Охота на Герострата - Антон Первушин

— Умотал ты меня, Боренька, — заявил Герострат устало. — Никогда не думал, что декодирование на порядок сложнее… Ну как, что чувствуешь?

Я широко открыл глаза.

Я ВСПОМНИЛ!

Я действительно вспомнил все, что было на самом деле. И две лакуны, два белых пятна памяти моей рассеялись без следа….

* * *

ОН ВОРВАЛСЯ, КАК ВИХРЬ. ОН ДВИГАЛСЯ НАСТОЛЬКО БЫСТРО, ЧТО ЗА НИМ ТРУДНО БЫЛО УСЛЕДИТЬ. ЕСЛИ НЕ СТАРАТЬСЯ, ТО МОГЛО ВОЗНИКНУТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО ОН НЕ ХОДИТ, А ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ МОМЕНТАЛЬНЫМИ СКАЧКАМИ ИЗ ОДНОГО ПРОСТРАНСТВЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ В ДРУГОЕ.

— АГА! — ЗАКРИЧАЛ ОН С ПОРОГА. — А У НАС СЕГОДНЯ ШЕСТОЙ ЛИШНИЙ!

Я НЕ УСПЕЛ ГЛАЗОМ МОРГНУТЬ, А ОН УЖЕ БЫЛ В КОМНАТЕ И, УХВАТИВ ВЕНЬКУ СКОБЛИНА ПЯТЕРНЕЙ ЗА ВОЛОСЫ НА МАКУШКЕ ПРИТЯНУЛ К СЕБЕ:

— ТЫ НОВИЧКА ПРИВЕЛ? МОЛОДЕЦ! ТЫ ВСЕГДА ХОРОШИХ РЕБЯТ ПРИВОДИШЬ…

ОН ОТПУСТИЛ ВЕНЬКУ И ТУТ ЖЕ ОЧУТИЛСЯ РЯДОМ СО МНОЙ, ПРОТЯГИВАЯ РУКУ, КОТОРУЮ Я НЕ БЕЗ ОПАСКИ ПОЖАЛ.

ЛАДОНЬ ЕГО БЫЛА СУХОЙ И ГОРЯЧЕЙ.

— ЗДРАВСТВУЙ, ЗДРАВСТВУЙ, СЫНОК. РАД ТЕБЯ ВИДЕТЬ В НАШЕЙ ВЕСЕЛОЙ КОМПАНИИ, РАД. МЕНЯ ЗОВУТ ГЕРОСТРАТ, А ТЕБЯ?…

— КЛИЕНТ ГОТОВ, — СКАЗАЛ ШУРАВИ СЕМЕН.

ГЕРОСТРАТ СНОВА ПОВЕРНУЛСЯ КО МНЕ.

— ТОГДА ПРИСТУПИМ. ТАК КАК ТЕБЯ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗОВУТ, СЫНОК?

— ОРЛОВ БОРИС АНАТОЛЬЕВИЧ, — ОТВЕЧАЛ Я ПОСЛУШНО, А ПОТОМ, ГЛАЗОМ НЕ МОРГНУВ, ДОЛГО И ПОДРОБНО РАССКАЗЫВАЛ О ЗАМЫСЛЕ МАРТЫНОВА И ВНЕШТАТНОГО КОНСУЛЬТАНТА ПО ПСИХОТРОНИКЕ ЛЕОНИДА ВАСИЛЬЕВИЧА, О МОЕМ ЗАДАНИИ ПРОНИКНУТЬ В СВОРУ, О ГИБЕЛИ ЭДИКА СМИРНОВА И ТРУДНОМ ПООЖЕНИИ, В КОТОРОМ ОКАЗАЛИСЬ СОТРУДНИКИ МВД ПОСЛЕ ИЗЪЯТИЯ У НИХ ЭТОГО ДЕЛА.

С КАЖДЫМ МОИМ СЛОВОМ УЛЫБКА ГЕРОСТРАТА СТАНОВИЛАСЬ ВСЕ ШИРЕ, А ЛИЦА ЧЛЕНОВ ПЯТЕРКИ СКОБЛИНА — ВСЕ БЛЕДНЕЕ. ВЕНЬКА СКОБЛИН ТАК ПРОСТО ПОСЕРЕЛ, С ДРОЖАЩИМИ ГУБАМИ, МАХНУВ РУКОЙ, ОТВЕРНУЛСЯ, ЧТОБЫ НЕ НАБЛЮДАТЬ СВОЕГО ПОЗОРА.

