прежде чем положить оружие в карман взятой с заднего сиденья куртки. Достаю телефон, засовываю в другой карман – и замираю. И как я раньше не додумалась? Снова достаю его, открываю приложение-диктофон, нажимаю «запись» и кладу обратно в карман. Не помешает последовать примеру Эмили. На всякий случай.

Наблюдая, как Марла выходит из машины, задумываюсь: что, черт возьми, связывает ее и меня? Всех нас? Думаю, я это выясню.

Открываю дверцу и впервые оглядываюсь вокруг. Эмили может находиться в любом из темных домов, выстроившихся вдоль ухабистой дороги. Сейчас уже час ночи, вторник. Здешние обитатели, скорее всего, крепко спят в своих постелях. Меня внезапно охватывает тоска по дому, по моей убогой квартирке в Клэптоне, по продавленной кровати с мягкими хлопковыми простынями.

Марла жестом указывает на дорогу. Дальше придется пешком.

Она так и не сказала, куда меня ведет. Судя по спутниковой навигации, мы направляемся в дальний конец Гриффит-парка[65]. Но когда проходим дальше по дороге, я вижу впереди тупик. Наверное, нам нужно в один из этих домов.

Марла переходит дорогу и ждет меня, прислонившись к запертой калитке кислотного желто-зеленого оттенка. Не могу разглядеть дом за ее спиной, но, похоже, нам туда. Бегу трусцой, чтобы догнать ее. Но когда я добегаю, Марла отходит от калитки и продолжает идти в тупик вдоль глухой белой стены. В замешательстве оборачиваюсь на желто-зеленую калитку, а когда снова смотрю на Марлу, ее уже нет. Только белая стена смотрит на меня. Растерянно замираю, не зная, что делать, как вдруг Марла высовывает голову откуда-то, словно из самóй стены. Медленно приближаюсь и обнаруживаю узкий проем с шаткими ступеньками и тропинкой, которая ведет в Гриффит-парк.

Потайной ход. Ни охраны, ни калитки – просто дыра в стене.

– Не отставай, – резко говорит Марла, поднимаясь все дальше по крутой тропинке. Мы углубляемся в темноту, ветки царапают ноги и руки. А потом впереди открывается просвет, в котором виднеется одинокий уличный фонарь. Когда мы возвращаемся на асфальтированную дорожку, я поднимаю глаза и впервые вижу его, возвышающегося на склоне холма прямо над нашими головами, – огромный и неумолимый, отливающий мертвенной белизной в лунном свете. Буквы высотой в пятьдесят футов складываются в надпись: ГОЛЛИВУД.

Я замираю, уставившись на них, у меня бегут мурашки. Передо мной в ночное небо вздымается самое большое в мире надгробие. Я никогда раньше не видела его так близко – ни на фотографиях, ни во время экскурсии. Помнится, гид рассказывал нам о волне протестов против знака в последние несколько недель. Сломанные заборы, разбитые камеры… Возможно, именно поэтому мы встречаемся с Эмили здесь, где никаких камер.

Тихий оклик