Сказки старого дома - Андрей Басов

— Подожди, Синдбад, — остановил я его, — я попробую сам догадаться. Шехерезада?

— Честное слово, — поспешил вмешаться Ахмед, — я ему ни о ком заранее не говорил.

— Значит, я и в очень далеких краях известна. Очень тронута твоей догадливостью, Серж. Ахмед говорил, но я не так уж верила.

Хотя ей уже явно за тридцать, но женщина красоты необыкновенной. Не хуже Жанны или Зубейды. А обаяние — и в жесте, и в голосе, и в каждом слове.

— Еще как известна, — подтвердил я.

— Это очень приятно. Как только ты сказал, что попробуешь догадаться, я почему-то сразу вспомнила историю о догадливом сапожнике. Так вот…

— Шехи, — прервал ее Синдбад, — еще не время историй.

— Извини, уже в привычку вошло. С тех пор как всё-таки умер своей смертью султан Шахрияр, меня и приглашают лишь ради моих историй. Только вы ради дружбы.

— Ладно, — подытожил Синдбад, — познакомились и теперь располагайтесь, кому где нравится. Я сейчас распоряжусь, — и, приоткрыв дверь каюты, кому-то сказал:

— Заносите.

Только тут я обратил внимание, что просторная каюта обставлена как-то странно. Всё на восточный манер, а вот посередине — вполне европейские большой круглый стол и с десяток стульев. Синдбад перехватил мой удивленный взгляд.

— Ахмед посоветовал. И, знаешь, довольно удобно оказалось. Всем понравилось.

Между тем состоялся внос яств. Бутылки и графинчики. Тарелки, блюда, кастрюльки и подносы, источающие аппетитные мясные и рыбные запахи и ароматы. Стаканы, бокалы, кубки и прочая сервировка, включая ложки и вилки.

— Ребята, я голодна как джинн после тысячелетнего заточения, — сообщила Шехерезада и вгрызлась в жареную ножку фазана. — Налейте мне греческого.

Ребята последовали ее примеру и несколько минут молча устраняли ощущения острого, мешающего приятной беседе голода.

— Шехи, — через некоторое время нарушил молчание Ахмед, — какие новости во дворце? Я слышал что-то про бунт в гареме, — и, обернувшись ко мне, пояснил. — Шехерезада — рассказчица сказок при детях халифа. Да и при самом халифе тоже.

— М-м, подожди. Вот сейчас расправлюсь с этими чудными солеными грибами и расскажу. Уф-ф, какая прелесть! Ладно, слушайте, но не говорите, что услышали. То, что оставшиеся жёны халифа требуют с ним развода, известно всем. И то, что условий развода требуют тех же, что и для уже разведенных жен, — тоже не секрет. Да, и есть закон, позволяющий им такого требовать. Но… Как говорится, палка о двух концах. С одной стороны, зависть существующих жен к бывшим женам, которые многое обрели, чего у них раньше не было. И не потеряли во дворце ничего, кроме постоянных гаремных интриг и склок. С другой стороны, и это пока строгий секрет — вдруг выяснилось, что изгнанные трое визирей проводили махинации с деньгами для разведенных жен. Ведь была паника, что женщинам снова не выйти замуж. Запрещено законом, как бывшим женам правителя. Так эти трое умников обошли всех разведенных жен и договорились, что каждая отдаст им четверть полученных при разводе денег. При условии, что они уговорят халифа выпустить фирман, дающий им свободу снова выйти замуж. Это огромные деньги. Фирман вышел. Бакшиш получен. Халиф, узнав об этом, взбесился. Палач, конечно, топор уже точит. Но этого мало. Халиф хочет вернуть выплаченные бывшим женам деньги в казну. И по закону может это сделать. Сделки ведь опорочены мошенничеством. Но есть о чем задуматься. Мошеннической может признаваться только вся сделка, а не какая-то ее часть. Тогда отменяется и развод. Бывшие жены возвращаются в гарем, опять садятся на шею халифу, а в городе начинается бунт по причине разрушенных семей и хозяйств. Халиф не знает, что делать, и ситуация напоминает собой бочку с китайским порохом, к которой вот-вот кто-нибудь поднесет огонек. Так что больше новостей никаких. Всё замерло в ожидании.

— Да-а, тяжела жизнь монархов, — оценил ситуацию Аладдин. — Но почему наш с легкостью избавляется от жен, позволяя им снова выходить замуж даже за простолюдинов? Странно как-то. Ведь сами-то эти женщины совсем не простолюдинки и даже они не возражают. А часто, я слышал, и сами выбирали простолюдинов в новые мужья. А, Шехи, ты знаешь объяснение?

— Ой, Аладдин, прошу тебя, не надо забивать себе и другим голову всякой ерундой. Ты опять ведешь к одному и тому же. Почему бы халифу не отдать за тебя дочь? Ну, видел ты как-то раз случайно Будур, когда она отправилась в баню, и влюбился. Но она-то тебя не видела. А я тебя знакомить с ней во дворец не потащу. Меня саму быстро оттуда выпрут за такие фокусы. Девица она, конечно, внешне очень завидная, да и неглупая, незлая. Но у тебя лампы-то нет, чтобы с ней познакомиться. А без знакомства нет и любви. Халиф Гарун не дурак и не будет запрещать своей дочери любить кого угодно. У него этих дочерей куча. Ну, а отдал бы он Будур за тебя или нет, то кто может знать, какие сложатся обстоятельства? Сам-то Гарун-аль-Рашид вовсе не королевской крови, если верить слухам.

— Стало быть, нужно достать лампу.

— Слушай, — вступил в разговор Абу, — достать всегда что-то можно. Важно знать, где, а ты не знаешь. Лампа как-то на миг попала тебе в руки, но ты ее упустил. Магрибский[14] колдун, к которому она перешла, теперь сам мертв. Где лампа, неизвестно. А Око Света[15] я уже давно продал халифу. Так что искать пропажу нечем.

— Шехи, — подал я голос, — а нет ли у тебя в памяти какой-нибудь истории про магрибских колдунов?

— Была вроде бы. Сейчас поищу, — и погрузилась в раздумье. — Вот, пожалуй, только эта подходит. Она называется "Притча о страхе быть обворованным".

"Однажды султан Стамбула спросил заезжего магрибского колдуна:

— Молва людская говорит о несметных богатствах, которыми обладают черные колдуны. У тебя они, наверное, тоже есть. Как ты их охраняешь?

На что колдун ответил:

— Свои богатства охраняет тот, кто боится их потерять. Воров не страшится тот, для кого и любая охрана не помеха. Кто боится за свое, тот охраняет и мое".

— Вот и всё, — закончила Шехерезада. — Что это значит, я не знаю. Я ведь рассказчица, а не отгадчица загадок.

Все уставились на Ахмеда.

— И что скажет наш наимудрейший Ахмед-ага по этому поводу? — с провокационной улыбочкой произнес Багдадский вор.

— Наимудрейшему не пристало толковать такие пустяки, — и Ахмед повернулся ко мне. — Кто помоложе, то тот пусть этим и займется.

Теперь все уставились на меня. Вот же хитрый старикан! И от ответа увильнул, и мне испытание на сообразительность перед своими друзьями устроил. Ладно, я сейчас Ахмеду нос утру!

— Правильно говорит наимудрейший. Пустяки недостойны его утруждения. Султан боится за свои богатства и их охраняет. Колдуну султанская охрана не помеха. Так что он может свои богатства прятать в султанской сокровищнице.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});