— ЧТО Ж, — СКАЗАЛ ГЕРОСТРАТ, ДОВОЛЬНО ОТКИНУВШИСЬ НА СТУЛЕ. — ЭТО ТО, ЧТО НАМ НУЖНО!..

КОГДА ГЕРОСТРАТ УШЕЛ, НИКТО НЕ СТАЛ БОЛЕЕ ЗАДЕРЖИВАТЬСЯ. БЛАГОДАРИЛИ ХОЗЯИНА, КИВАЛИ: «ДО ВСТРЕЧИ!» И ОТЧАЛИВАЛИ. ВЫПИВКА И ЗАКУСКА ПОЧТИ НЕТРОНУТЫМИ ОСТАЛИСЬ НА СТОЛЕ……

КАПИТАН «ШУРШАЛ» СПРАВА: ЗВЕНЕЛ ОСКОЛКАМИ, ОТВОЛАКИВАЛ В СТОРОНУ СТОЛИК. ОДИН ИЗ ГЕНЕРАЛОВ — УЖ НЕ ЗНАЮ КТО — ВПОЛГОЛОСА МАТЕРИЛСЯ. ВИДИМО, ВСЕ-ТАКИ НАПУГАЛ Я ИХ ЗДОРОВО.

— ДА ПЕРЕСТАНЬТЕ ВЫ, ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ, — ОБОРВАЛ ЕГО ПРОСКУРИН. — НУЖНО РЕШАТЬ, ЧТО С ЭТИМ НАГЛЕЦОМ ДЕЛАТЬ.

— ЧТО ДЕЛАТЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ, — ОТОЗВАЛСЯ МАТЕРИВШИЙСЯ. — ПРИДАВИТЬ СУКУ И ДЕЛО С КОНЦОМ.

— ЛЕГКО СКАЗАТЬ, — СНОВА ПРОСКУРИН. — А ЕСЛИ МЫ УЖЕ ПОД КОЛПАКОМ? А ОН — ПОДСАДНОЙ?…

— У МЕНЯ ДРУГОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, — ПРОСКУРИН ПОМОЛЧАЛ. — ОН ПРОХОДИЛ ОБРАБОТКУ И ДОЛЖЕН ОТЗЫВАТЬСЯ НА НУЖНЫЙ КОД. НУ-КА, — ШЕЛЕСТ СТРАНИЦ. — ВОТ ЗДЕСЬ. ЛАО-ВА ШАТОК ГРАН-ТУ ОФТОК. ВСТАНЬ!

Я ВСТАЮ.

ГЕНЕРАЛЫ, ВСЕ ТРОЕ, СМОТРЯТ НА МЕНЯ С ЛЮБОПЫТСТВОМ. КАПИТАН ТАК ВООБЩЕ ЗАСТЫЛ СО СВОИМ СТОЛИКОМ, РАСКРЫВ РОТ.

В РУКАХ У ПРОСКУРИНА КНИГА. ТОЛСТЫЙ ТОМ В ПРОСТОЙ КАРТОННОЙ ОБЛОЖКЕ. НА ТИТУЛЕ — РАЗМЫТЫЙ ФИОЛЕТОВЫЙ ШТАМП «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» И НАДПИСЬ: «ТЕХНИЧЕСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ. № 154 — 6–8.»

ПРОСКУРИН ПЕРЕЛИСТЫВАЕТ СТРАНИЦЫ.

ПРОСКУРИН ЧИТАЕТ:

— АНЛОВОК МАРОТА ИЗИЛО ОДЕССА ПЕТЕРБУРГ МОС. ГЕРОСТРАТ АТОНА НОТ.

ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ПЕЛЕНА, В ВИСКАХ ПРОСКАКИВАЮТ ДВЕ ЖГУЧИЕ ИСКРЫ БОЛИ. НО ВСЕ ПРОХОДИТ. Я ПО-ПРЕЖНЕМУ СТОЮ, КАК ИСТУКАН.

— ГОТОВ! — ОБЪЯВЛЯЕТ ПРОСКУРИН, ЗАХЛОПЫВАЯ ТОМ. — ТЕПЕРЬ ОН БУДЕТ ПОЛАГАТЬ СЕБЯ ПОБЕДИТЕЛЕМ, А ГЕРОСТРАТА — МЕРТВЫМ. И РАССКАЖЕТ, ЕСЛИ ЕГО СПРОСЯТ.

