Высшие кадры Красной Армии 1917-1921 - Сергей Войтиков

Глава 4

Вотчина Эфраима Склянского в конце 1918 — начале 1921 года

Лев Троцкий в 1918 году мог сказать: «Армия — это Я». И был бы прав. Но вот нюанс — армия ничего не могла сделать без своего центрального аппарата. А центральный военный аппарат — это был Эфраим Склянский. Что же представляла собой его вотчина после серии реорганизации?

К ноябрю — декабрю 1918 года советский центральный военный аппарат в принципе был способен решать стоявшие перед ним задачи, но ряд его звеньев по-прежнему работал недостаточно эффективно. В частности, были выявлены (главным образом, Высшей военной инспекцией) недостатки сложившейся после создания Реввоенсовета Республики системы высших и центральных органов военного управления.

Переформирование Штаба Высшего военного совета и Оперода Наркомвоена к 10 ноября 1918 года в Полевой штаб РВСР легло на плечи военных специалистов Оперода Наркомвоена, и (главным образом) его начальника штаба — генштабиста Г.И. Теодори. К 26 октября 1918 года бывшие сотрудники Оперода Наркомвоена под руководством Г.И. Теодори закончили формирование Курсов разведки и военного контроля (в основу преподавания и практических работ был положен опыт Первой мировой и Гражданской войн). Положения, штаты и инструкции курсов одобрил и утвердил Л.Д. Троцкий[878].

Созданный в мае 1918 года Всероссийский главный штаб работал до крайности неэффективно: механически объединённые Главный штаб и ГУ ГШ продолжали полуавтономное существование в составе ВГШ. Военспецы, среди них — руководящие сотрудники военного ведомства (генерал-лейтенант В.Ф. Новицкий и генштабист капитан В.И. Самуйлов), признавались: в управлениях по организации, оперативном, военных сообщений и топографическом «выражена» деятельность прежнего ГУ ГШ, а в Управлении по командному составу — прежнего Главного штаба. В декабре 1918 года «вся искусственность» проведённого в мае 1918 года слияния Главного штаба и ГУ ГШ прослеживалась ещё очень чётко[879].

Инспекционная комиссия ВВИ по обследованию ВГШ пришла в декабре к выводу, что разнообразие и разнородность управлений штаба делают его начальника ««механическим» управляющим, а не «начальником», объединяющим порученное ему дело по идее». В составе Оперативного управления работали независимо друг от друга два структурных подразделения (военно-исторический подотдел в составе военно-статистического отдела и военно-историческая часть оперативного отдела) с одинаковыми функциями. Восемь отчётов управлений свидетельствовали, что «каждый начальник управления работает как бы сам по себе, но и не обладает самостоятельностью, его требования другими не исполняются, ибо это есть ему только нужные требования». Окружные военные комиссариаты, подчинённые Всероглавштабу, были не в состоянии исполнить массу требований многочисленных подотделов разных управлений ВГШ.

Председатель Инспекционной комиссии В. Борисов сделал вывод, что организация Всероглавштаба «совершенно» не отвечает огромным задачам, стоявшим перед штабом. Громоздкость структуры и перегруженность функциями ВГШ, естественно, привели к бюрократизации: переписка велась «не ради дела, а ради исполнения номеров и аккуратного пребывания в канцелярии». Всероглавштаб, в частности, был не в состоянии полностью выполнять запросы Полевого штаба в пополнениях личного состава частей.

Высшая военная инспекция, перечисляя недостатки организации и деятельности Всероглавштаба, предлагала вместо разукрупнения ВГШ — выделить из бывшего аппарата Главного штаба «начальника генерального штаба с известным числом обер-квартирмейстеров»[880]. Это, несомненно, было связано со стремлением военспецов возродить аппарат Генштаба.

Главное управление всеобщего военного обучения во главе с бывшим членом коллегии Наркомвоена И.Л. Дзевялтовским подчинялось не начальнику Всероглавштаба, а напрямую руководству военного ведомства[881].

Управления военного ведомства далеко не всегда действовали согласованно. Реввоенсовет Республики 26 декабря 1918 года констатировал недостаточную оперативность Всероссийского главного штаба «в лице некоторых его управлений и отделов» в исполнении «военных потребностей», предъявляемых Полевым штабом РВСР. Для ликвидации трений начальнику Полевого штаба Ф.В. Костяеву поручалось совместно с начальником ВГШ Н.И. Раттэлем разработать план рационализации деятельности ВГШ.

