Тайные боги Земли - Александр Сухов

Через какое-то время в двух шагах от меня вновь вспыхнул небесной синевой тот самый знакомый мне портал.

Как и в прошлый раз ТОТ (или ТЕ), кто меня сюда заманил непонятным манером, вовсе не собирался насильно отправить меня в лазурную синь портального перехода. За мной вновь оставляли право выбора. При желании я мог развернуться на сто восемьдесят градусов и, сделав шаг, навсегда покинуть это место, или все-таки шагнуть навстречу неизвестности, вполне вероятно, снова испытать те невыносимые муки, коим я подвергся не так давно.

«ПЛАМЕННЫЙ ПУТЬ», – неожиданно перед внутренним взором вспыхнула надпись, начертанная аршинными огненными буквами. Вся кожа на моем теле полыхнула невыносимой фантомной болью. Было ощущение, что я вновь попал в тот огненный кошмар и постепенно заживо в нем сгораю, как это однажды уже случилось со мной.

Не… на такие подвиги больше не подписываюсь, твердо решил я. Мыслимое ли дело непонятно для какой надобности претерпевать адовы мучения?! Нет, я не согласный категорически. Пусть те, кому это нужно, либо сами туда лезут, либо вербуют для этих целей безбашенных мазохистов или еще каких извращенцев, получающих от всего этого глубокое удовлетворение.

«Гм… «глубокое удовлетворение», – подумал и позабавился вопиющей несуразности данного выражения. – А если кому-то уж очень глубоко без надобности, может быть, кому-то даже очень больно, если глубоко. Не, уважаемые благодетели, покорнейшее мерси-с, нам в обратную сторону».

Тут же хотел развернуться и уйти, чтобы навсегда выкинуть из головы само словосочетание «Пламенный Путь» вместе со всеми ощущениями, которые имел сомнительное счастье испытать в этом адовом горниле.

Да, да, был готов и полон решимости и все-таки, вопреки здравому смыслу, инстинкту самосохранения и прочим сдерживающим факторам, набрал в грудь побольше воздуха и, как в прошлый раз, шагнул в голубую марь портального перехода.

Впоследствии я много и долго размышлял о том, почему сделал именно так, а не иначе, но так и не смог постичь логику своего поведения. Скорее всего, виновато любопытство, присущее всякой божьей твари, даже не вполне разумной.

Лишь оказавшись по другую сторону портального перехода, я осознал, что сделал вовсе не то, что собирался сделать, но сожалеть о содеянном в данный момент с моей стороны было неблагоразумно. Посмотреть одним глазком на тутошние чудеса и диковинки и рвать когти, что есть мочи – вот моя основная задача.

На этот раз здесь все выглядело совершенно иначе. Я оказался в центре выжженной солнцем пустыни на вершине огромного, как гора, бархана. Между прочим, весьма странной пустыни. Песок – черная угольная крошка. Кругом барханы, будто океанские волны вздымаются на неимоверную высоту. Внизу, у подножия песчаной горы, на которой я находился, растет несколько кустов, более всего похожих на перекрученную немыслимым образом колючую проволоку. Безоблачное небо какого-то неприятного сизо-лилового оттенка. Солнце над головой – не привычный желтый шарик, а нечто остервенелое, заливающее окружающий мир нестерпимо-ярким синим светом.

«Вот ведь незадача! – подумал я. – В прошлый раз был хотя бы какой-никакой путь, теперь что-то новенькое».

Какое-то время я стоял и тупо пялился на окружающий пейзаж, как вдруг осознал, что весь мой костюм состоит из одной лишь набедренной повязки. Слава Богу, вокруг не холодно, и под ногами не валяются битые пузыри из-под водяры и пива.

Все происходящее было настолько реальным, что мне стоило больших трудов убедить себя в том, что это всего лишь сон, иначе говоря: образ, скомпилированный воспаленным сознанием или подсознанием из всего того, что мне когда-то уже доводилось видеть собственными глазами. К примеру, вон те кусты местного саксаула – по сути, самое настоящее проволочное заграждение, а черный песок – воплощенный в образ символ какой-нибудь душевной бяки. Что означает голубое солнце, я пока не знал, но, надеюсь, скоро узнаю.

Разъяснив, таким образом, себе самому сакральный смысл развернувшейся передо мной панорамы, я немного успокоился. Зря, оказывается, волновался – это всего лишь сон, яркое, до неправдоподобия реалистичное видение. А может быть, и та пытка огнем, и страшный зверь из земных глубин, и батюшка – также были всего-навсего моим ночным кошмаром, и никакого Пламенного Пути вовсе не существует. Вон и Митрофаныч ничего не слышал о чем-нибудь подобном, это при его-то весьма солидном возрасте.

