Наследница по кривой (СИ) - Нинель Лав

он кому-то в трубку, и Кира замерла за его спиной, не зная, что предпринять в такой комичной ситуации. — Не волнуйся, всё получится. Сегодня документы и деньги будут у тебя. Я её обязательно дождусь.

Услышанный разговор очень заинтересовал Киру: выходило, что Валентин старается вовсе не для своей работы, а для какого-то человека. И, развернув салфетку, Кира стала отламывать маленькие кусочки коржика и угощать ими собаку — теперь уж она точно не признается и никуда не уйдёт, пока не дослушает разговор до конца и не выяснит, кому так нужны «документы и деньги» агентства Павла Шубина.

— Да, у подъезда торчу — увидел у магазина собаку, думал её, но ошибся — все они для меня на одно лицо, то есть на одну морду. Когда всё получу — сразу же к тебе поеду. — Валентин через плечо посмотрел на согнутую женскую спину в длинной коричневой кофте, на жадно жующую собаку и вошёл в супермаркет.

Отвязав собаку, Кира поспешила к подъезду Шубинского дома. Но у подъезда, загородив массивным телом входную дверь, стояла в излюбленной позе — «руки в боки» — Татьяна Ивановна и на повышенных тонах разговаривала с участковым.

— Что вы хотите, Игорь Владимирович? — с пафосом восклицала она, возмущённо поджимая напомаженные губы. — У нас не дом, а проходной двор! Мужчины перестали следить за порядком. Их больше волнуют собственные машины. Вот раньше!

— Разрешите с вами не согласиться.

— Не разрешаю! Уж я, то лучше знаю, что твориться у меня в подъезде! Вот послушайте! Третьего дня, в пятницу, поднимаюсь я в пятую квартиру, и вдруг как грохнет…

— Извините, пожалуйста, — прервала разговор Кира и наклонила голову, загораживаясь от любопытных глаз чёрными волосами, — разрешите пройти.

Татьяна Ивановна чуть сдвинулась в сторону, но руки не убрала.

— Вы к кому, гражданочка? — строго поинтересовалась она, и Кира подумала, что роль полицейского ей бы очень подошла.

— В пятую квартиру, к племяннице. Кирочка просила приехать и погулять с собачкой, — и она стала бочком протискиваться в образовавшуюся щёлочку.

— Нет её дома, — проинформировала соседка, но отодвинулась от оскалившейся собаки, и обратилась к участковому. — Нет, вы видели?! Ещё скалится! Вся в хозяйку! Вы бы последили за этой дамочкой! Не успела приехать, а мужики уже толпами ходят! Раньше так замужние женщины себя не вели!

Дальше Кира слушать не стала, а побежала вверх по лестнице.

— Подождите! — остановил её участковый Рогов, входя в подъезд. — Я с вами…

— Ну, уж нет! — испугалась Кира, свешиваясь вниз и придерживая рукой очки — как она станет объяснять полицейскому своё переодевание? — Я не могу привести в чужой дом незнакомого мужчину!

— Я не мужчина, а участковый.

— Не мужчина? Вы хотите сказать, что вы голубой и не представляете для одиноких женщин никакой опасности?

От такой наглости Рогов опешил и долго смотрел в след убегающей вверх по лестнице женщине с собакой.

Час спустя, кутаясь в тонкую кашемировую шаль, Кира стояла в тесном «чулане» около стального, открытого сейфа и с деланым равнодушием (он пришел и сразу завел разговор о сейфе, стараясь не смотреть ей в глаза — она поддержала эту игру, желая узнать, куда же он поедет и кто так заинтересован в получении денег и документов Шубина) наблюдала, как Валентин Зайцев перекладывает в большую спортивную сумку его содержимое. В кармане у нее лежали ключи от второго выхода, возвращенные Валентином.

Согласно их уговору — иначе она не соглашалась отдавать ключ от большого сейфа — Валентин передавал ей каждую папку, и она внимательно просматривала бумаги. Там были учредительные документы, ведомости и договора, списки сотрудников и выплаты по благотворительному фонду. На доверенность по управлению агентством в отсутствие или в случае смерти Павла Шубина она наткнулась в самом конце. Внимательно прочитав условия доверенности и распоряжения по разделу прибыли, Кира перевернула страницы на начало и ещё раз прочитала имя приемника — «Валентин Александрович Зайцев».

«— Так вот почему он так старается, — неприязненно подумала она и сверху вниз посмотрела на склонившегося над сумкой мужчину, — ему нужно было получить доверенность на управление агентством. А что же нужно тому другому? Деньги, наверное…»

Ей почему-то доставляла удовольствие мысль о стяжательстве Валентина — идеальных мужчин нет: в этом она убедилась на собственном опыте — разговор об их «отношениях» для него был не столь важен, чем «дела агентства».

Кира горько усмехнулась своим мыслям и отдала папку. Валентин быстро сунул её на дно сумки и распрямился.

— С документами всё, — облегчённо выдохнул он. — Остались деньги — сумма довольно крупная.

— Отчитываться за неё будете перед Дмитрием Викторовичем, — надменно дёрнула бровью Кира, — ему так и так придётся проверять все документы Пашиного агентства.

Какое-то смутное воспоминание замаячило в памяти, и Кира попыталась сосредоточиться на этой мысли. Невидящий взгляд упёрся в грудь мужчины, обтянутую полосатой рубашкой.

«— Дмитрий Викторович, Павел, Валентин… похороны… «Ежели ещё бесхозный покойничек понадобится — приходите…», — вспомнила она подслушанный разговор в сарае и узнала второй мужской голос».

— А ведь я шла за вами на кладбище…

Ох, лучше бы она этого не говорила!

Лицо Валентина вытянулось, глаза в полумраке стали совсем чёрными, бездонными. Как от медузы Горгоны, он отпрянул от неё к стене, а через несколько мгновений с изменившимся лицом шагнул к Кире. Согнулся, нависая над ней будто скала, готовая обрушиться и раздавить, и, уперев в стену рядом с её головой огромные кулачищи, глухо прорычал:

— Меньше знаешь — крепче спишь…

От приблизившегося мужчины исходила такая явная угроза, что Кира на секунду испугалась, а потом удивилась — он ей что, угрожает… после такого бурного секса?

— Ну, ну, не нависайте! — как можно спокойнее сказала она — ничего умнее фразы из какого-то фильма от испуга на ум не приходило. — Могилок тут нет — не куда будет меня закапывать!

Кира указательным пальчиком упёрлась в каменную грудь Валентина и попыталась отодвинуть от себя эту громадину. И как ни странно, «скала» поддалась, отодвинулась, послушно поехала к противоположной стене и уже не казалась каменной и грозной. Она стала пористой и рыхлой, и сама тряслась от страха.

«— А ведь он меня боится! — поразилась Кира своему открытию. — С чего бы это?»

Она посмотрела в растерянные, беззащитные глаза Валентина, и волна нежной страсти к этому мужчине, подарившему ей столько чувственных наслаждений, вновь заставила ее сделать первый шаг (- Не волнуйся, дурашка, — гладя своего Бурбошу, когда-то успокаивала огромного коня Кира) — вот и сейчас ей захотелось погладить по щеке и успокоить такого растерянного и беззащитного взрослого, серьезного мужчину, оказавшегося не таким