Томчин - Иван Петров

Кстати, только сейчас вспомнил про Насреддина. В Бухаре его не оказалось, никто даже не слыхал о таком возмутителе спокойствия. Вряд ли его прятали от меня. Непременно назначил бы в городскую администрацию и, отогнав подальше всех, чтобы не видели, посчитал бы за честь пожать ему руку. Ну, или обняться по‑братски, как здесь принято. Несколько видоизмененные сказки о нем рассказывал сыну и внукам. Имя сохранил неизменным. Попадись он им – никто не тронет, сами будут охранять. Вообще‑ то: Наср‑эд‑дин ходжа или Насир‑эд‑дин, так должно быть правильно и, даже не "эд", а "аль", но – это совсем никуда. Ладно, жаль, что его нет. Наверно, народная легенда.

В городе оставил тысячу своих воинов, для присмотра. Вывод. Большой город, после взятия и смещения старых властей, здесь – без гарнизона оставлять нельзя. Гарнизон должен жестко подавлять любые попытки неповиновения. Это мой город, и – только я могу его жечь и грабить. Приказ будет доведен до всех наших частей. Лучше приостановить наступление и потерять время, восстанавливая и контролируя мирную жизнь, чем получить новую Бухару. Какой город сгорел, даже каменные мостовые есть. Лет через пять‑десять восстановится, никуда не денется, была в моем мире Бухара и здесь будет.

Продолжим наше путешествие по сказкам "Тысячи и одной ночи" в сторону Самарканда. Довелось посмотреть. Похоже. Природа, конечно, царская. Сейчас дорога идет по аллее, так совсем… Что за деревья – не помню, как они называются? Листики, кислород. Когда я себе повозку заведу, сколько можно – все верхом и верхом? Медленнее же получается, чем в повозке. Почти шагом едем.

Так что у нас там с Чжирхо? Да как всегда – нормально. Этот любимец публики, испытывая крайнюю нехватку в людском составе, умудрился навербовать целых пять дивизий местных ополченцев. Не кавалерийских, конечно, пехотных. Кого он туда брал? Такое ощущение, что всех подряд, кто соглашался сменить мотыгу на плохонькие копья или меч. Судя по всему, все местные бандиты и разбойники нашли укромное местечко у него под крылом. А что прикажете делать? У Чжирхо, после тех трехдневных боев во устрашение Мухаммада, осталась едва одна полная дивизия под командованием Сукегу. Потом уже, под Ходжентом, подошла дивизия Тохая, освободившаяся у Зучи. А так – как хочешь, так и побеждай. В общем, этому хитрецу как‑то удалось воодушевить на подвиги пятьдесят тысяч всякого сброда. Думаю, грабежом города соблазнил, но не говорю. А что говорить – дело‑то сделал.

Ходжент – город‑крепость, расположенная на берегу Сырдарьи и, как‑бы запирающая вход в Фергану. Десять тысяч конных монголов могут очень долго стоять на берегу и смотреть на воду. Зрелище затягивающее, но к результату не приближает. А больше они, по уму, ничего не могут. То ли дело пятьдесят тысяч пехоты, разбитые на сотни и руководимые монгольскими офицерами. …И китайцы прихромали… Это постепенно дало результат, город был взят. А крепость, находящаяся на острове на реке, с тысячным гарнизоном – нет. Мало того, гарнизоном руководит Тимур. Не железный хромец, а просто железный парень. Монгол на воде – это даже не смешно, это просто финиш. Тимур построил двенадцать баркасов и стал с них регулярно обстреливать войска на берегу, подплывая и величественно отплывая назад. И почти семьдесят тысяч народа, учитывая подошедшую дивизию Тохая, ничего не могут с ним поделать. Какую‑то часть гарнизона перебили в перестрелках – и все. Пока все.

И к Зучи у меня тоже претензий нет. Он, с самого начала, хотел, чтобы все было по‑хорошему. Проявить во всем блеске требуемые качества будущего властителя стран и народов. Первым, на указанном ему маршруте движения, был Сыгнак: город‑крепость на правом берегу Сырдарьи. Зучи встал лагерем неподалеку от города и выслал парламентером мусульманина Хасана‑ходжу с обычной просьбой: сдаваться. Хасан был убит сразу, его даже не выслушали. Убийство посла. Через семь дней непрерывного штурма город был взят, а все жители вырезаны. От себя замечу, что без фанатизма и с использованием элементарных, давно наработанных приемов, того же результата можно было бы достичь в более сжатые сроки, с меньшими потерями и не так измотав своих воинов. Кстати, у Зучи совсем нет вспомогательных частей. Чему только его Чжирхо учил? …Вечно я придираюсь.