В таком случае, пора просыпаться – нечего тут торчать посреди этих неправильных барханов. Почему неправильных? Во-первых, песок черный, какого в природе не бывает, а во-вторых… да черт их знает… неправильные, и всё тут. И вообще, всё здесь не так, как бывает на самом деле, а, значит, тоже неправильное.

Активно встряхнул головой и пожелал проснуться. Никакого эффекта. Пустыня вместе с барханами, «колючей проволокой» и черным песком никуда не пропала, а продолжала упорно маячить у меня перед глазами. Озвучил вышеозначенное желание, при этом для верности часто-часто захлопал глазами – это, насколько мне известно, наипервейшее средство для экстренной эвакуации из прилипчивых кошмаров. Не сработало. Чтобы гарантированно вернуться в реальность, крепко ущипнул себя за икроножную мышцу и еще интенсивнее стал трясти головой. Не верьте умникам, утверждающим, что во сне не бывает боли. Бывает и еще как бывает, доложу вам. Во всяком случае, я ее почувствовал и не где-нибудь, а именно в ноге, точнее, в том самом месте икроножной мышцы, которое только что так нещадно ущипнул.

– Вот же срань господня! – громко возмутился я и продолжил сыпать подобными эпитетами: – Хрень необъяснимая, жесть ржавая, дрянь сыпучая!..

Пару минут я изгалялся в красноречии, теша себя надеждой, что неведомые Силы сжалятся надо мной и выпустят из силков столь странного и совершенно необъяснимого состояния. То, что оно никакого отношения к сновидениям в принципе не имеет, я уже понял, поскольку ни один сон не может столь бесцеремонно обходиться со своим хозяином.

Наконец я оставил бесплодные потуги немедленно вернуться в реальность и присел на теплый песочек в ожидании продолжения действа. Мое пребывание в данном несуразном месте, как мне мыслилось, обязательно должно иметь какое-то продолжение – в конце концов, не любоваться же бредовым пейзажем черной пустыни меня сюда занесло.

Едва лишь я смирился со своей судьбинушкой и только начал успокаиваться, поверхность, на которой покоился мой зад, вдруг затряслась мелкой-мелкой дрожью, как будто это и не бархан вовсе, а живое существо колоссальных размеров. Подрожав немного, словно основательно закоченевший любитель зимнего экстрима, именуемого оздоровительным закаливанием или моржеванием, бархан на какое-то время успокоился. Но затишье продолжалось недолго. Очень скоро песок из-под моей задницы буквально ухнул вниз. В полном соответствии с законом Всемирного Тяготения, я устремился вслед за твердой поверхностью, удаляющейся с феноменальной скоростью. При этом, вопреки всё тому же закону, песок проваливался намного быстрее, чем я.

Находясь в свободном полете довольно продолжительный срок, я успел осознать этот вопиющий факт, но осмыслить его и сделать соответствующие выводы у меня не хватило времени. Впрочем, полное осмысление пришло в тот момент, когда мой зад все-таки догнал ушедшую из-под него поверхность бархана и вошел с нею в жесткое соприкосновение. Несмотря на то, что песок, по идее, должен был смягчить мое падение, было очень больно и не от самого удара, а оттого, что мне «посчастливилось» приземлиться прямо на один из «мотков колючей проволоки». И это, считай, практически в полном неглиже. Состояние, доложу вам, непередаваемое – только супостату какому окаянному и пожелать. Благо приземлился, точнее – прикустился я не в самый центр колючей куртины, а на ее периферию.

Выбравшись кое-как на свободное от колючки пространство, я внимательно оглядел исцарапанный острыми иглами бок. Покоцало меня основательно, но раны поверхностные и смерть от потери крови мне пока что не угрожала. Хотя, мало ли что может быть на этих колючках. А вдруг какой некротический фермент или бацилла – короче, то, от чего люди мрут в течение считанных минут. Прислушался к своим внутренним ощущениям. Вроде бы, никаких тревожных симптомов. Разодранный бок, вполне естественно, побаливает, но жар – верный признак отравления, или избыточное жжение, свидетельствующее о том, что в рану попал какой-либо яд, отсутствуют.

В следующий момент поверхность под моими ногами буквально ударила меня в пятки и накренилась, норовя отправить прямиком в колючую заросль.

Лишь благодаря своему умению управлять телом даже в свободном полете и, конечно же, феноменальному везению, я не угодил в самый центр гигантского мотка колючей проволоки, а приземлился в считанных сантиметрах от нее.