22 декабря Всероглавштаб докладывал о препятствиях к проведению в жизнь плана ВГШ. Эти препятствия заключались: 1) главным образом — в снабжении и вооружении формируемых частей и пополнений; 2) в помещениях; 3) в ненадёжности местных военных органов, против чего ВГШ принимал «все меры»; 4) отсутствии чёткой системы органов военного управления[882], в частности, сильно тормозили работу самочинные действия со стороны командования армиями, проявляющиеся в отношении местных военных органов (мобилизация, повинность и др.); 5) постоянный уход служащих местных военкоматов «в органы Полевого управления» в связи с «крайней материальной необеспеченностью»[883].

7 ноября Совет ВГШ направил в округа предписание, в котором требовал: строгого подчинения окружных военкоматов Совету ВГШ и стоящих над ВГШ учреждений (РВСР, СНК, ВЦИК); чёткого доклада от округов ВГШ о получении указаний последнего; обращение особого внимания на работу штабов округов. Военным комиссарам окружных военкоматов предписывалось немедленно распределить работу в своих комиссариатах так, чтобы одна и та же работа не велась одновременно в штабе округа и в управлении делами, что особенно часто встречалось в военкомате МВО. Вследствие частого неисполнения должностных предписаний губернскими, уездными и областными военкоматами военкомокрам предписывалось немедленно наладить в них работу для быстрого и чёткого выполнения распоряжений; проявлять больше инициативы и энергии, так как работы в большинстве военных комиссариатов Совет Всероглавштаба, по его признанию, «не видел». Особое внимание военкомокры должны были обратить, во-первых, на работы по формированию, обучению и организации призываемых; во-вторых, на внутреннюю связь между управлением делами, окружным штабом окружными управлениями[884].

С 7 ноября Н.И. Раттэлем были последовательно вызваны в ВГШ все окружные военные комиссары с военными руководителями, а 20 декабря было созвано общее совещание из всех военкомокров и военруков. 22 декабря начальник ВГШ докладывал председателю комиссии по инспектированию Всероглавштаба, что между ВГШ и округами «подготовлена самая тесная связь».

Организация Военно-законодательного совета также оказалась далёкой от совершенства: ЗФУ работало параллельно с Управлением делами, причём последнее было, по выражению ВВИ, «страшно» перегружено работой, выходившей из компетенции ВЗС (например, ВЗС занимался срочной разработкой вопроса о красноармейском пайке, хотя этот вопрос находился в компетенции ГВХУ[885]. Неудивительно, что деятельность ВЗС также подвергалась осенью 1918 года резкой критике[886].

4 сентября 1918 года ВЗС, выслушав предложение зав. отделом военного имущества Н.П. Неймана, постановил избрать из числа присутствующих на заседании комиссию в количестве трёх человек (членов ВЗС) для детального обследования причин, тормозящих прохождение дел в Военно-законодательном совете и выработки мер к их устранению. В комиссию вошли: Ю.В. Городецкий (от Наркомфина), М.В. Лезгинцев (от финансового отдела Наркомвоена) и Н.Н. Соколов (глава Военно-хозяйственного надзора при ВЗС)[887]. По итогам работы комиссии 10 октября было составлено «Суждение комиссии под председательством М.В. Лезгинцева для выяснения причин медлительности прохождения дел в Военно-законодательном совете»[888]. ВЗС выполнял свои функции со значительными организационными и материальными издержками: комиссия ВВИ, по итогам инспектирования ВЗС (декабрь 1918 г.), назвала в качестве основной причины — отсутствие утверждённых положений для руководства деятельностью совета. Кроме того, причины медленного прохождения дел крылись в порядке ведения делопроизводства в ВЗО и в обслуживающих его учреждениях[889]. Докладчиками как в междуведомственном совещании, так и в ВЗС были делопроизводители, а не начальники отделов, а потому ответственность начальников отделов была опосредованной, а скорость продвижения дел зависела от работоспособности и добросовестности делопроизводителей. Служащие были не всегда квалифицированными, отделы ЗФУ работали обособленно друг от друга, справки выдавались медленно, делопроизводители постоянно отвлекались от исполнения своих прямых обязанностей из-за участия в различных комиссиях. Начальник ЗФУ тоже не был юридически заинтересован в докладах, так как всеми делами занимался Управляющий делами ВЗС. Кроме того, дела и постановления ВЗС проходили через руки Управляющего делами, начальника ЗФУ и председателя ВЗС, а докладчиком на утверждении постановлений был заведующий секретариатом — четвёртое лицо[890].