Лето в пионерском галстуке - Сильванова Катерина

Но они больше никого не стерегли, не ждали и ни за кем не следили. Наконец оставшись наедине, они были заняты только друг другом и трепетно обнимались, перешёптываясь о всякой ерунде.

Спустя не больше получаса на тропинке, ведущей к корпусу пятого отряда, раздались чьи-то шаги. Юрка услышал их первым и отпрянул от Володи:

— Слышишь?

Володя прижал палец к губам и выглянул из кустов, слегка отодвинув ветку. Так что Юрка тоже увидел. По тропинке шагала Маша.

Она заглянула в окно спальни девчат, долго смотрела, видимо, искала кого-то в слабо освещённой ночником комнате. Юрка и сам догадался кого — Володю. Не найдя там вожатого, Маша подошла к другому окну — мальчиков. Посмотрела, подождала, прислушалась. Сообразив, что и там его нет, побрела через клумбу к третьему окну.

— Моя комната, — прошептал Володя.

Там было абсолютно темно, Маша быстро вернулась на крыльцо и, тихонько скрипнув дверью, осторожно пробралась внутрь. Володя заметно напрягся.

— С ума сошла? Куда она лезет? — Володя дёрнулся в сторону и выскочил бы, если бы Юрка не схватил его за локоть.

— Постой! У тебя там есть что-нибудь не то? В смысле компромат какой или что-то такое?

— Да нет вообще-то, — задумался он.

— Вот и не вылезай. Увидит, что ты по кустам шатаешься, что подумает?

— Да чёрта с два я буду тут прятаться, пока кто-то роется в моей комнате!

Володя выскочил из-за кустов вовремя. Маша вышла минуту спустя и столкнулась с Володей в дверях. Юрке выходить было уже слишком поздно. Тревога росла с каждой секундой, ужасная догадка не давала спокойно стоять — неужели влюблённая Маша спятила настолько, что теперь следит за Володей?

Борясь с безумным желанием наброситься на неё и высказать всё, что думает, Юрка замер в кустах и чувствовал себя беспомощным идиотом. Крыльцо было слишком далеко, он не только не слышал разговора, Юрка не мог и прочесть его по губам — слабая лампочка мерцала из-за кружащегося комарья, разглядеть что-нибудь было невозможно. Одно было ясно — Маша ответила Володе такое, что свело на нет всё его возмущение.

Они закончили. Маша не торопясь вышла на тропинку и только спустилась вниз, как Юрка вынырнул из кустов и подбежал к Володе:

— Ну? Что сказала? — выпалил он, задыхаясь от волнения.

— Она искала тебя… — ответил Володя обескураженно. — Сказала, что Ирина тебя ищет и раз тебя не было в театре, Маша подумала, что ты можешь быть со мной. Не могу сказать, что это странно. Вы в одном отряде, она часто помогает Ирине, и это как раз таки нормально, но… я не ожидал.

— Нет уж, все это как раз таки странно! Знаешь, мне сказали тут, что Маша на меня наговаривает. Она вообще очень странно себя ведёт, ты заметил? Слишком часто появляется рядом с нами…

— А ты не преувеличиваешь?

Увидев чуть снисходительную улыбку Володи, Юрка смутился. Наверняка он подумал, что Юрка слишком хорошо помнит их танец и до сих пор ревнует, поэтому готов обличить Машу в чём угодно. И если Володя действительно думал так, то он был прав. Пылкое Юркино желание выскочить из кустов и поймать шпионку с поличным было вызвано именно ревностью. Но аргументы в защиту своей теории у Юрки тоже нашлись:

— Она не первый раз гуляет по ночам. Помнишь, тогда Ира пришла в театр и на меня набросилась, мол, что я с Машей делал и где гулял? А ведь и правда, где бы мы ни были, она всё время рядом. Володь, мы должны рассказать про её прогулки!

— Разберись сначала с Ириной.

И Юрка отправился к ней почти сразу. Всё равно настроение у него было испорчено, а на Володю опять нашла паранойя, и он постоянно замирал, прислушиваясь, оглядывался по сторонам и не позволял касаться даже своей руки. А вечер уже подходил к концу.

Наскоро попрощавшись с Володей, Юрка вернулся в свой отряд и нашёл вожатую. Ожидал, что она с порога нахмурит брови и закричит, уже приготовился лепетать оправдания, но Ира уставилась удивлённо и ответила:

— Вообще-то нет, не искала. — Юрка уже подставил руки ловить челюсть, как Ира ойкнула. — А где ты, кстати, был?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— С Володей.