Затем были Узгент и Барчинлыгкент, сразу открывшие ворота, стандартно выплатившие хорезмский годовой налог и беспрекословно поломавшие свои укрепления. Там Зучи отдохнул, восстановил несколько утраченную боеспособность подчиненных и двинулся к Аншасу. Парламентера выслушали, сдаваться отказались. И опять, вместо хитроумной операции, навал голой силой. Город держался, сколько мог, но подошли китайцы со своей техникой. Осажденные не сдались, у них просто несколько ослабла воля к сопротивлению и – эта обреченность в их глазах привела к тому, что город пал. Часть жителей уцелела. Кем он потом править собирается? С кем вместе воевать? Всех убью, один останусь? Настаивая на этом принципе, Джучи отправил почти не понесшую потерь дивизию Тохая на помощь своему учителю Чжирхо, завязшему под Ходжентом. Никто мне не нужен, я сам все могу. В таком виде он хочет приступить к конечной цели отведенной ему части операции: взятию Джента. Недели две уже, как хочет. С силами пока, наверное, собирается. Или мыслЕй тужится. Ждем.

А у нас Самарканд на горизонте. Пока ехали, были следы сопротивления двух небольших крепостиц. Дабоус и Сарапул. Что‑то вроде этого. Сожгли крепостицы, никому не захотелось на осаду отвлекаться, столица впереди. И людей вокруг них я не видел, перебили, наверно, сгоряча, или под стены Самарканда угнали.

Зеленый город. Недалеко протекает Зеравшан, много арыков, воды достаточно. Дачные предместья брошены, полно дворцов, всего полно. Благодать! Только не расслабляться. Город обнесен крепостной стеной с четырьмя воротами. Дальше – пустыня. Цитадель и здесь расположена отдельно, дважды придется воевать. И изрядно. В столице около полумиллиона жителей, да тысяч сто из пригородов набежало. Главное, тут сидит стодесятитысячный корпус, армия Мухаммада. Двадцать боевых слонов, целый зоопарк. И к этому зоопарку надо прибавить пятьдесят тысяч канглов во главе с дядей Мухаммада, Тугай‑ханом. Интересно, это не тот – из наших сказок? Здесь мы его в сказку не пустим, отсортируем.

А вот мне пора в сказке разместиться, дать организму отдохнуть. Синий дворец, звучит‑то как в переводе! А по местному – Кок‑Сарай. Предложи мне так кто‑нибудь – ей богу, обиделся бы. Чем в сарай хану идти, лучше уж я в саду, на природе. А сады здесь – просто прелесть. Шпионы говорят, что и внутри города много садов, у всех богатеев есть. И не жалко было все это стеной обносить? Мне вот – жалко. Даже ломать. Постараемся обойтись по минимуму. Город стоит на Великом шелковом пути, ремесленников полно, лучших к нам отправим. Здесь еще наростут, а мне Каракорум поднимать надо. Это будет их взнос за убийство посла. Зато – остальные останутся жить, здесь жить. Гражданские, конечно.

Итак, что мы имеем? Сто шестьдесят тысяч воинов. Слонов считать не будем, не стоит животных мучить, так постоят. Что есть у меня? Девяносто шесть тысяч монгольской кавалерии. Десять тысяч бухарской туземной и, около восьмидесяти тысяч отрарских и бухарских землекопов. Из них почти сорок тысяч бывших бухарских военных прожор. А вот и китайская идея номер два. Сорок тысяч желудков дисциплинированно разбиваются на десятки и получают из обоза элементы монгольской военной атрибутики. Халаты и знамена. Вооружаются палками, прочим дрекольем и приступают к штурму заветных ворот, по нашему выбору, подгоняемые туземной конной дивизией. А чего их подгонять? За воротами жратва, сами прорвутся. Остальные сорок тысяч демонстративно засыпают рвы у места готовящегося прорыва. Отрарцы учат бухарцев. Для начала – неплохо. Наши держат блокаду. Смотрите! Нас больше! Похожу вокруг стены, выберу место и – алга. И костры по ночам пожжем, пусть думают, что нас полмиллиона.

На третий день подготовки я счел ее достаточной, и все сорок тысяч порядком оголодавших бывших вояк стройными колоннами двинулись на штурм городских ворот. Сказывалась привычка к парадам и второй день без еды. Я, для достижения у них полной внутренней гармонии и их природного героизма, велел денек не кормить. Когда в середине девяностых у меня был приступ панкреатита – тринадцать суток не ел и не слишком ослаб. Этих позавчера накормили, злее будут. И, с позиции ранения в живот – самое то. Другие сорок тысяч уже откопошились свое во рву под воротами, были осыпаны стрелами и чем‑то облиты. Сочтя, что эффект присутствия достигнут, разрешил им отойти. А что? Все очень правдоподобно.

Таки да, я был прав и из ворот хлынул поток защитников, вдвое превышавший скромные возможности наших клоунов. Клоуны попятились, угрожающе помахали палками и, решив, что еда сейчас не главное, кинулись бежать. Достойные горожане яро преследовали безоружных мнимых монголов. Когда все убежали довольно далеко от открытых ворот, ловушка захлопнулась. Осыпаемые стрелами, недавние герои трусили в припрыжку назад, двойной кросс их порядком вымотал, поэтому успели не все. В ворота проскочили тысяч тридцать. Остальные были уничтожены в течении двух часов. С нашей стороны потерь не оказалось. У монголов.