47 отголосков тьмы (сборник) - Виталий Вавикин

– Дело дрянь, – сказала она и продемонстрировала развернутый паспорт. – Ноль пять джина с тоником. Ледяного. Не задерживайте очередь. Не следует тратить мое время. И свое – его у вас не так много.

Бармен застыл, вздрогнул и потянулся к холодильнику. В ее ладонь легла ледяная банка, моментально покрывшаяся влажной пленкой.

Было жарко.

Она поплелась между рядами пластиковых кресел. Люди изредка поднимали на нее взгляд, но она на них не смотрела. Синие глаза остановились на темном уголке – туда еле-еле дотекал мертвенный свет электрических ламп.

Смеркалось. Большие окна – настоящие стеклянные стены – подернулись синеватой дымкой.

Она стояла, прислонившись плечом к стене, и пила холодный шипучий джин-тоник. Вот и мысли у нее такие же: шипят и колются.

Черт. Тупой аэропорт. Тупая жизнь. Тупой мир.

Ты так думаешь?

Да, я так думаю.

Она смотрела вглубь зала ожидания, сквозь людей, томящихся там, коротающих – кто как умеет – бесконечно долгое время. Иногда они отрывались от своих газет, кроссвордов и дешевых детективов и напарывались на застывшее в дальнем углу изваяние – на бледную девушку, на ее синий взгляд. И тут же отворачивались. Но она не обращала на это никакого внимания. Она пила джин с тоником большими медленными глотками.

Банка опустела. Она постояла секунду без движенья, а потом, даже не моргнув, не переводя глаз с невидимой точки в зале, стала сжимать руку. Сильнее, больше. Жесть хрустела и трещала, привлекая людей с их удивленными и недовольными взглядами. Банка сминалась под напором тонких пальцев. На пол упала капля крови, и еще одна – поменьше.

Люди смотрели на нее. Некоторые – с недоумением, другие – почти с гневом. А кто-то – с жуткой смесью восхищения и панического ужаса.

Банка скрежетала и сминалась, как бумага. Кровь капала. Она задумчиво глядела вглубь зала. Ни одна черта бледного лица не дрогнула. Жесть взвизгнула в последний раз и прорвалась в нескольких местах. На руке осталось несколько глубоких порезов.

Кажется, все люди в зале зло посмотрели на нее. Но тут объявили посадку, и они стали в беспорядке сгребать свои бессчетные сумки, чемоданы, кульки из дьюти-фри. Все понеслись к гейту. За стеклом стоял большой белый самолет с четырьмя турбинами.

Вдруг электронный голос сказал:

– Ты же знаешь, что будет дальше. Глупая. Не противься. И не надо никакого геройства. Увидишь, что станет с этим чертовым самолетом, если только ты подумаешь о том, чтобы…

Она с недоверием глянула на динамики.

– Отстань. На самом деле ты всего лишь…

– Слушаю и повинуюсь.

Она отошла от стены и не глядя бросила бесформенный ком жести в мусорный бак. Он попал точно в цель. На пол упали несколько капель крови. Она посмотрела на них, а потом на ладонь – ран не было.

– Только попробуй – увидишь, что будет. Милая.

Она нырнула в свежесть вечера и последней вошла в самолет. Кровь на полу выкипела с шипением и легким дымком.

* * *

Капли дождя лениво садились на стекло иллюминатора. Сонное небо начало хмуриться. Сизые облака затянули весь небосвод. На юго-западе они громоздились фиолетово-бурыми воронками, пожирающими темно-синее небо. Иногда по этим фантастическим гроздьям пробегали нитки молний, но грома слышно не было – слишком далеко. Казалось, вечерний воздух утратил легкость и превратился в тяжелое липкое марево.

В салоне работал кондиционер, но все равно было душно. Она не обращала на это внимания; задумчиво водила тонким пальцем по стеклу. Капель с другой стороны становилось все больше. Она вздохнула.

Ненавижу дождь.

Люди шумели и толкались, искали что-то, пытались распихать свою так называемую ручную кладь по верхним полкам и под креслами. Кто-то громко звал кого-то – наверное, сбежал непоседа-ребенок.

А на улице стремительно мрачнело. Сиренево-серые тучки насупились, выросли, превратились в большие мутно-багровые тучи.

Ее место располагалось слева по ходу движения, и если прижаться щекой к иллюминатору и посмотреть назад, то увидишь белое крыло. Так и делали дети, заполонившие чуть ли не половину салона: тыкались носами в стекло, щебетали, выглядывая разные интересности.

Ненавижу.

Кого ненавидишь?

Ненавижу дождь.