— Ты вообще видел сколько времени?! Юра, отбой для кого играют?! Если ты задерживаешься, то должен предупредить!

Юрка засыпал, борясь со смешанными, полными тревоги чувствами. Вокруг Володи постоянно вилось много девушек, но Юрке казалось, что Маша мелькает уж слишком часто. Должно быть, это всё-таки ревность. И вдобавок он, видимо, заразился Володиной паранойей.

Примечания:

(1) БАМ — железная дорога в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Одна из крупнейших железнодорожных магистралей в мире. Основной путь Тайшет — Советская Гавань строился с большими перерывами с 1938 года по 1984 год.

Послушать песенку и проникнуться атмосферой Юркиных грустных мыслей можно вот тут: https://vk.com/wall-106283999_236

Глава 14. Клянусь. Никогда!..

До премьеры спектакля осталось всего ничего времени. Стоя у умывальников, сонный и продрогший от ледяной воды Юрка аж вспотел и проснулся, как только услышал из уст Володи страшное слово «послезавтра». Впрочем, страшным оно оказалось не только для Володи с Юркой, но и для всей труппы в целом.

Пропустив зарядку, Юрка удрал в театр, чтобы всецело заняться повторением «Колыбельной», и остался там на весь день, поэтому нервозность Володи мало его затронула. Чего нельзя было сказать об остальных ребятах, а им пришлось очень несладко. Ужасно негодуя, что вчерашний день выпал из-за праздника в лагере, худрук с самого утра принялся выдергивать актеров по трое, по двое и даже поодиночке с общественных работ и развлечений, чтобы без устали прогонять с ними отдельные сцены по десятку раз.

К спектаклю привлекли два кружка — кройки и шитья и художественный. Если вооруженные Ксюшиными эскизами портные работали в поте лица, то художники, по мнению Володи, филонили. Ребята не успевали нарисовать столько декораций, сколько требовалось для спектакля, и Володя забрал у них несколько эскизов и набросков, чтобы раскрасить самому с помощью актёров и волонтёров вроде Матвеева.

Юрка же в отношении спектакля оставался совершенно спокойным. Он не сомневался, что такими темпами они всё успеют. Его мучило совсем другое: время заканчивалось не только у актёров, но и у них с Володей тоже.

Володя это понимал и действовал. Он умудрился в таком плотном графике найти окна и дважды забежать к Юрке в кинозал, чтобы быстро чмокнуть в щёку и потрепать по голове.

Но Юрка всё равно грустил. В грусти «Колыбельная» звучала великолепно, но даже это не радовало. По-настоящему его радовало только одно: время, которое они проводили вдвоем, было исключительно их временем. И если мгновения рядом, нежные, но молниеносно быстрые взгляды наполняли его душу счастьем, то двухчасового отбоя Юрка ждал с замиранием сердца. Наконец они смогут по-настоящему побыть вдвоем! Остаться наедине и наплевать на все эти репетиции, декорации и прочее. Наслаждаться жизнью и дышать полной грудью, чтобы запомнить друг друга и это лето как самое волшебное, что было в их жизни.

***

— Мы всё никак не доплывём до барельефа из твоей страшилки, — подмигнул Володя, бренча в кармане ключами от лодочной станции. — Это уже стало какой-то традицией — искать поводы, но даже не попробовать добраться дотуда.

Юрка хотел было возразить, что сегодняшний день выдался пасмурным, что может полить дождь, но передумал — велика ли беда промокнуть?

Они спустились по тропинке до лодочной станции, сели в лодку и отправились в том же направлении, что и раньше. В этот раз Юрка усадил за вёсла Володю — пусть теперь он гребёт против течения. Володя не жаловался, но на полпути стало заметно, что устал, и Юрка его сменил — до места, где стоял барельеф, плыть пришлось гораздо дольше, чем до заводи с лилиями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Руины», как Юрка называл это место, представляли собой неровное заросшее травой поле, окруженное редким сосновым бором. Неизвестно, усадьба стояла здесь раньше или церковь, но на то, что здесь действительно что-то было, указывали остатки стен и холмики фундамента. Стоит только приглядеться, и вот они — торчат в высокой траве.