— БЛЕСТЯЩЕ, — ГОВОРИТ ВЛАДИМИР МИРОНОВИЧ. — СКОЛЬКО НЕ СМОТРЮ, ВСЕ УДИВЛЯЮСЬ. КАКАЯ СИЛА!..

ПРОСКУРИН С УЛЫБКОЙ КИВАЕТ. ПОТОМ ХЛОПАЕТ СЕБЯ ПО ЛБУ С ТАКИМ ВИДОМ, БУДТО ЕМУ ТОЛЬКО ЧТО В ГОЛОВУ ПРИШЛА ЕЩЕ БОЛЕЕ БЛЕСТЯЩАЯ ИДЕЯ. ОН ОТКЛАДЫВАЕТ ТОМ, ИДЕТ К ДЕРЕВЯННОЙ ЭТАЖЕРКЕ В ДАЛЬНЕМ УГЛУ КОМНАТЫ, БЕРЕТ В РУКИ СТАРУЮ ШАХМАТНУЮ ДОСКУ И, ВЫСЫПАВ ФИГУРЫ НА ДИВАН, ВЫБИРАЕТ БЕЛОГО ФЕРЗЯ, ЗАТЕМ СУЕТ ЕГО МНЕ В КАРМАН.

— А ЭТО ЕМУ НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ, — СМЕЯСЬ, ГОВОРИТ ОН.

И ГЕНЕРАЛЫ-ЗАГОВОРЩИКИ ПОДХВАТЫВАЮТ ЕГО СМЕХ…

* * *

Я ВСПОМНИЛ!

— Да, я помню. Теперь я все помню.

— Можешь себя поздравить, — Герострат искривил губы в вымученной усмешке. — Кстати, у твоих друзей уже шарики за ролики заехали, как бы тебя из плена моего вызволить. Беспокоятся чего-то, суетятся. Работать тут мне мешают, отвлекают все время — зануды. Не понять народу, что декодирование — процесс тонкий, сродни микрохирургической операции. Пришил бы я тебе какую-нибудь извилину не туда — то-то было бы смеху…

— Спасибо тебе, — сказал я честно.

— Какие могут быть благодарности? — махнул рукой Герострат, поглядел с тоской в ближайший иллюминатор. — Идти надо, Боря, — прошептал он. — Пора, — и отбросил пистолет в сторону.

Теперь он был безоружен — третья удобная возможность, но, в конце концом, это могла быть и новая провокация. Все мои подозрения на счет того, что Герострат задумал очередной фокус, вернулись. Я снова не верил ему.

— Я сдаюсь! — крикнул Герострат в открытый люк.

— Выпусти Орлова, — загремел над полем усиленный мегафоном голос Хватова.

— Да здесь ваш Орлов. Чего ему сделается? Выйди, Боря, покажись друзьям.

И Герострат пропустил меня вперед. Я вышел, щурясь от яркого солнца.

— Иди!

Я двинулся вниз по трапу.

Они все еще стояли там: Хватов, Мартынов и двое чинов в гражданском.

Они меня ждали. И вот то, что они меня все-таки ждали, показалось мне самым невероятным из всего случившегося за этот день.

— Я сдаюсь! — закричал Герострат. — Гарантируйте мне безопасность!

— Выходи без оружия, с поднятыми руками! — Хватов тоже не верил Герострату, ждал подвоха.

Но Герострат стал спускаться вслед за мной, подняв раскрытые пустые ладони.

Мишка бросился ко мне, обнял за плечи:

— Борька, черт! — в глазах его стояли слезы. — Я уж не чаял.

— Ничего, ничего, — я аккуратно высвободился.

Со стороны аэропорта, газуя, подлетела волга. Бравые ребята выскочили из нее; один немедленно схватил Герострата за руку и ловко приковал ее к своей руке. Двое встали сзади и по бокам.

— Дело сделано, — широко улыбаясь, к нам шел Хватов. — Спасибо вам, Борис Анатольевич!

Я наблюдал, как Герострата уводят к машине. И вдруг волна черного панического ужаса перед ним самим, перед его могуществом, перед его способностью хладнокровно убивать разом вытеснила из меня все остальное: и мысль о том, что он добровольно сдался, и сочувствие к его боли, к его изломанной судьбе, и даже некие проблески благодарности за то, что он освободил меня от проклятья, от предателя, поселившегося у меня в голове.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});