Один из сорванцов улизнул из-под присмотра. Он подумал, что неплохо бы пробраться в кабину пилота. Желая исполнить свой хитроумный план, парнишка шмыгнул в проход. И был почти у цели! Но путь ему преградила тележка с напитками. Стюардесса отвернулась буквально на секунду. Мальчик выдохнул – чтобы сделаться тоньше – и предпринял смелую попытку протиснуться. Зря. Бутылка газировки качнулась и спланировала вниз. Тонкое горлышко откололось, красная шипучка вмиг была повсюду – на коврике, на сорванце и на белых брюках одного из пассажиров. На то, чтобы успокоить раскричавшегося обрызганного бизнесмена и замять произошедшее, понадобилось время. Маленький хулиган отделался тумаком и выслушиванием нотации. «В другой раз», – решил он.

Небо наклонялось все ближе к самолету и хмурилось, хмурилось.

Наконец люди расселись по своим местам и угомонились, капитан по громкой связи поприветствовал всех и начал читать обычные данные – о погоде, о самолете и о предстоящем полете. Потом три стюардессы синхронно продемонстрировали спасательные жилеты.

– На всякий случай, – с улыбкой сказала одна из них. – Они вам не потребуются! Счастливого пути!

– Хочется верить, – буркнули сзади.

Самолет въехал на взлетную полосу и покатил по ней, минуя метры бетона, кажущегося коричневым в этих странных сумерках. Быстро набрав обороты, он легким толчком оставил землю внизу. Капли на стекле стали косыми – почти параллельными накренившейся линии горизонта.

По правде сказать, даже в современном мире еще остались те, кто задается вопросом: как такая куча железа вообще летает? Ладно какой-нибудь крейсер или даже бронированная подводная лодка – то все-таки плавать… Но летать? Она начала размышлять об этом и быстро оборвала свои мысли. Ни к чему это.

Остались позади и внизу мелкие огоньки, они быстро пропали в мутном воздухе.

– Мама, мама! Почему лампочек больше не видно, мы в космосе, да? Я не хочу в космос! Там холодно и при… при… при-шлель-цы! – раздался плач, и женщина начала успокаивать крошку.

Она горько прищурилась. Теперь ее ничто не связывает с тем, что было. Ничего и не было.

Ты опять врешь сама себе.

Заткнись!

Лампочка «Пристегните ремни» погасла, и дети устроили бедлам. Только короткий момент взлета заставил их примолкнуть, и то не всех. Взрослый громко рассказывал что-то из географии, но чихали они на него. Такие глупости – не для их семи-восьми лет! Пацаны, конечно же, уже швырялись скомканными салфетками, девочки обсуждали наряды и любимые мультики. Одна девочка достала из кармана зеркальце и стала пускать солнечных зайчиков (ну, электрических). Один мальчик пробежал по салону и дернул понравившуюся девочку за косу. Другой проверял, насколько прочны иллюминаторы.

Взрослые пытались, как водится, урезонить детишек, но куда уж там. Два пассажира – один в идеально выглаженной футболке-поло, другой в мятом костюме – принялись изливать возмущение по поводу шума. «Дурдом!» – сказала девушка в пестром жакете и, откинувшись на сиденье, сделала погромче музыку в плеере.

А она глядела в сумеречную синь – там, за стеклом. Темно-зеленая сумка лежала у нее на коленях. Она вздохнула. Длинные ресницы дрогнули. У нее нет прошлого. Больше нет.

* * *

Тогда был обычный серый день. Дождь лил стеной, капли плясали по лужам. Весь народ попрятался под козырьками подъездов, на автобусных остановках, в подземных переходах и магазинах. Но никто – под зонтом. Потому что завеса дождя рухнула совершенно неожиданно прямо с ясного неба, которое моментально превратилось в кипящий тучами котел.

Она не любила толчею, поэтому предпочла людскому скопищу на остановке общество длинных капель воды, падавших отвесно вниз. Синий плащ промок вдрызг, вода пропитала всю одежду, и она кожей чувствовала холодные прикосновения дождя.

Люди бранились на непогоду и брезгливо морщились, но она подставляла дождю лицо и улыбалась. Она любила дождь, он всегда поднимал ей настроение. Скоро она будет дома – вот только дождется маршрутку. Скоро, скоро она будет дома, а там – теплый плед и горячий чай. Она вздохнула в предвкушении.

По дороге неслись машины, маршрутки все не было. Ее взгляд упал вниз и наткнулся на белый карандаш. Он лежал в грязи, потерянный или выброшенный кем-то – художником? Студентом?.. Она вдруг наклонилась и подняла его, удивившись своему поступку. Стерла грязь.