Муниципальная ведьма - Александра Брагинская

Он выпил ещё одну рюмку, достал из ящика стола пепельницу и закурил. Я не могла понять, почему он не закусывает, но спрашивать не стала. Предположила, что ответ будет точно такой же. Лучше говорить с ним о прошлом. Старики любят обсуждать минувшие дни, вряд ли этот — исключение.

— Так вы мне не расскажете, что же произошло тогда, двадцать пять лет назад? Только не говорите мне, что и это не моё дело. Моё! Я хочу знать, как получилось, что внебрачный сын губернатора стал жить с внебрачной дочерью крупного криминального бизнесмена, напрямую связанного с вашим кланом? Я не верю в такие случайности!

— Во-первых, нет никакого моего или нашего клана. Есть только я и Мэрский, двое на клан не тянут. Во-вторых, как связан с нами Карета? Он, скорее, наш враг.

— Вражда — тоже связь. Порой бывает покрепче дружбы.

Губернатор задумался, наверно, никак не мог решить, рассказывать мне или нет. Тем временем в кабинет зашла Эвелина, принесла поднос с кофе, который поставила перед хозяином кабинета. Тот жестом показал, что больше ничего от неё не требуется, и секретарша ушла. Я удивилась тому, что её блузка была испачкана сигаретным пеплом. Не очень сильно, но, тем не менее, это совсем не вязалось с подчёркнутой аккуратностью костюма.

— Я не вижу, как твои вопросы о прошлом связаны с делом Мэрского, — наконец, заявил губернатор. — Похоже, ты просто пытаешься утолить своё любопытство.

Что отвечать на подобные обвинения, я знала.

— Понимаете, я ведь не сыщик, а ведьма. Для эффективного использования магии я должна представлять полную картину. Вы можете в магию не верить, но она работает и даёт результаты. Неужели вам трудно рассказать?

Я отхлебнула кофе и после первого же глотка отставила чашку в сторону. Напиток, приготовленный Эвелиной, имел на редкость отвратительный вкус.

— Ладно, слушай. Твоё здоровье! — губернатор опрокинул очередную рюмку. — Так вот, страна тогда была совсем другая, а я тогда был инструктором обкома КПСС, молодым и перспективным. Ты хоть знаешь, что такое КПСС?

— Да, мама рассказывала. И хорошее, и плохое. В общем, разное.

— Вот я и работал на ту страну и ту разную, как ты говоришь, партию. Не здесь, а в соседнем городе. Всё было у меня хорошо, интересная работа, удачная карьера, уверенность в завтрашнем дне и всё такое прочее. И семья на загляденье — жена, умница и красавица, и дочь, чудесная девчушка, копия матери. Эх! — он махнул ещё рюмку. — Не сравнить с тем, что у меня сейчас! Ну, да ладно, это так, присказка. Просто приятно вспомнить хорошие времена. Они кончились как-то вдруг, внезапно. У моей любимой нашли рак. По женской части. Сделали несколько операций, и все — без толку. Облучали, химию какую-то применяли — то же самое. Уж поверь, жену инструктора обкома лечили, как следует, без дураков, всё делали, что положено, не экономили. Они уже руки опустили, а она уговорила ещё одну операцию сделать. Мне сказали: шансов, что она переживёт операцию, один на миллион, а на излечение они вообще не просматриваются. Вот так дела обстояли.

— Но ведь ваша жена поправилась.

— Да. Я, убеждённый атеист, молился не меньше какого-нибудь религиозного фанатика. И чудо свершилось. Моя ненаглядная не только не умерла, но и пошла на поправку. Лекари были в шоке, о себе вообще умолчу.

— Молитва — разновидность заклинания.

— Заткнись, дура! Моя ненаглядная хотела жить, и потому выжила. Да и хирург сделал ювелирную работу, потом говорил, что ему за всё время раза три такое удавалось, не больше. И стали мы с ней дальше жить-поживать, и добра наживать. Короче, как в сказке. Страшной сказке.

— Почему страшной?

— Ты не поняла, дурочка? У неё была опухоль в женских органах. Ей сделали шесть операций, считая и последнюю. Облучали, уж не знаю, сколько раз! Угадай, что после всего этого осталось от её женских органов? И это нам с ней было слегка за тридцать! Теперь ясно?

— Вы пытаетесь сказать, что она потеряла интерес к сексу?

— Потеряла, говоришь? Да ей там всё порезали к чертям собачьим, дошло? Вместе с опухолью из неё вырезали женщину! Ту страстную женщину, на которой я когда-то женился. Вот что я потерял, а виновные за это так и не ответили. Ни за это, ни за остальное!

Губернатор налил и выпил две рюмки подряд, и я удивилась, как при таком количестве коньяка, да ещё и без закуски, до сих пор в сознании, более того, говорит связно и внятно. Наверно, сказывается длительная практика, хотя я слышала, что алкоголики со стажем валятся с ног чуть ли не от капли спиртного.

— А вы не пробовали нетрадиционный секс? — поинтересовалась я. — Раз уж ваша любимая лишилась возможности заниматься традиционным.

— Да что ты о себе возомнила? Какое право ты имеешь спрашивать меня о таком? Я тебе кто, дружок любезный? То, о чём ты говоришь — не предусмотренная природой мерзость, которая для меня неприемлема! Это для вас, нынешних, нет никаких запретов, а я — человек старой, ещё советской закалки! Таких сейчас уже не делают!

А измена для человека старой закалки, стало быть, приемлема. Но это действительно не моё дело.

— Извините меня, пожалуйста! Я не хотела вас обидеть! Продолжайте, — попросила я, потому что он замолчал. — Что было дальше?

— Дальше? Случайно встретил старую знакомую, с института её не видел, ну, и…

— Понятно.

— Что тебе понятно? — взорвался губернатор. — Три года я терпел! Три года!

Мне хотелось изречь какую-нибудь колкость, вроде того, что это неслыханный подвиг, но тогда он наверняка прекратил бы разговор. А я ещё не выяснила и десятой части того, что мне нужно. Пришлось резко сменить тему.

— У вашей жены — рак, дочь, насколько я знаю, тоже умерла от рака, и любовница — точно так же. Я бы сказала, странное совпадение.

— Совпадение? Никакое это не совпадение! Это самое настоящее массовое убийство! По большому счёту, преступление против человечества! Но к ответу никого не привлекли. И не привлекут, я думаю.

Он сидел, опустив голову, роняя слёзы на стол. Он даже не выпил уже налитую рюмку. А я снова ничего не могла понять. О каком убийстве может идти речь, если женщины умирали от рака?

— Не понимаешь? — овладев собой, осведомился губернатор с горькой улыбкой. — Я тебе сейчас всё объясню. В моём родном городишке, чёрт бы его побрал со всеми потрохами, сразу после войны построили химкомбинат. Точнее, построили только здания, а оборудование привезли из Германии. По так называемой репарации. Знаешь, что это такое?

— Конечно. Я же и бухгалтер тоже, не только ведьма. Возмещение ущерба.

— Вот именно. Возместили, сволочи, так уж возместили! Наши привезли не всё оборудование, а только то, что изготавливать здесь дороже, чем везти оттуда. Очистные установки оставили немцам, для нашего комбината сделали сами. Всем они были хороши, кроме одного — не очищали. Выбросы на мужчин не действовали, да и на женщин далеко не всех, но уровень поражения раком матки превышал средний по Союзу раз в двадцать, если не больше. Модернизировать очистные никто не брался, потому что неизвестно, от чего именно нужно очищать. А остановить комбинат нельзя — он выпускал стратегические материалы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});